Туфли и танцы

Карвер думает, что ему совершенно не хочется возвращаться в поместье. Что он с удовольствием провел бы еще пару ночей дежурства в казарме храмовников вместо того, чтобы тащиться за сестрой на очередной тупой праздник. Ан, нет. Не очередной. Ведь сегодня весь город чествует свою новую Защитницу. А он — Карвер — её брат, обязан стоять за её спиной, повторяя весь этот хвалебный бред местной вшивой аристократии. Ему это совсем не по душе, равно как и этот проклятый праздничный камзол, который прислала мама в казармы, чтобы её младший сын не выглядел таким позорищем на фоне старшей сестры. — Как будто парадные доспехи придумали только для церемоний, — бубнит он себе под нос, когда Бодан открывает дверь в поместье и быстро сообщает, что: «Монна Хоук в своих покоях наверху, а монна Леандра уже отбыла на празднество в честь Защитницы» Он говорит что-то еще, но Карвер уже не слушает. Он делает несколько шагов вглубь дома, думая о том, что этот его праздничный костюм слишком узок в плечах, а в пурпурный одевают только девчонок. Он думает о том, что ему не нравятся эти штаны, которые так облегают ноги. И, разумеется, о том, что в парадном доспехе он смотрелся бы куда как более выгодно. Он еще много что «думает», пока ждет, когда Мариан соизволит спуститься. Но Хоук не появляется ни через десять минут, ни через двадцать. Послав куда подальше всю эту ситуацию, а заодно и Бодана, Карвер поднимается наверх, чтобы высказать сестрице все, что он о ней думает. — Карвер? Он заходит в комнату Хоук, ожидая увидеть все: от полуголой сестры до гренлока в атуре, но перед ним всего лишь растерянная Мариан в одной туфле и каком-то невообразимом зеленом платье с воротом под горло. Она смотрит на него и в глазах Защитницы плещется паника. — Что, во имя Создателя, ты делаешь? — вдруг срывается храмовник, не в силах побороть раздражение. — Весь Верхний ждет тебя, а ты тут скачешь в одной туфле! С Хоук будто спадает оцепенение. Она сжимает туфлю в руке, и со злостью отправляет ее полет до ближайшей стенки. И тут до Карвера доходит весь ужас ситуации: — Матушка купила тебе платье для праздника. И туфли. Он не спрашивает — констатирует факт. А Мариан — хорошая дочь и плохая великосветская монна — раздраженно вздергивает острый подбородок. — Она даже не подумала, что я в платье похожа на бочку с ножками. Как думаешь, бочка может быть Защитницей? — Мы можем проверить, — резко веселеет Карвер, наблюдая за тем, как и вторая туфля отправляется в полет. — В Клоаке много бочек. Можем отправить на праздник одну из них. — Тебе, я вижу, тоже отправили подарок, — Мариан кивает на расшитый камзол, а Карвер чувствует, как алеют его уши. Он вспоминает, что от этого наряда у него чесалась спина. Что ноги затянуты так, словно мать специально подбирала размер поменьше. А пурпурный — совсем не его цвет. — Я хотя бы не похож на бочку! — Но за бычка вполне себе сойдешь, — тут же парирует Хоук, то и дело оттягивая ужасно тугой ворот. — Мама еще хочет, чтобы я в этом танцевала… — Ты не умеешь танцевать. Карвер снова окидывает взглядом босую сестру. Происходящее кажется ему полным абсурдом. Они же не дворяне. Просто крестьянские дети из сожжённого Лотеринга, каким-то невероятным образом оказавшиеся в Вольной Марке. Он прислоняется плечом к косяку двери, наблюдая за тем, как Мариан вновь пытается устоять на шатком каблуке. — Я буду стоять с угрюмой мордой и отпугивать потенциальных женихов, — криво усмехается она, неуклюжей походкой подходя к Карверу. — Мама умрет со стыда. Не таких Амеллов запомнила знать Верхнего.  — Мы — Хоуки, — вырывается у храмовника прежде чем он успевает обдумать сказанное. И точно так же — практически рефлекторно — он выкидывает руку вперед, аккуратно подхватывая сестру под локоть. Они встречаются взглядами. Карверу кажется, что сейчас его Мариан невероятно уродлива. Аккуратная прическа, чистое, не украшенное каддисом лицо, это отвратительное платье и проклятые туфли, которые никогда не заменят устойчивой подошвы сапога. Он сжимает пальцы сильнее, а на лице Хоук появляется тонкая улыбка. Она повторяет. — Хоуки. Пауза затягивается, становясь неловкой. Карвер хочет отпустить сестру и сказать что-нибудь. Возможно, пошутить на счет её клоачного целителя или клейменного раба, но Мариан накрывает его ладонь своей. — Потанцуй со мной. — С ума сошла? Ты не умеешь. — Как и ты. Иди сюда. Она тянет Карвера на середину комнаты. Карвер готов провалиться со стыда, но не может перестать держать Мариан за руку, оправдывая себя тем, что она может просто упасть, ведь ее ноги все еще в этих отвратительных колодках на каблуке. — Мы брат и сестра, — приводит он последний аргумент, чувствуя, как холодная капля пота стекает меж лопаток, вызывая крайне неприятные ощущения. — Это просто танец, Карв, — весело отвечает Хоук, переводя ладонь на плечо брата и чуть сильно сжимая. — Расслабься. Она делает шаг вперед, практически врезаясь в молодого человека. Карвер чувствует, как грудь сестры вжимается в его собственную, и отступает. Мариан тихо смеется, скользя свободной ладонью по руке брата, мягко перекладывая ее себе на поясницу. И тянет его на себя, отступая, позволяя брату сделать шаг вперед. Она тянется к нему, тихо выдыхая на ухо: — Ты должен вести, а не я. — Ты отдавишь мне ноги! — шипит он в ответ, но послушно делает еще шаг, а потом отступает. Как и запомнил. Вся эта ситуация абсолютно неправильна: от камзола до руки Мариан в его руке. Но — ловит себя на мысли храмовник — ему начинает нравится эта «неправильность». Ему совершенно, абсолютно нравится, как сжимает свои пальцы на его плече Хоук, стараясь удержать равновесие на каблуках. Ему нравятся эти неловкие, маленькие шажки, которые они делают вместе друг с другом, не попадая в такт придуманной музыке. Нравится. Она смотрит на него так, как никогда не смотрела. И улыбается, когда Карвер крепче перехватывает её талию, шагая в сторону, увлекая за собой. Он входит во вкус, начиная по-настоящему наслаждаться происходящем. А потому, кружит сестру по комнате, через раз спотыкаясь и стараясь не подавать вида, когда та, наступает ему на мыски. — Я могу снять туфли, — произносит Мариан, а Карверу думается, что лучше бы ей снять платье. Эта мысль его пугает, поэтому храмовник просто качает головой, позволяя себе отпустить сестру чуть дальше и стараясь думать обо всем на свете, только не о том, что у нее самые потрясающие глаза, из всех, что он видел. Время течет незаметно. Карвер движется увереннее, вдруг чувствуя дыхание сестры на своей шее. Он перехватывает её руку, сплетая пальцы в замок, вторая его рука путешествует по спине Мариан, заставляя её выгнуться навстречу ему, когда он наклоняется, едва касаясь губами щеки сестры. Она неслышно охает, а сердце храмовника пропускает удар. Музыка в его голове смолкает. — Нам пора. Нечего заниматься всякой… ерундой. Карвер заставляет себя отпустить Мариан. И он надеется, что сестра не видит, как подрагивают его руки от возбуждения далеко не физического. Хоук лишь кивает. На её щеках легкий румянец. И это единственное доказательство их маленького преступления против распланированного вечера. — Осталось только избавиться от этой ужасной одежды, — через чур легко произносит Хоук, подмигивая брату и скидывая туфли.

***

На праздничный вечер в честь Защитницы, Карвер и Мариан Хоук прибыли с опозданием в час. Карвер был в своем парадном доспехе, Мариан — с неизменным каддисом, перечеркивающим переносицу. Наблюдая за тем, как легко и непринужденно его сестра порхает средь напыщенной знати, Карвер решил, что не будет жалеть о сегодняшнем вечере. А танец. Танец они еще повторят. Когда Карвер найдет для Мариан туфли поудобнее.