Быдло

Быдло. Обыкновенное, русское быдло. Когда Кацуки впервые видит перекошенное в ярости лицо Юрия, первая мысль, которая приходит в голову: «Страшно», вторая — «Быдло». О чем еще может идти речь, если человек врывается в твое личное пространство, сводя на нет все моральные принципы и нравы к чертовой матери, и угрожает твоей жизни? Когда взгляд ротвейлера вгрызается в напряженное от испуга тело несчастного японца, Юри ничего не хочется говорить или делать, ему хочется сбежать и побыстрее, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Когда русский дает эту возможность, он готов благодарить всех Богов, которых только знает, и быстро выбегает из туалета. Напуганный мальчик. Когда к нему, ничего не подозревающему, немного потолстевшему фигуристу, прилетает Виктор, сказать, что он был в шоке — ничего не сказать. На несколько секунд он выпал из реальности, представляя себе, что все это сон, и скоро должен прозвенеть будильник... Но русский лишь приветливо улыбается и что-то там говорит про тренерство. Что-то новое. А вечером, когда новоиспеченный тренер предлагает поспать в одной кровати, Кацуки понимает, что ни один русский не знает значения словосочетания «личное пространство». И он готов даже простить эту прореху Юрию с условием, конечно, что он его никогда больше не увидит, но он забыл, что этот молодой человек еще и быдло. Да и вообще, условию не суждено сбыться, так что это и к лучшему, ведь совсем скоро заявляется дерзкий, молодой, амбициозный блондин на горизонте, желая привлечь на свою сторону кумира детства. Что-то странное. Почему-то Юри был уверен, что Виктор более серьезный, чем кажется. Хотя о чем речь? Этот человек беззаботнее любого на этой планете. Беспечность, ветреность, расслабленность, неспешность. Да этот человек точно не может быть серьезен! Еще и какие-то конкурсы устраивает — цирк да и только! Во второй раз встретившись взглядом с Юрой, он не увидел той агрессии и ненависти, и... обиды? Пожалуй, было даже странно осознать в тот момент, что Плисецкий тогда, в туалете, чувствовал обиду по отношению к Кацуки. Эта мысль показалась столь несуразной и необоснованной, что Юри, ухмыльнувшись, тут же провалился в сон, желая избавиться от нее. Во сне он видел то мать, то отца, то Виктора, то Юрия и его глаза, в которых отражался некий интерес и что-то, что нельзя было объяснить словами, что-то, что цепляло, будто незнакомка, которую ты больше никогда не увидишь, но которая без особо весомой причины одарила тебя полу-улыбкой, полу-обещанием. А он и готов ему поверить, надеясь, что это не просто совпадение, и это адресовано именно ему, а не кому-либо другому. Юрий готов разбить самому себе нос, лишь бы перестать думать о совсем ненужных вещах. О дедушке. О новой майке. О Викторе. О той милой девушке. О таком же милом Кацуки. О нелепом и забавном случае двухлетней давности. Стоп. О Кацуки? Что-о? Что за черт? Он раздраженно выдыхает, напрягаясь всем телом. Допустим, что он пропустил эту мысль через свою и без того неидеально чистую голову. Но какого черта именно такую? Почему милый? В смысле, с какой стати?! Юрий раздраженно бьет кулаком по бедру, желая выбить из себя этот поток бреда. Ну, парень, приехали. Пидора вызывали? Юри с минуту смотрит на незаурядные действия своего напарника по несчастью: ведь сидеть под водопадом им предстояло вдвоем, после чего тяжело выдыхает, думая, что это не его дело. Через несколько минут Юра действительно успокаивается и вспоминает дедушку, отправляясь в царство иллюзий и обмана. Юри рад бы последовать за ним, да вот беда: кроме любимой еды ничего в голову не идет. Но он это упущение быстро восполняет уже после данной процедуры, вспомнив про одну хорошую даму. На следующий день свидетелем неожиданного преображения и обольщения по совместительству оказывается не только Виктор, но еще и немного взбешенный такими резкими переменами Плисецкий. После тренировки в раздевалке он его неожиданно настигает, отвалив смачную пощечину, пройдясь по касательной, не задев челюсть (разумеется, чтобы об этом, Боже упаси, Виктор не узнал)*. Бедный парень с грохотом падает на пол, хватаясь за щеку, умоляющим взглядом глядя прямо в глаза Юрию. Кацуки снова в голову приходят лишь две мысли: «Страшно» и «Быдло». Но из-за последующих действий второе понятие немного размывается, будто графика в формате 144. Плисецкому плевать. Он тяжело дышит и сам не может понять, почему этот парень вызывает в нем такой буран эмоций, ослепляет здравый смысл и ведет неизвестно куда. Как из этого выбраться? Плисецкий не знает. Он поднимает безвольное и безотказное тело с пола, понимая, что сама мысль об этом раздается по телу волной возбуждения. Юрий целует жестко, не терпя возражений, покусывает нижнюю губу с особым остервенением и, наконец, добивается своего — тот слегка поддается ласкам, приоткрыв рот. Плисецкий прижимает чужое тело к шкафчикам, зарывшись одной рукой в мягкие волосы, а другой лаская грудь, спускаясь все ниже и ниже, пока не натыкается на препятствие. Весьма весомое препятствие. Кацуки уже и не помнит, в какой именно момент стал отвечать на поцелуй, в какой ему стало нравиться — тем более, но разрыв поцелуя раздался в комнате стоном неудовлетворения, чего он себе никогда не простит. Это подействовало на Юрия смачной оплеухой. Испуганный мальчик. Он посмотрел на Юри взглядом полным страха и презрения, неровно выдохнул, сжав кулаки. Возбужденный член ненавязчиво больно упирался в ширинку. «Блядь», - подумал он, бросив на японца мимолетный взгляд, тем самым пуская все на самотек. Кацуки, немного отдышавшись, хотел было что-то сказать, но резко прижавшееся к нему разгоряченное тело выбило из груди весь воздух, а из головы — все мысли. Нет, он, конечно, уже понял, что для русских понятие «личное пространство» — это что-то запредельно нереальное, но Юрий — это слишком. Дерзко. Обжигающе. Неожиданно. Слишком притягательно, больно и возбуждающе. Юрий придвигается еще ближе, рыкнув на ухо что-то на русском, упираясь стояком в бедро японцу. Как бы Юри не хотелось узнать, что же от него хотели, он бы не смог этого сделать. - Пидор, почему же ты меня так возбуждаешь? Да Юри, если честно, и не хочется ничего слышать или уж тем более думать о чем-то. Он лишь подавляет желание резким движением припасть к чужим устам и медленно касается таких манящих губ, будто боясь своих действий. Юрий немного удивлен. Юрий не против такого развития событий. Юрий отвечает жадно и страстно. Кацуки слегка ухмыляется. Они сильно отличаются. Смелый мальчик. Он бы не смог так просто взять то, что хочет, не будь полностью уверен в своих желаниях, поддавшись случаю, случайному стечению обстоятельств. Это странно... Все русские такие? Или только быдло? В этот момент ему плевать. Что-то новое. Он утопает в тех ласках, что ему предоставляют, смутно понимая, что вообще происходит, поэтому совсем не сопротивляется, когда на плечи настойчиво надавливают, желая опустить вниз. Соскальзывает по стене на колени.