Удержи ветер в руках

"Как же всё-таки скучно", — подумал я, когда машина остановилась на очередном светофоре, и мне удалось увидеть очертания некогда смазанного пейзажа. Сквозь тонированное стекло иномарки я видел воздушные хлопья снега, устилающие чёрный асфальт, машины, деревья, дома. Невероятное сочетание чистой невинности и грязи, контраст чёрного и белого, но даже в этой гармоничной, казалось бы, картине не хватало чего-то, вот только чего, я так и не понял. Машина снова тронулась с места. Я устало вздохнул и посмотрел сквозь лобовое стекло. Дворники со скрипом размазывали снег, превращая его в грязную воду, которая стекала по гладкой поверхности и исчезала на капоте. Почему-то снежинки в этот момент казались олицетворением моей жизни. Чистые, светлые мечты и стремления, которые безбожно ломают и смешивают с грязью... И с чего бы это меня пробило на философию? Я тяжело вздохнул и отгородился от мира водопадом огненно-красных волос, торчащих из-под шапки. В наушниках привычно громко играла музыка, она всегда успокаивала меня. Я прикусил губу и прикрыл глаза, скрестив руки на груди. Почти заснул, когда машина резко остановилась. Сквозь музыку услышал, как хлопнула дверь со стороны водителя. На мгновение салон, пропахший дорогим одеколоном, наполнился запахом снега и свежести. Я поёжился, притворяясь спящим. В какой-то момент повеяло холодом. Моего плеча коснулась чужая рука и слегка потормошила, но я продолжал притворяться, не желая видеть ненавистное лицо папиного помощника. К моему сожалению, Александр Викторович сдаваться не собирался. Грубо схватив за рукав куртки, меня выдернули из салона машины прямо в грязный сугроб на стоянке. Следом полетел и мой портфель. — Поднимайся, алкаш! — со злостью прорычал мужчина, выдёргивая из моих ушей наушники. Я продолжал лежать, ладонями стискивая грязные комки снега, которые забились в рукава и обжигали холодом запястья. — Я сказал, поднимайся! — глухо прорычал Александр, несильно пнув меня под рёбра. Я зло оскалился, но не издал ни звука, лишь сильнее сжал пальцы на немеющих руках. Чёртов альфа! Не дожидаясь действий с моей стороны, меня грубо дёрнули вверх за шкирку и поставили на ноги. Я пошатнулся, но не упал. Молчание слегка затянулось, но было прервано приказом со стороны мужчины. — Иди, чего встал! — рявкнул альфа, толкнув меня в спину. Сзади пискнула сигнализация машины, и меня повели в сторону подъезда одного из элитных домов. Дорога до квартиры не заняла много времени, наверное, потому, что я заранее знал, чего можно ожидать от папиного пса. Меня грубо затолкнули в прихожую, включив следом тусклый свет. Мой портфель был брошен в грязь рядом с полкой для обуви. Я молча снял куртку, промокшие ботинки, шарф, шапку и бросил всё это на пол рядом с рюкзаком. Даже не видя лица Александра Викторовича, я знал, как заходили желваки на его щеках, а зелёные глаза потемнели от злости. Но он, как всегда, ничего мне не скажет и просто молча поднимет вещи и разложит их по своим местам, а я, не рискуя нарушить молчание, бесшумно пройду на кухню и, не включая света, сяду за стол. Подобные игры у нас случаются каждый вечер вот уже на протяжении недели. Он пытается запереть меня в своей тёмной холостяцкой квартире, а я каждый раз сбегаю, а потом начинается эта безумная гонка по клубам. Как итог: пьяного меня, будто вещь, привозят всё в ту же квартиру — круг замыкается. Совершенно бесшумно на кухню входит он и включает свет. Его вид, как всегда, безупречен, даже после беготни по дешёвым кабакам. Высокий, сильный, источающий ауру прирождённого хищника, — безусловно, этот альфа лишь одним видом может заставить кончить даже самого опытного омегу... Но что самое смешное — он мой, пусть пока он этого даже не понимает, но я в состоянии вертеть им, как захочу. Он всего лишь пешка, папин пёс, который волей случая был приставлен ко мне, пока родители в деловой поездке. Грех отказываться от забавной игрушки. Скоро этот месяц закончится и всё вернётся в привычное русло, я снова начну изображать несчастного мальчика-омегу, а эта шавка вернётся на свою привязь. — Есть что-нибудь выпить? — решил я нарушить молчание. — Вода... — безэмоционально отвечает мужчина и ставит чайник на плиту. — А покрепче? — добавляю в голос больше елейных ноток, но и это не даёт желаемого результата. — Лёд... — так же спокойно говорит Александр, облокотившись о раковину. — Юморист? Есть что-нибудь с хорошим градусом? Облокотившись о столешницу, слежу за тем, как он выключает чайник, берёт с сушилки чашку и поворачивается ко мне спиной. Внимательно разглядываю широкие плечи, изгиб спины, отчётливо прослеживающийся даже из-под пиджака. Мой взгляд плавно перетекает на ягодицы. Хорошая, крепкая задница, не будь я фригидным, возможно, и влюбился бы. Усмехаюсь своим мыслям, тут же выселяя их из головы. — Как ты и просил, покрепче и градусов тут не меньше семидесяти точно... — спокойно произносит Александр Викторович и ставит мне под нос чашку чёрного чая. Я непонимающе смотрю то на него, то на кружку. — Что это? — То, что ты просил... — отвечает этот нахал и удаляется из кухни. Я, как часто бывает, снова остаюсь наедине со своими невесёлыми мыслями. Выпив чай, который пришёлся довольно кстати, я покинул небольшое помещение, выключив за собой свет. В гостиной царил полумрак, только по углам комнаты горели тусклые бра. Пепельно-серые шторы были плотно задёрнуты, усиливая атмосферу темноты и одиночества. Мне с первого раза не понравился здешний интерьер, но хозяина, видимо, всё устраивало. Дойдя до ванной, я медленно зашёл внутрь и остановился возле большого зеркала над раковиной. Почти вишнёвого цвета глаза с редкими проблесками кофейного оттенка, кошачьей формы, окаймлённые длинными чёрными ресницами, смотрят с поволокой и язвительным холодом. Красные волосы, спускающиеся чуть ниже нижней челюсти, бледная кожа, немного кукольное лицо, острый подбородок, прямой нос, бледно-розовые губы. В свои двадцать с копейками я выгляжу, как малолетний подросток. Моё запаздывающее физическое развитие медики обосновывают отсутствием течки. То, что я буду омегой, было известно ещё до моего рождения, но вот что я бракованный омега, мне стало известно лишь в выпускном классе старшей школы на мед.обследовании. Тогда родители разыграли настоящую драму: наверное, столько специалистов-медиков я не посещал за всю прожитую жизнь, сколько посетил за месяц до выпускного. Все в один голос твердили, что я просто поздний цветочек, что всё будет хорошо, но никто так и не сказал мне прямо в лицо о том, что я безнадёжный вариант. Хотя, глядя сейчас на своих сверстников, я всё чаще ловлю себя на мысли, что мне сказочно повезло. Я независим от цикла, независим от обстоятельств, я волен выбирать, а не слепо следовать инстинктам, как какое-нибудь животное.