«В том гробу твоя невеста...»

Белые цветки дурман-травы тают в пальцах, норовят раствориться в воздухе и ускользнуть, но Матвей раскрывает ладонь над, казалось бы, беспричинно бурлящей жижей, и лепестки обреченно перемешиваются со склизкой коричневатой массой. Перед ним лежит Ирка — ее тело, если быть точным. На ее платье остались следы сырой земли из могилы, которую совсем недавно раскопал некромаг. Матвей морщится, глядя на неуместное для его девы-воительницы платье, в которое ее обрядило агентство ритуальных услуг, и опускает взгляд на часы. Секунда, вторая — и часы бьют полночь. Тогда он опускает ладонь ей на грудь и надавливает, словно стремясь продавить ребра, но когда хрупкие кости уже готовы сломаться, он гортанно вскрикивает и резко отнимает руку, сжав пальцы в кулак. Повинуясь резкому движению руки, тело Ирки приподнимается над столешницей. Матвей вновь прикладывает руку к ее груди, но теперь уже аккуратно, проверяя сердце, и, ощутив наконец под рукой мерный стук, расстегивает Иркино платье и приспускает верхнюю его часть. Из стоящей рядом холщовой сумки Матвей осторожно вынимает костяной нож и критически осматривает его, прежде чем занести руку над Иркой. На тонких гранях ножа не отражаются блики свечей — он остается тусклым, когда некромаг подносит его к маленькой ложбинке у основания шеи, где сходятся хрупкие Иркины ключицы. Светлая веснушчатая кожа поддается легко, и красная полоса появляется меж двух упругих девичьих грудей, где, не встречая сопротивления, скользит нож, с каждым мгновением сияющий все ярче. Посиневшими губами Матвей шепчет древние слова, и капля крови, соскользнувшая из надреза, замирает, не скатываясь по линии ребер вниз. Словно подчиняясь вкрадчивому голосу Матвея, капля втягивается назад, не оставляя за собой даже следа. Придерживая кожу на груди Ирки с правой стороны, он аккуратно снимает кожу слева, продолжая читать древнее заклятие волхвов. Кожа отделяется легко, обнажая полосу мышц с проступающими сквозь нее ребрами. Матвей протягивает руку, и его бледные пальцы проходят сквозь грудную клетку, словно её и не существует. Он обхватывает мерно стучащее сердце и вынимает его из ее груди, пронося сквозь ставшие бестелесными ребра. Сердце корчится у него в руках, когда некромаг, чуть сжав его, прикасается к нему губами, вдыхая в него иную жизнь. Слабое сияние окутывает сердце, когда Матвей возвращает его на место, слабо улыбаясь и вновь шепча заклятие. Он зачерпывает заранее приготовленную коричневатую массу и очерчивает пальцами мгновенно затягивающиеся после его прикосновений линии надреза. Его Дева скоро вернется из Вальхаллы совершенно другим существом, над которым будут не властны глупые законы валькирий. И мир пожалеет, что не позволил им быть вместе.