Strong

***

— Твоя проблема в том, что ты мешаешься под ногами, Стайлс. Он не знает, когда это началось — когда вдруг Луи стал грубить ему, или когда вены начали чесаться настолько сильно, что мягкая кожа краснела, но жуткое влечение серебристого цвета под лампой заставляло раз за разом ждать порезы глубже. Ведь так лучше. В их обществе не принято было показывать свои ошибки и свою боль — каждый справлялся с этим как хотел, но на публике должен был быть одним из стада. Нет четких правил, договоров, что и как — только не будь яркой личностью, либо ты больше не в одной лодке. Погибай, как полутора тысяч погибших при крушении Титаника. Гарри откладывал день за днем и таблетка за таблеткой, старался стать нормальным и посмотреть, измениться ли мир в лучшую сторону, изменится ли Луи в лучшую сторону, но ничего не менялось — мир впервые замер, словно оторвался от того момента, когда все за равноправие в этом мире. — Стадо, которое решило, что здесь главное. ненависть появилась внезапно — Возможно, когда шатен сказал ему, что пидорам не место возле него, или когда ударил, ведь «грязный педик прикоснулся к нему». Они были ближе, чем Лиам, Найл и Зейн, но дальше, чем теперь он и Элеонор — они были золотой серединой их общего «ничего», и тогда Стайлс сдался. Он пересчитал окровавленными пальцами таблетки — тридцать пять, а после начал глотать их, но давился, постоянно бегал к раковине и пытался выплюнуть, когда рвота была поперек горла. Старался трясущимися руками убрать лужи крови, в бреду повторяя, что мать будет ругать его, если здесь будет грязь. Твердил, что Луи будет легче после осознания того факта, что очередной педик умрет. Шептал, что обретет свободу. Хриплый стон был последним завещанием свободы Луи от Гарри, и шепот ветру в дикий холод «я люблю тебя» стал началом жизни, в которой нет счастья и грибного дождя.