***
Мальчик впервые приснился Эрику в ту ночь, когда умерли его родители. Его с пинками и криками тащили сюда от самой виселицы, его глаза застилали обжигающие слезы, его заперли в крошечной комнатке, предусмотрительно освобождённой от металла, вдалеке от палат Регента, и всё равно он колотил кулаками в дверь и орал про проклятых убийц, пока просто не свалился с ног от усталости. — Ты в порядке? Эрик поспешно сел, потирая глаза. Он оказался посреди бесконечного травяного поля, усыпанного мелкими белыми цветочками. Над ним стоял мальчик примерно его возраста, одетый с пышностью знатного человека. Его глаза по цвету точь-в-точь совпадали с ясным голубым небом над головой. — Кто ты? — требовательно спросил Эрик. «Какой странный сон...» Мальчик неспешно улыбнулся: — Всего лишь плод твоего воображения. Так что можешь быть со мной абсолютно честным, ты ведь как будто говоришь с самим собой. Ну, только в таком вот виде, — он опустился на траву рядом с Эриком, не заботясь о том, что испачкает одежду. Вблизи его волосы казались очень мягкими. — Можешь называть меня Чарльзом. Когда-то отец объяснил Эрику, что сны — это возможность для мозга переработать ту информацию, которую не получилось во время бодрствования. «Вот почему ты не должен бояться их, Эрик. Твой разум сделает то, что ему нужно, и после ты обязательно проснёшься». Впервые Эрик засомневался, что хочет проснуться, — ведь его ждал мир, в котором больше не было родителей. В котором его бывший телохранитель отдал приказ об их казни. — Мои родители умерли, — медленно сказал он, пробуя слова на вкус. Они до сих пор звучали для него ложью. Чарльз положил руку на плечо Эрику: — Мне так жаль... Хочешь, поговорим об этом? Эрик ни капли не хотел говорить об этом, но слова сами посыпались из него, как горох, словно он только и ждал подходящего слушателя — даже если тот был всего лишь осколком его собственного разума. — Их казнили за измену. Повесили. — И ты знаешь, кто в этом виноват, — ласково произнес Чарльз. Он смотрел на Эрика так, будто увидел и сам до конца прочувствовал его бездонную ярость и горе. — Регент. Шоу. Если... если бы мои родители не замолчали, у него начались бы проблемы. Все и так уже думают, что он причастен к убийству Короля и Королевы. Говорить так было изменой; пример родителей ясно это показал. Но в собственных снах Эрику уж точно ничего не угрожало. Чарльз дёрнул уголком рта, как будто услышал последнюю мысль Эрика: — Да, это уж точно. И что ты собираешься теперь делать? — Найти способ убить его. Произнеся эти слова, Эрик почувствовал, что на него снизошла уверенность. В конце концов, он остался единственным, кто мог позаботиться об убийце родителей. А что может быть лучше такой мести? — Как же ты собираешься это сделать? Ты всего лишь ребёнок. Эрик не услышал ни намёка на жалость или недоверие в голосе Чарльза. Нет, там было только праздное любопытство, как будто они обсуждали погоду. Это странным образом успокоило. Эрик более-менее пришёл в себя, горячая ярость начала переплавляться в более полезное чувство. — Я не ребёнок. Я маг и буду ждать столько, сколько потребуется. Он был магом и сыном магов, и когда-нибудь войдёт в такую силу, что превзойдёт своего врага. Большие глаза Чарльза на миг блеснули искренним злорадством. А потом он улыбнулся так ослепительно, что Эрик списал это на игру света. — С нетерпением буду ждать твоего успеха.***
В королевстве Дженоша встречалось множество магов с самыми разнообразными умениями. Самыми редкими были маги разума, сил которых равно желали и боялись. Если в часы бодрствования от них ещё можно было защититься, то рано или поздно сон все равно одолевал, и тогда.... Магов разума это тоже касалось. Так что когда Эмма Фрост, консорт Регента, обнаружила себя в чужом сне, то тут же потянулась к своим силам, стремясь вырваться из ловушки. Однако ничего не почувствовала. После этого появление Принца, растянувшего губы в кровожадной улыбке, сюрпризом не стало. — Почему вы солгали, леди Фрост? — Не понимаю, что вы имеете в виду, — Эмма тщательно выбирала слова. — Вы сказали Шоу, что моё тело пусто. Значит, её подозрения были абсолютно верными. Впрочем, всё равно лучше не говорить о... — Я не смогла обнаружить следов вашего присутствия. Принц тихо и как-то неприятно рассмеялся. — Очень в этом сомневаюсь. — Ладно, я так сказала, потому что у меня были свои мысли о том, кто вы и что будете делать. И я не собираюсь стоять у вас на пути. Муж не стоил того, чтобы умирать за него. У Эммы это не вызывало никаких сомнений. — Когда предсказанный день наступит, вы получите свою награду, — с лёгкостью пообещал Чарльз, как будто речь шла о никчёмных безделушках. — Хотите стать герцогиней? Эмма зеркально скопировала его улыбку. — Как пожелает Ваше Высочество.***
Пять лет спустя
Рейвен родилась, обладая полной магической силой, что вызвало неподдельное изумление у её совершенно обычных родителей. Она росла, привыкнув прятаться, притворяться такой же обычной, как они, и не потому что они боялись или ненавидели её мощь (или — возможно, не только поэтому). Больше всего прочего их страшил визит Похитителей, поставлявших пополнение в ряды Королевских Магов. — Лучше уж крестьянка, чем пёс Короны, — свирепо повторяла её мама. Псами Короны жители Дженоши нелицеприятно именовали магов на службе Регента. Рейвен никогда не слышала, чтобы об этом говорили громче, чем шёпотом. А потом люди Регента пришли и разрушили их дом, не дав родителям Рейвен выйти оттуда. Какому-то генералу крайне понадобился этот клочок земли — по крайней мере, именно такой слух тайком пересказали соседи, когда Рейвен, вернувшись, обнаружила руины на месте своего дома. У неё не осталось ни гроша, не было никаких идей, что делать дальше, — кроме как узнать имена тех, кто уничтожил её семью, и как-нибудь заставить их заплатить за это. Как потом оказалось, маг с её возможностями всегда ко двору в тёмных подворотнях столицы. Мальчик, назвавший себя Чарльзом, впервые приснился Рейвен, когда она пробралась на дворцовые кухни в поисках еды и нечаянно от усталости уснула прямо в погребе. — Милая, — обратился он к ней, и она чуть не укусила его за это, — тебе не кажется, что ты заслуживаешь большего? — Слушаю.***
Пять лет спустя
— Сальвадор считает, что мы должны использовать Принца. — Она кажется мне весьма разумной девушкой, — ответил Чарльз, даже не подняв взгляда от книги (очень старый, очень пыльный том военной истории Дженоши). Они находились в прекрасно обставленной библиотеке. С того самого, десятилетней давности сна, в котором Эрик впервые увидел Чарльза, они никогда не встречались дважды в одном и том же месте. Эрик закрывал глаза, чтобы уснуть, и, открывая их, видел уже совсем другое пространство. Где он никогда не бывал и даже не думал, что способен такое представить. Даже по прошествии десяти лет он не знал, как относиться к происходящему. Когда он спрашивал, Чарльз улыбался бесящей Эрика улыбкой и молчал, а когда Эрик начинал выходить из себя — только хмурился. — Ты получишь все ответы, когда придёт подходящее время. Обещаю. Порой Эрик и сам сомневался, что хочет их узнать. — Судя по доходящим до меня слухам, Принц всё равно что мертв. Какая нам польза от трупа? — Рычаг давления? — Чарльз пожал плечами. — Шоу будет куда проще свергнуть, если люди подумают, что тебя поддерживает последний член королевской семьи. — То же самое сказала и она. Но пойти на огромный риск и захватить дворец только ради этого?.. Шоу уже накрепко увяз в ловушке. Оно того не стоит. — Ты только подумай, что получишь в результате, — предложил Чарльз. В преддверии интересного спора он наконец соизволил отложить свою книгу и начал расхаживать перед Эриком. — В столице люди до сих пор привержены королевскому роду. Можно полагать, что когда ряды твоих соратников расширятся, власть твоего врага ослабнет. — Она никогда не ослабнет, если мы не сосредоточимся сперва на провинциях, — огрызнулся Эрик — и тут же пожалел о выбранном тоне. В часы бодрствования он жил двойной жизнью: в одной он был исполнительным, подающим надежды стражником Регента, только что получившим должность Королевского Мага, а в другой — одним из лидеров осторожной оппозиции так называемому растущему произволу Регента. Такая игра требовала своей платы, так что верного наперсника у Эрика не было и быть не могло. За исключением разве что Чарльза, которого вообще нельзя было принимать во внимание — но который на протяжении вот уже десяти лет являлся хранителем его тайн. Порой Эрик задумывался — возможно, нынешний Чарльз вырос из всего того, что Эрику пришлось подавлять, и как бы его призрачная сила не целиком состояла из сокрытого Эриком. Может, именно поэтому в последнее время Чарльз стал так часто прикасаться к нему — отчего возникали смешанные чувства. А вот чего это вовсе не объясняло — так это нежности в глазах Чарльза, когда он взял руку Эрика, мягко, но неуклонно разжал его стиснутый кулак и провёл губами по ранкам от впивавшихся ногтей. — Тоже верно. Ты пока лучше расскажи мне, что собираешься делать с Гарольдом Леландом? Эрику как-то удалось заставить рот выговаривать правильные слова, повествуя о нудных деталях плана, в то время как сознание полностью поглотило странное тёплое покалывание, разнесшееся по телу со скоростью пожара.***
— Возможно, Сальвадор всё-таки была права, — сказал Эрик несколько недель спустя, разворачивая вместе с Рейвен Даркхольм порядком потрепанную карту Дженоши. Эрик отчётливо помнил, что при первой встрече Рейвен показалась ему громкой, нелепой и раздражающе яркой. Сопротивление крайне нуждалось в таком источнике информации во дворце, якобы при дворе самого Принца Короны, — так что Эрик немедленно преисполнился подозрений. Несколько лет он считал её подсадной уткой, шпионом Шоу, и клялся самому себе не доверять ей. Однако каким-то образом — Эрик и сам не заметил каким — она стала его главным сообщником. — Ангел очень расстроится, что не услышала этого вживую. — Я серьёзно. — Насчет её плана похитить Спящего Принца? Ты точно-точно уверен? Глаза Эрика сузились: — А почему ты спрашиваешь? На кратчайший миг в её желтых глазах промелькнула мрачная тень: — Сперва ответь на мой вопрос. — Хоть ещё и рановато, но мы можем начать расставлять людей по местам с прицелом на будущий год. И если все пройдёт хорошо, то мы окажемся в полной боевой готовности. Твоя очередь. — Просто... удостоверься, что мы готовы к этому. Как только мы начнём, пути назад не будет. Либо победа, либо смерть. — Тебе ведь это нравится. Внезапно из выражения лица Рейвен пропал всякий намёк на юмор: — Только победа.***
Открыв глаза, Эрик увидел скульптуру кречета, запутавшегося в ветвях бузины, — она торчала на центральной площади столицы огромным — и столь же непомерно гротескным — памятником прочной власти Дома Ксавьер. У подножия, в тени мраморных крыльев, сидел Чарльз. Приподняв брови, он взглядом предложил Эрику подойти. — Поздравляю, капитан Шоу. — Не надо меня так называть, — пробормотал Эрик. Когда-нибудь он сможет вернуть себе своё настоящее имя. От того, как к нему обращались сейчас, каждый раз продирало мурашками. А вот Чарльз буквально светился хорошим настроением: — Эрик, дорогой мой, разве ты не понимаешь, как близок? Провинции уже на грани открытого бунта. За пределами столицы ты решительно ослабил Регента. — Но здесь он пока всё равно что Король. Учитывая количество собранных им Королевских Магов, осада затянется на долгие месяцы. — Годы. Мой отец об этом позаботился. Эрик невольно отступил на шаг назад: — Твой отец... — Мой отец — Король. — Все эти годы Чарльз рос вместе с Эриком, и сейчас на его лице наравне с лукавством была написана и торжественная серьёзность. В груди Эрика неуютно дернуло — Чарльз ещё никогда так на него не смотрел. — Теперь ты понимаешь? Эрик долго находился в замешательстве. Тогда силуэт Чарльза потерял чёткость, расплылся, как пустынный мираж, и вместо него перед Эриком предстал когда-то впервые увиденный им мальчик, только одет он был в мантию мага чистейшего синего цвета — королевского. Корону не узнать тоже было нельзя. «Знаешь, почему корона выглядит как терновый венец? Она символизирует кровь, маленький мой Эрик. Кровь, которая питает королевский род. Вот в чём настоящая сила Ксавьеров». — Ты Принц Короны. Тот, который вот уже десять лет спит. «Ты настоящий». В его жизни почти не было места праздным мечтам, но в минуты бодрствования Эрик порой ловил себя на том, что тайком представляет себе улыбку Чарльза, озаряющую его лицо. Та улыбка, что виднелась сейчас из-под его сплетенных пальцев, была совсем другой. Она преобразила его, вернувшегося к своему прежнему образу. — Я не спал. Я сражался против Шоу. Важнейшим знанием, выстраданным Эриком за долгие годы сопротивления, было понимание того, что Шоу со своими приспешниками слишком глубоко пустили корни, проникнув буквально в каждый аспект жизни Дженоши, — и началось это ещё когда Король и Королева были живы. Они не заметили, какую мощную властную структуру построил Шоу. Взамен каждой веточки, обрезанной бойцами сопротивления, вырастали три новые. По крайней мере, так было до этого самого года. Эрик потряс головой: — Я... Я не понимаю. Расскажи мне что-нибудь о себе. Только правду. — Когда я родился, во Дворец пришла старая ведьма. Она сказала моему отцу, что я обладаю силой читать человеческие сердца, как открытые книги, и изменять их столь же легко, как пачкать чернилами страницы. Она посоветовала ему никому не показывать, что я умею, — Чарльз взмахнул руками, обводя зловеще безлюдную площадь. — Только поэтому мы сейчас здесь. Какая умная женщина! «С нетерпением буду ждать твоего успеха». Эрик вздрогнул. — А ты захотел бы со мной подружиться, если бы я не решился на убийство Шоу? — Эрик, ни в одной из потенциальных вероятностей ты не смог бы отказаться от мести, — Чарльза заметно развеселило высказанное Эриком предположение. — Чтоб тебя, ты можешь прямо ответить на вопрос? Чарльз искоса бросил на него до странности смущённый взгляд из-под черных ресниц: — Да. Даже магам разума нужны настоящие друзья. Но ты бы стал мне только другом. — А кем... кем ещё можно стать? — приглушённым голосом переспросил Эрик, вдруг засомневавшись, что хочет знать ответ. — Тем, кем ты и должен быть. Моим Чемпионом. Чарльз протянул к нему руки; и без колебаний, без долгих раздумий Эрик в один шаг сократил то небольшое расстояние, что оставалось между ними. Широкие ладони Чарльза легли на его лицо, удерживая в неподвижности, как якорь, когда их губы встретились. — Эрик, послушай меня, — прошептал Чарльз ему в рот. — Каждое решение, принятое Советом за последние десять лет, было моим. Мне нужно совсем немного времени, чтобы кусочки мозаики окончательно сложились. — И что тогда? От света в этих глазах невозможно было отвернуться. — Тогда ты сможешь прийти ко мне, и в день нашей победы забрать свой приз.***
Спящего Принца, время для которого остановилось, разместили в самом сердце Королевского Дворца и окружили целой армией заботливых слуг. Прошло десять лет, но внимание людей всё так же было приковано к его состоянию. В королевстве и за его пределами ходили дикие слухи. «Представляете, я однажды видел Принца. Бледный, как снег, с губами алыми, как кровь, и таким взглядом... хоть раз встретившись с таким взглядом, не забудешь его никогда». И тихо-тихо: «Знаете, это ведь Регент травит Его Высочество. Поддерживает в нем жизнь, но не даёт проснуться». И никто не знал, что Принц в своём сне добирался до самых черных глубин человеческих сердец, заключая их в огромную паутину и готовя столицу к своему возвращению. Поцелуй истинной любви? Это всего лишь сказка. Направляемая умелой рукой Принца неприязнь между Шоу и его приспешниками росла год за годом, пока наконец в предсказанный день они не обратились друг против друга. Улицы столицы стали красными от крови. В воцарившемся хаосе мятежники ворвались во Дворец. Спящий Принц открыл глаза навстречу своему возлюбленному Чемпиону и улыбнулся. Плач его врагов быстро оборвался.