За ним

Мэгги, я найду тебя.

Мэгги действительно желает умереть. Ее мир не рушится, он стоит на месте, только сама она распадается — медленно, с каждым новым криком расходится по швам, глотая комья забившего глотку отчаяния. Ее сердце не разбито, нет — оно вырвано с кровавыми лоскутами, размозжено в мясо и растоптано. Боль бежит по венам черными дорожками, заполняет пустоту в грудине, разрастаясь и поглощая каждый миллиметр ее покореженного страданием тела. Мэгги не хочет, не может, просто не знает, как дальше жить; Мэгги всем своим существом желает отправиться вслед за ним. Улыбка Гленна встает в сознании, его глаза смеются, искры счастья сыпятся на ее ладони, и она ловит их ласково, бережно, складывая в коробочку с воспоминаниями. Она проводит подушечками пальцев по его скулам, очерчивает подбородок, мягко обводит щеку, и он жмурится от наслаждения, даря ей очередную причину жить. Он играет с ее волосами, смотрит на нее долго-долго, аккуратно гладит по животу. Его нежность негой опутывает ее всю; Мэгги знает, что с ним она впервые находится в безопасности. И Мэгги не замечает, как сгибается пополам от боли, как отчаяние, зависнув на мгновение на кончике языка, соскальзывает с него воплем, затопившем все вокруг. Мэгги не замечает, как теряет себя. У нее нет сил, чтобы дышать, чтобы плакать, но рыдания рвут ее горло, и воздух забивается в легкие насильно. Она ничего не видит, ничего не слышит, только чувствует, как внутри нее раскалываются и погибают надежды, подаренные его любовью, как в руинах оказывается самое ее существо, лишенное ориентира и погибающее без него. Мэгги не понимает, почему она еще жива; этой ночью все звезды неба погасли для нее. У нее ничего больше не осталось. Мэгги не знает, сколько прошло времени, и не сразу замечает, что они остались одни. Она медленно встает, содрогаясь от сковавшей ее тело безысходности, и поднимает на Рика взгляд, полный яростной, рвущей, всеобъемлющей боли. Она едва стоит, дышит через раз и почти не моргает, ее бьет дрожь, и кажется, что через секунду она развалится, но минуты улетают, полосуя ее безвозвратностью, а она все стоит, раздираемая воспоминаниями, и вдруг говорит. Мэгги теряла Гленна так много раз, но он всегда находил дорогу обратно к ней. Теперь его отняли у нее снова, и путь к нему близкий — два шага до безжизненного трупа по правую руку, и Мэгги делает по началу шаг, а потом понимает. Единственная дорога, по которой ей следует идти, — это извилистая тропа к мести сквозь тьму и ярость. Она пойдет по этому пути и никогда больше не вернется, потому что ей некуда возвращаться. Он был ее домом, он был ее миром, он был ее смыслом, а теперь его нет. Теперь он с отцом и Бет, где-то за гранью жизни, где ей его не найти. Она одна теперь, и ее ничего не держит. — Мы должны сражаться. В ней свинцовым бутоном расцветает ненависть, она пускает корни во все тело, придавая сил, и Мэгги знает: она отомстит, чего бы это ни стоило. Она давно сдалась, она мертва внутри и лежит в могилах с любимыми, но она обещает себе и Гленну, что последним, что увидит Ниган на этом свете, будет ее лицо. Она кладет руку на живот и чувствует, как внутри, задавленный развалинами ее жизни, отчаянно толкается младенец. Гленн никогда не увидит своего ребенка. Мэгги падает. Их уничтожили, но они восстанут подобно тысячам живых мертвецов и взамен своих разбитых сердец вырвут его — гнилое, изуродованное и беспощадное.