***
Кофе действительно оказался «по-дурацки холодным». После первого глотка Джек поставил чашку на стол и невидящим взглядом уставился в пространство, пытаясь осознать происходящее. Утренний кофе не обжигал язык, как это происходило всегда, когда Рейес брался готовить завтрак. Сам Габриэль был полон энергии после… сколько они там вообще спали? Три, четыре часа? И то, что удивляло больше всего — Рейес был в хорошем настроении. С утра. Рейес. Любой человек порадовался бы. Любой человек постарался бы сделать что-то приятное в ответ. Джек Моррисон потянулся к телефону. Происходило что-то ужасное, и только одно могло спасти его из этой безвыходной ситуации. — Ана? Мне страшно, Ана.***
— Амари, мать твою, брось чертову трубку! Ана проигнорировала окрик Торбьорна, лишь плотнее прижала аппарат к уху. На том конце провода Джек описывал ей «ужасы» прошедшего утра. Линдхольм в прицеле ее винтовки размахивал руками и матерился столь громко, что она могла услышать его даже с выключенным коммуникатором. — Мне кажется, ты драматизируешь, Джек, как ты делаешь… — выцепляя взглядом нескольких противников, она на мгновение прервалась, чтобы сменить позицию, — …всегда. — Он сделал мне нормальный кофе, Ана. Нормальный. Не слишком сладкий, не ледяной, не похожий на лаву. Последний раз он делал мне нормальный кофе после первого свидания. Клянусь, больше ни разу. — АМАРИ! ЕЩЕ СЕКУНДА, И Я ПОДНИМАЮСЬ К ТЕБЕ. — Ну, просто спросить ты, я полагаю, не можешь, — Ана вжала палец в спусковой крючок и удовлетворенно улыбнулась — точно в цель. — Как ты себе это представляешь? — В твоем случае? Никак. — В смысле? — Это риторический вопрос, Джек, и я… Ой! Перезвоню. Трубка полетела куда-то за спину, и Амари примирительно замахала рукой… Рейнхарду, который, сурово сдвинув брови, направлялся в ее сторону. Сквозь прицел винтовки Ана заметила ехидную улыбку на лице Торбьорна. — Заложил меня, значит? — обиженно протянула она, включив коммуникатор. — А я слова не сказала, когда ты стянул тот последний кусок пирога, который я оставляла Вильгельму. Оторвавшись от винтовки, Ана с умилением наблюдала, как фигура Рейнхарда с громовым «ТАК ЭТО БЫЛ ТЫ!» развернулась в сторону Линдхольма. Амари была готова поклясться, что швед побледнел.***
На базу Ана вернулась поздно. Завершив миссию, отряд потратил солидное количество времени на разрешение конфликта между Райнхардом и Линдхольмом. Ссора закончилась клятвой последнего возместить нанесенный им ущерб, поэтому все, кроме самого Торбьорна, были удовлетворены результатами трудового дня. Войдя на кухню, Амари как нельзя кстати наткнулась на Моррисона. На столе перед ним стоял почти пустой кувшинчик из кофеварки и валялось несколько оберток от конфет. — Ни разу не назвал меня «pendejo», «cabrón» или «mentiroso» или… Ни разу за день. Ана пододвинула стул и уселась рядом. Подумав, она аккуратно приобняла Моррисона за плечи, от чего тот передернулся всем телом. — Мне кажется, он хочет меня убить, — доверительно прошептал он. — Перестань! — Нет! — Джек наклонился к ней, смешно округляя глаза. — Я точно в чем-то накосячил, и теперь меня ждет кара. Это конец. Амари покосилась в сторону двери. Ни рассудительного Вильгельма, ни адекватной Ангелы там не было. Даже Джесси со своим «тонким нюхом» на предмет настроения Рейеса был бы сейчас кстати. Срочная миссия и внеочередная драма в жизни Моррисона, все это — в ее законный выходной. — Что еще было из такого… «страшного»? Джек нервно оглянулся на дверь и наклонился еще ближе, едва не падая со стула. — Он на обед принес мне гребаную… паэлья это называется? Такая вкусная штука с рисом… Он ее приготовил сам. Последнее слово Моррисон произнес совершенно жутким голосом. Нехотя, Амари согласно кивнула: Габриэль действительно вел себя как-то странно. — Да я просто о… — в сердцах начал было Джек, но осекся, заметив вошедшую в кухню Фарию, - …о-очень сильно удивился я. Вот. Ана довольно ухмыльнулась и подмигнула покрасневшему Моррисону, на лице которого читалось: «уф, чуть не случилось». В это время Фария подбежала к ним и с гордостью продемонстрировала листок бумаги. — Смотрите, это я, на крыльях! — презентовала она и снисходительно добавила. — Гейб немного помогал в работе, но все основное я рисовала сама. На мятом листке действительно была изображена Фария, и столь узнаваемо, что участие Рейеса не подвергалось сомнению. За спиной девочки были широкие синие крылья, а в руках — чересчур огромные для неё пистолеты. Нижняя часть рисунка была щедро закрашена розовым. Джек вопросительно вздернул брови. — Это кровь моих врагов, — торжествующе пояснила Фария и, заметив удивленные взгляды, добавила: — Просто у нас не было красного карандаша. Гейб обещал привезти мне завтра. Моррисон испуганно покосился в сторону старшей Амари, лицо которой на мгновение исказилось в неодобрении. Хотя нет, это больше походило на ярость. — О, он привезет, — вернув на лицо улыбку, прошипела Ана, — обязательно привезет. — А это кто? — торопливо произнёс Моррисон, стараясь отвлечь подругу от праведного гнева. Он указывал пальцем на две фигурки в углу листка. Одна из них была в шапке, и Джек вдруг осознал, что это Рейес. А вторая, та, которую нарисованный Габриэль держал за руку… — Это ты и Гейб, — Фария тепло улыбнулась и подошла ближе, забираясь к Джеку на колени, дабы предоставить ему лучший обзор шедевра. — Мы решили, что вы бы очень мной гордились. — Конечно, — сразу же подтвердил Джек, обнимая девочку. — А вот это мама! Фария достала из кармана другой рисунок. Это был портрет Аны, над которым явно долгое время корпели, что-то дорисовывали и правили. Единственной деталью, которая отличалась от реальности, были неестественно широкие, сурово сдвинутые в ярости брови. — Это я добавила, — Фария протянула листок матери и виновато улыбнулась, — мне кажется, ты бы злилась, что я могла пораниться. Но я знаю, это оттого, что ты меня любишь, мам. Ана аккуратно приняла листок из рук дочери, с умилением разглядывая портрет. Джек мог поклясться, что она была готова проронить слезу. — Вы с Габриэлем отлично сработались. И, конечно, я волнуюсь за тебя, Фария. Девочка соскользнула с колен Джека и прижалась к матери в объятии. Моррисон было дернулся, намереваясь покинуть кухню, как вдруг Ана схватила второй листок. — Фария, почему Джек и Габриэль на твоём рисунке держатся за руки? Моррисон так и замер — на половину спустившись со стула, в пол-оборота опираясь на стол. Кровь прилила к щекам, а пальцы побелели, когда он крепко вцепился руками в столешницу. Ана ухмыльнулась с таким ехидством, что у повидавшего многое Джека по спине побежали мурашки. — Потому что они лучшие друзья, — пожала плечами Фария. — Гейб посоветовал мне так нарисовать. — Х-хорошо, в смысле совет, хороший совет, — шумно выдохнув пролепетал Джек. — В любом случае, я видела, как они целовались в лазарете неделю назад, — с невинным видом добавила девочка. …Минутой позже Ангела, взвизгнув, отскочила с пути красного как помидор Моррисона, который, даже не взглянув на нее, унесся куда-то в сторону казарм. А из кухни доносился сдавленный женский смех.***
Тем временем Рейес заслуженно расслаблялся на диване в их общей с Джеком квартире, даже не подозревая о том, какие сомнения терзали Моррисона в данную секунду. Весь день Габриэль потратил на подготовку к вечернему празднованию (год с начала их отношений) и теперь оставалось лишь дождаться самую важную «часть» — Джека, который с самого утра носился непонятно где. Ну и еще шарлотку — она настаивалась в духовке последние двадцать минут. На самом деле насчет пирога Рейес волновался больше, чем об опаздывающем Моррисоне. Рецепт он узнал от одной русской женщины, с которой как-то разговорился во время одной из операций в России. Ана все бормотала и бормотала что-то по комм-линии, вроде: «тащи сюда свою задницу, Рейес, вотпрямсейчаас», но Габриэль таки успел все записать и даже кое-что уточнить. На деле процесс приготовления оказалось довольно простым, но он вообще редко брался за пироги… Ну, а Джек — придет, рано или поздно.***
Никогда за свою жизнь Джек Моррисон не нервничал так сильно. Даже когда случайно выматерился при Фарии. Даже когда ему нужно было отчитаться о в хлам проваленной миссии. Даже когда он стоял у стены с яблоком на голове, едва слыша голос Аны через пульсацию крови в ушах. «Я ПОПАДУ, Я ПРОФЕССИОНАЛКА!» Даже тогда… Теперь же он стоял перед дверью своей квартиры, в состоянии, похожем на предобморочное. Злить Рейеса всегда было — и будет — хреновой затеей, и делать этого не боялись только два человека в мире: Ана Амари и Джесси Маккри. К сожалению, Джек к числу этих героических людей не относился. Перекошенное лицо Габриэля вызывало у него только одно желание — убежать и спрятаться. К слову, выполнить эту мечту ему ни разу не удавалось. В связи с этим Джек иногда задумывался — почему он вообще еще жив. Из размышлений его вырвал звук шагов. Джек в панике выдернул из кармана ключи и бросился к двери, дрожащими пальцами пытаясь вскрыть замок. — Эй, Джек! Конвульсивно дернувшись, Моррисон выронил ключи. Они звякнули о плитку ужасно громко, слишком громко. — Мария, — Джек кивнул соседке, оборачиваясь и натягивая на лицо неубедительную улыбку. Она ответила ему озабоченным взглядом, но потом тряхнула головой и тепло усмехнулась. — Габриэль то сегодня какой счастливый! — она мечтательно вздохнула. — Так и светится целый день! И весь в заботах… Не обращая внимания на подозрительную бледность соседа, Мария подмигнула ему и, подхватив сумки, удалилась. Джек сглотнул. Все. Пора.***
Габриэль проснулся от хлопка двери. — Como siempre, Моррисон… — пробормотал он себе под нос, потягиваясь и бросая взгляд на часы, — Mierda! Джек осторожно высунулся из прихожей и тут же шарахнулся обратно: Рейес пронесся мимо, извергая на ходу ругательства. В основном это были длинные и сложные конструкции, но Джек уловил знакомые «Coño» и «Hostia». Легче ему от этого не стало. Он разулся и стянул с себя куртку, вешая ее в шкаф максимально аккуратно и бесшумно. Впрочем, звук его колотящегося сердца, наверное, заглушал все остальное. В это время хлопнула дверь. Джек уставился на разочарованное лицо Габриэля, ощущая, как в животе все сворачивается в комок. — Привет, Джек, — Рейес грустно улыбнулся и этого оказалось достаточно (как всегда), чтобы Джек бросился к нему на шею. — Прости меня, Гейб, серьезно, я все исправлю, клянусь… — …как? — Габриэль машинально обнял Моррисона в ответ, бросив нервный взгляд в сторону кухни, но тут же замер в замешательстве, — Стоп. Исправишь что? Джек промолчал, только покрепче прижался к Рейесу, сжимая пальцами его футболку. «Черт его знает — что». — Что ты натворил, Джеки? — Габриэль с трудом отлепил его от себя и щелкнул по носу, словно он был провинившимся ребенком, — Признавайся. Моррисон взглянул на него огромными, испуганными глазами, отчего Гейб почувствовал укол беспокойства. Несмотря на это, он молчал, ожидая объяснений. — Не знаю… Лицо Рейеса выражало сложные чувства. Сначала он нахмурился, потом удивленно вздернул брови. После — пожал плечами, словно в ответ собственным мыслям. — Объясни, — наконец изрек он. Моррисон, который, кажется, обзавелся несколькими седыми прядями в эти минуты, начал путано говорить, описывая, что, мол, Рейес вел себя как-то странно, что он улыбался сегодня больше, чем за весь прошедший месяц, что он «светится» и вообще, а еще Мария… Короче говоря, конкретики было мало, поэтому Габриэль оборвал Моррисона, затыкая его рот поцелуем. — Pendejo, — с наигранным недовольством сказал он, оторвавшись от чужих губ, — ты… Габриэль замолчал и взял Моррисона за руку, утаскивая его в кухню. Потом, в течение нескольких месяцев, он очень жалел, что под рукой не было камеры: в ту минуту лицо Джека определенно стоило запечатлеть. Невероятная смесь удивления, испуга, умиления и еще чего-то, чего Гейб не смог разобрать. — Ты… ты… ты… — залепетал Моррисон, тыкая пальцем в сторону полностью накрытого для праздничного ужина стола, — Габриэль, что… — Я не собираюсь делать тебе предложение, если ты об этом, — Рейес обнял Джека со спины, пряча усмешку на его плече. — Пока не собираюсь. Сегодня годовщина наших отношений, cariño. Джек замер. Габриэль улыбнулся еще шире, ощутив, как напряглись его мышцы, как он чуть подался назад, глубоко вдыхая. Мысленно отсчитав про себя ровно семь секунд, Рейес скользнул рукой выше и накрыл рот Моррисона ладонью, задавив жалкое «извини». — Dios mío, я знал, что ты забудешь, Джек. — Знал? — Месяц назад я попросил тебя убрать в спальне. Джек вывернулся из его рук и обернулся. Теперь он был похож на щенка, у которого выдернули из зубов любимую кость. — Я убрался, — ответил Джек хорошо знакомым Габриэлю тоном — он готовился к словесной перепалке. — Да, конечно, — в знак согласия Рейес кивнул головой, — Ты запихнул свою любимую футболку на верхнюю полку шкафа… Моррисон открыл рот, но Гейб прижал палец к его губам, призывая молчать. — …И забыл об этом. Джек покраснел. Габриэль довольно ухмыльнулся. Не было смысла напоминать о том, как Моррисон доставал его в течение последней недели, допытываясь о судьбе несчастной футболки. В конце концов, Джек обвинил его, Рейеса, в пропаже и даже некоторое время всерьез бурчал по этому поводу, якобы Гейб ее всегда недолюбливал. Габриэль покивал в ответ, никак не отрицая своей вины, на этом Джек и успокоился. — Так ты знал где она?! — неожиданно взвился Моррисон. — И не сказал мне? — Te adoro! — расхохотался Габриэль. — Теперь ты еще и возмущаешься! Джек покачал головой и подхватил его смех — конечно, он просто подыгрывал. Мысленно проговорив несколько раз информацию о футболке (чтобы не забыть!), Моррисон приблизился к Габриэлю и ткнулся носом в его щеку. — Прости? — полувопросительно протянул он. — Тебя оправдывает лишь тот факт, что я сжег пирог, — Габриэль грустно кивнул в сторону мусорного ведра, из которого выглядывало что-то черное. — Габриэль Рейес не смог что-то приготовить, — Джек подчеркнуто шокировано покачал головой, прижимая пальцы к губам, — вот насчет этого мне действительно стоит побеспокоиться. — «Не смог»? Я заснул, пока ждал тебя. — Чудесно, — Моррисон улыбнулся, с удовольствием скользя пальцами в темные кудри Габриэля, — теперь ты возмущаешься. Рейес горестно вздохнул. «За что мне это?» — явственно читалось на его лице. — Хочешь сказать, что ты меня очень любишь? — предположил Джек. В ответ Габриэль просто кивнул и улыбнулся, потянувшись к его губам.***
— Выключи… — пробубнил Вильгельм, натягивая на голову подушку. Ана схватила телефон дрожащими от злости пальцами: кто, черт возьми, посмел будить ее посреди ночи?! На экранчике высветилось несколько сообщений. Она открыла первое попавшееся, только для того, чтобы послать отправителя в… далеко. От: Белый Хлебушек «Ана, я жив!» От: Белый Хлебушек «И Рейес сжег пирог!» От: Белый Хлебушек «+ я нашел ту футболку!» От: Белый Хлебушек «и у нас сегодня (оказалось) годовщина, так что все ок» Вильгельм заглянул через плечо Аны, щурясь от яркого света. — Почему Джек записан у тебя как «белый хлебушек»? — недоуменно спросил он. — Не знаю, — Амари пожала плечами, — просто звучит забавно. Быстро напечатав ответ, она выключила телефон и снова нырнула под одеяло, с удовольствием устраиваясь в чужих руках. Вильгельм ткнулся носом в ее волосы, и Амари счастливо улыбнулась, закрывая глаза.***
От: Ана Амари «Сон, это святое, Моррисон. Завтра получишь по жопке, лично от меня. P.S. Поздравляю! P.P.S. Не буди меня больше. Никогда».