В памяти останешься лишь ароматом.

Небо, усеянное тысячами и тысячами звезд медленно оживало, распространяя прекрасный бледный свет убывающей луны, блеклые лучи которого пробирались в небольшую комнатку через не зашторенное окно. Вся комната словно пропитана приятным, чуть слащавым запахом, создавая атмосферу того, что тут еще кто-то живет, хотя это отнюдь не так. Оборотень, сидя по-турецки посреди комнаты, нервно сжимая плотную красную ткать толстовки и внимая аромат комнаты и самой вещи. «Деревянные» пальцы поглаживали ткать, а серые глаза осматривали помещение. Обычная кровать, обычный стол и стена, на которой столько всего налеплено: фотографии, какие-то статьи, зарисовки, записки, и все это было связано между собой красными нитями, образуя некую паутину. - Что ты здесь делаешь? – смотря на затылок сидящего мужчины, спросил уставшим голосом Джон Стилински, стоя в дверном проходе. Оборотень молчал, - я не хочу видеть тебя в своем доме. - Я найду их, - четко проговорил мужчина, сминая толстовку. - Кого? Тех, кто убил моего сына?- голос шерифа дрогнул, - посмотри в зеркало, и ты найдешь их, Дерек. Оборотень наполовину повернул голову в сторону Стилински, оставаясь к нему спиной. *** Несколькими днями ранее. В заброшенных зданиях всегда что-то случается и это, стоящее на краю Бейкон-Хиллс, не исключение. Полнолуние всегда сводит с ума, не смотря на то, насколько сильно оборотень может контролировать себя, луна все равно заставит его сделать что-то из ряда вон выходящее, покорить, заставить страдать, убить того, кто находится перед газами. А перед глазами Дерека сейчас лишь напуганный до побледнения губ Джексон. Ведь он, Джексон опасен, он кенема, он спокойно убьет любого, кто встретится на пути, а ведь этих людей может быть сотни, так почему бы ни избавиться от подростка, чтобы этого всего не произошло? Эта мысль давно посетила голову Дерека и вот сейчас самое время ее воплотить. - Дерек стой, я не, я не, пожалуйста, Дерек, - что-то тараторил Джексон, смотря на Дерека, на Лидию, Скотта, Стайлза, Эллисон, на всех, все были здесь. - Дерек, не надо, - пытался это все прекратить, Скотт медленно подходил к оборотню, которому осталось только лишь опустить руку и шея Джексона была бы разодрана, а он уже мертв. - Почему бы не закончить это все? – мужчина размахнулся. - Дерек!- Стайлз сорвался с места, заслоняя Джексона, под громкий крик Лидии. Зачем он сделал это с тем, кого недолюбливал, непонятно, быть может, чувство геройства внутри него вновь проснулось? С когтей растерянного, возможно первый раз в жизни, Дерека медленно скользили багровые капли, а Стайлз, лежа на полу, тяжело дышал, кряхтя, будто что-то мешало ему сделать вдох. Скотт быстро кинулся к другу, как и другие, Джексон, желая спасти свою шкурку, второпях, с ужасом на глазах, поднялся, желая как можно быстрее покинуть это место. Медленно перевернувшись, Стайлз дрожащими руками дотронулся до своего живота, кровоточащего из множества ран. - Стайлз!- в ужасе прошептал Скотт дотрагиваясь до его руки, забирая боль. Но тот ее лишь одернул. - Не надо…- веки становились тяжелее, из-за чего начали опускаться, каждое слово давалось подростку с трудом, вдыхать было невыносимо больно. Легкие вспороли. Он мог умереть в любую секунду. - Стайлз, пожалуйста, посмотри на меня, не закрывай глаза, - Лидия, пытаясь сдержать слезы, села рядом с подростком. - Лидия… - Стайлз улыбнулся, на сколько хватило сил, ослабленной, дрожащей рукой дотрагиваясь до рыжеватых локонов волос, - с третьего класса я люблю тебя. Я сказал, успел, - с его слегка улыбающихся губ начала капать густая, багровая кровь, а по щеке сиротливо скатилась слеза. Не так он представлял свою смерть, не так. Лидия медленно опустила голову к губам подростка и прикоснулась. Он в последний раз тяжело вздохнул и на прекрасные медовые глаза навек опустились веки, а уголки губ столь так же безжизненно опустились, заставляя ощущать пустоту окружающих его людей. Дерек не видел этого, лишь только слышал этот полный боли вздох, последний вздох легких, которые он так безжалостно распорол. Не смея больше находится рядом, он ушел, сбежал, как жалкий трус, не желая признавать содеянное. *** - Ты думал, я не догадаюсь? Я думал, ты не так глуп. А знаешь почему я ничего не сделал тебе? – Джон поджав губы, наблюдая за опустившим голову Дереком, - надеюсь твоя же совесть заставит тебя мучаться. Ему было 16, Дерек, всего 16!- шериф замолчал,- Проваливай отсюда. *** Поздний вечер. Шериф привык, что его сын всегда поздно возвращался домой, но сегодня он обещал отцу поужинать вместе. Тот накрыл на стол около получаса назад, ожидая сына. На такие семейные встречи он никогда не опаздывал, он считал это каким-то долгом, но что пошло не так сегодня? Вместе с каплями дождя, в дверь постучался кто-то еще. Так громко, так тяжело, отчего у Стилински старшего возникло плохое предчувствие. Направившись в коридор, он открыл дверь и обомлел. На пороге стоял Скотт, держа в руках тело, тело Стайлза, окровавленное, измученное, безжизненное тело. - Я не смог… защитить…- тихо прошептал Скотт, опуская глаза, пытаясь сдержать так яростно наплывающие слезы. *** Дерек, молча встав, направился к выходу, все еще держа в руках толстовку, но Джон, без зазрения совести, остановил его, забирая вещи, отчего оборотень резко повернулся, сверкая алыми глазами. Но шериф даже не моргнул: - Она не твоя, - вырвав вещь и вновь посмотрев в глаза «чудовищу», Джон спокойно развернулся и зашел в комнату сына, закрывая дверь перед Дереком, который поспешил покинуть дом, осознавая всю свою беспомощность и глупость. Он никогда не был так слаб, даже после смерти своих родных. Ночь использовала свое время и начала отступать, предоставляя время рассвету. Восходящее солнце всегда олицетворяло некое перерождение или же новую жизнь. Джон сидел посреди комнаты сына, как несколько часов назад Дерек, и перебирал в одной руке спички, а в другой держал рамку с фотографией с изображением его семьи. Джон, Клаудия и Стайлз. Такие веселые, счастливые. Все вместе. После смерти жены у Джона был смысл жить, был смысл вырастить, воспитать Стайлза, каким бы гиперактивным он не был. А что сейчас? Что сейчас его держит? Ничего. Шериф опустил рамку на пол и переменил свой взгляд на спички. Молча посмотрев на них, он достал одну и, чиркнув о коробок, кинул в занавески, которые мигом вспыхнули, предавая комнату огню. Подняв рамку, шериф выкинул ее в открытое окно , после чего вернулся на место. Утро встретило жителей Бейкон-Хиллс трагедией. В своем доме заживо сгорел шериф. Пожарные пытались спасти как шерифа, так и дом, но приехали слишком поздно. От дома остались лишь балки. И Дерек был там. Он видел эти обугленные балки, видел людей, столпившихся и охающих в ужасе рядом. Он чувствовал этот запах гари, но вместе с ним было что-то еще. Что-то такое знакомое, что-то такое уютное. На скамейке у дороги лежала та самая красная толстовка Стайлза, которую мужчина намеревался забрать. Взяв ее в руки, он заметил что-то еще, что-то лежало рядом со скамьей. Подняв и рамку, он увидел фотографию, изображенные на которой люди уже мертвы. Двое из них по его вине. Да, оборотень был уверен, что именно из-за его визита, Джон и поджег дом. Не несчастный случай, как твердят полицейские, нет. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, оборотень обернулся и вдали увидел подростка, так яростно пилящего его взглядом. Скотт смотрел прямо в глаза, прошептав «это все ты», зная, что именно из-за Дерека сейчас мертв шериф. Только из-за него, и никого другого. Скотт скрылся, оставляя оборотня наедине с пожирающими его изнутри мыслями, заставляющими сбежать отсюда, сбежать от всех и всего, оставив все проблемы, все поступки здесь, в Бейкон-Хиллс, как он и поступил.