Благими намерениями

- Я зря позволил тебе идти со мной,- в который раз повторил Берен, ощупью пробираясь по коридору извилистому и узкому, подобному кротовьей норе. Его ладонь провалилась в пустоту: из-за этого он едва не упал, потеряв равновесие, но все же удержался на ногах. Ощупал стену снова – оказалось, угодил в нишу. Лютиэн, которая шла чуть позади и крепко держала его за руку, недовольно фыркнула. Берен точно знал, что она хмурится, и что при этом её глаза сверкают от гнева, точно драгоценные камни. Даже не видя, он знал каждое её движение, каждый жест – так глубоко её нежный образ отпечатался в его сердце. - Ты не можешь мне запрещать или позволять делать то, что я считаю нужным, - сказала Лютиэн достаточно звонко, чтобы стало ясно – она действительно сердится. – И где бы ты сейчас был, если бы не я? Погиб, как герой? Ну уж, увольте. Я люблю тебя и намерена выйти за тебя замуж, и не важно, что будет мне мешать, пусть бы сам Моргот встанет на моем пути, мало ему не покажется! Она говорила так решительно и уверенно, что Берен только вздохнул. Пока им везло: скрывшись от стражи на верхних уровнях и постепенно спускаясь все ниже по лабиринту коридоров, пронизавших крепость, точно гигантский муравейник, они миновали орочьи пещеры, грохочущие кузни, пропахшие маслом и острой кислотой металлов оружейные. Вот уже несколько часов они шли в полной темноте и тишине, которую нарушал лишь гулкий рокот лавы в самом сердце гор. Берен вовсе не был уверен, что они следуют в правильном направлении, но выхода у них не было. Впрочем, их везение вот-вот могло закончиться; стоило им случайно выйти на пещеру балрогов или очередное орочье стойбище – и сам Манвэ не смог бы спасти их жизни. Беспокойство и сомнения все больше одолевали Берена и он, не выдержав, остановился . - Тинувиэль, - нежно, но с нажимом сказал он, слепо стиснув в темноте её узкую ладонь, – Это слишком опасно. Мы должны вернуться. Вернуться и хотя бы попытаться разузнать, где искать сильмариллы. Ангбанд больше, чем любая когда-либо построенная в Средиземье крепость. Он больше всего Дориата! Мы можем блуждать здесь месяцами, пока нас не выследят орки. Я не хочу и не стану так рисковать – я не могу рисковать тобой!.. - Тшшш, - тревожно зашипела она. – Гляди! Он обернулся: в конце коридора, казавшегося бесконечны, мелькнул крошечный огонек. Мерцая, он то исчезал во мраке, то вновь появлялся, вспыхивая чуть более ярко, чем прежде, и спустя несколько секунд Берен различил негромкие, но приближающиеся шаги. - Сюда, - едва слышно шепнул он, и увлек Лютиэн на несколько шагов назад, где в скале была выбита та самая ниша, из-за которой он едва не упал. Вжавшись в камень, они оба замерли, затаив дыхание – только слышали, как часто и в унисон бьются их сердца. Берен закрыл Тинувиэль собой, моля Илуватара о том, чтобы с ней не случилось ничего дурного... Звук шагов становился все ближе. Он был легок, но неравномерен, будто бы тот, кто приближался к Берену и Лютиэн, нес нечто хрупкое и потому шел с превеликой осторожностью. Золотистый свет, наконец, коснулся той части коридора, что они могли видеть, выхватывая из темноты гладкие пласты серого базальта и глубокие морщины трещин меж них. Берен напряженно прислушивался, но не мог различить ни бряцанья оружия, ни шороха кожаных доспехов или звона кольчуги. - Кто это? – нетерпеливо прошептала Лютиэн, выворачиваясь так, чтобы видеть коридор. - Не шевелись, - одними губами проговорил Берен. Ему приходилось полагаться лишь на слух и на отсветы, что он видел перед собою, и, когда свет стал почти нестерпимо ярким, а звук шагов поравнялся с нишей, где они прятались, он стиснул зубы, чтобы не выдать себя даже звуком дыхания. Лютиэн сжала холодными пальцами рубашку у него на груди, и на миг весь мир вокруг них дрожал от напряженного ожидания. Но свет протек мимо, звук шагов постепенно удалялся, и Берен отступил немного, чувствуя, как от пережитого волнения предательски слабеют руки. - Мы должны его догнать, - едва слышно проговорила Лютиэн, и дернула его за рубашку. – Ты слышишь? Это эльф, я видела. Одет в лохмотья, наверняка пленник. Он нам поможет! - Пленник, свободно разгуливающий по крепости? – проворчал Берен. – Я слышал о том, что некоторые переметнулись на службу к Морготу, так что… - Тогда тем более он знает, где его искать, - Лютиэн легонько пихнула его в сторону. – Но сначала надо попробовать поговорить. С волком у входа получилось, может и сейчас… Ну! Уйдет же!.. Пусти! Змеей она выскользнула из-под его рук и бесшумно последовала за удаляющимся силуэтом. Берен, ругнувшись, метнулся за ней, но она уже нагнала эльфа и, ухватив его за плечо, второй ладонью зажала ему рот. Очень вовремя, судя по прерывистому вздоху, который тот издал. Берен на всякий случай обнажил клинок, но Лютиэн уже шагнула вперед, в круг света, чтобы эльф мог видеть её лицо. - Тихо-тихо, - прошептала она, торопливым движением сбрасывая с головы плащ. – Мы тебя не обидим, мы тебе не враги. Я тебя отпущу, только не кричи, ладно? Эльф медленно и как будто бы не слишком уверено кивнул. Берен с облегчением заметил, что при нем действительно нет оружия, что одет он в лохмотья, похожие на калейдоскоп лоскутов, и что его длинных волос давно не касался гребень. Он был неестественно худ, хотя не выглядел слабым, и на левой щеке у него угадывались очертания неаккуратной повязки, бывшей прежде, возможно, частью его собственной одежды. В руках он держал резной поднос, полный всевозможной снеди, но, судя по жалкому виду, слугой не был – скорее, оголодавшим до потери чувства страха рабом, умудрившимся пробраться в кухню. Лютиэн глянула на Берена, ища поддержки, и тот едва заметно кивнул; тогда она отпустила эльфа и шагнула в сторону, чтобы быть ближе к своему спутнику. - Прости, что пришлось напугать, - сказала она, вновь пряча волосы под капюшоном. – Нам нужна помощь, но я боялась, что ты можешь нас выдать. Эльф переводил взгляд с неё на Берена и обратно, и выглядел так, будто перед ним с небес сошел сам Илуватар. - Да уж, - сказал он на удивление спокойно; голос у него был чуть хрипловатый, но больше приятный, чем отталкивающий, хоть и говорил он со странным акцентом. – Кричать мне было… противопоказано. Кто вы такие и что здесь делаете? - Мы ищем Моргота, - отчеканил Берен, приподнимая меч чуть выше. – Говори где он, или умрешь сейчас же. Эльф поглядел на клинок; у него едва заметно дрогнули кончики ушей, а в темных глазах отсветами пламени мелькнули алые искры. - Берен, - сердито одернула его Лютиэн. Она коснулась его руки, сжимавшей меч, и плавно вынудила опустить оружие. – Мы много пережили, пока добрались сюда. И не по своей воле пришли, у нас не было иного выбора. Нам действительно нужна помощь, и если ты можешь указать нам верный путь… - В смысле: у вас не было выбора? – неожиданно прервал её эльф. Он сердито сдул с лица прядь волос и покосился на меч в руке Берена. – Приятель, убери свой нож, с недавних пор я плохо соображаю, если рядом есть хоть что-то острое. - Убери, - шепнула Лютиэн, и Берен нехотя подчинился. Клинок скрылся в ножнах, но сам он демонстративно положил ладонь на рукоять. Эльф легко склонил голову на бок в знак благодарности и учтиво взглянул на Лютиэн. - Так зачем, - поинтересовался он спокойно, - вы ищете Моргота? Разве вы не знаете, насколько он ужасен? Разве само его имя не внушает вам страх и отвращение? Что заставило вас пробраться в самое сердце его цитадели, на верную смерть, и почему у вас не было иного выбора? - Наша цель тебя не касается, - отрезал Берен. Эльф коротко дернул ушами, вздохнул и переступил с ноги на ногу. - Разумеется, - проворчал он. – Разумеется, не касается, вы всего лишь просите о том, чтобы я указал вам, где искать Моргота, тем самым подвергнув опасности свою собственную жизнь, которой я с некоторых пор невероятно дорожу. Не кажется ли тебе, о гордый муж, что ты слишком много просишь? - Не кажется ли тебе, что ты злоупотребляешь моим терпением, - процедил Берен. Клинок, повинуясь его руке, с легким шорохом выскользнул из ножен на треть. - Берен, пожалуйста, - умоляюще проговорила Лютиэн. – Ты поможешь нам, если я расскажу? Эльф легонько повел плечом, будто говоря «посмотрим». Лютиэн вздохнула – чутье подсказывало, что сейчас следует говорить правду, а унаследованная от матери интуиция настойчиво твердила, что сейчас решается нечто важное в их судьбе. - Мы встретились в лесах Дориата, - сказала она, вкладывая в голос все чувство, на какое только была способна, – И полюбили друг друга. Но мой отец, Элу Тингол, велел моему возлюбленному принести ему сильмарилл из короны Моргота. Только тогда, сказал он, нам будет позволено связать наши судьбы священными узами брака, а без этого нам нигде не будет покоя… - Подожди, девочка, - эльф впился взглядом в Лютиэн так, что та отступила на полшага. – Твой отец отправил вас добыть сильмарилл у Моргота, чтобы вы могли пожениться? И вы прошли половину земель Средиземья для этого? Добрались сюда, в подземелья Ангбанда? Чтобы пожениться? Лютиэн плотнее запахнула грубый плащ. - Да, - проговорила она немного растерянно. – Да. - Твой отец – совершенный ублюдок, - яростно процедил эльф. – Первое место в списке дерьмовых отцов держит, разумеется, Феанаро, но Тингол уверенно берет следующую ступень. Это же чистой воды самоубийство. А ты, - он кивнул в сторону Берена и, сердито цыкнув, снова сдул со лба непослушные волосы. – Какого балрога ты потащил её с собой? Её! Во все времена женщинам на войне было не место, а здесь сейчас идет самая настоящая война! - Она сама пошла, - буркнул Берен. – Я не просил. Эльф только раздраженно фыркнул. - Да уж, - задумчиво сказал он, – Занятная ситуация. Если я вам помогу, и вы уйдете отсюда с сильмариллом, на вас объявят охоту все оставшиеся феаноринги. Если вы благополучно доберетесь с камнем до Дориата, те же феаноринги сотрут его с лица Арды, и даже магия Мелиан не поможет. Если уж они пошли против всего Валинора, вряд ли на этом свете есть хоть что-то, что способно их остановить. А если я вам не помогу, ты,- он кивком указал на Берена и шагнул к нему, подходя почти вплотную; посуда на подносе легко звякнула,- перережешь мне горло прямо сейчас, чего мне бы очень не хотелось. Так что, пожалуй, я вам все-таки немного помогу. Держи, - он сунул Берену поднос и тот едва успел перехватить его. – Я отведу вас в безопасное место, орки туда не доберутся. Отдохнете перед встречей с Морготом. Вид у вас обоих довольно жалкий, вряд ли он будет впечатлен. Девочка, бери свечу и идем. Или вы предпочтете остаться здесь и плутать во тьме?.. Лютиэн и Берен переглянулись, и она решительно взяла свечу; её рука коснулась не воска, а твердого камня, и она удивленно выдохнула. Свет на кончике выточенной из неведомого материала свечи мерцал и вздрагивал, точно живое пламя, но не обжигал. Эльф неторопливо пошел вперед – у него была легкая походка, и, хотя он едва заметно прихрамывал, двигался он плавно и уверенно, явно будучи привычен к темноте. - Я ему не верю, - едва слышно шепнул Берен, склонившись к Лютиэн. – Ни единому слову не верю. - Не похоже, что он желает нам зла. - Не похоже, чтобы он сохранил гордость своего народа, равно как и способность держать слово. - Берен, - устало проговорила Лютиэн. – У нас все равно нет выбора. - И ты совершенно права, дорогая, - нараспев протянул их провожатый и оглянулся; его взгляд искрился насмешливым ожиданием. – Если вы не возражаете, я отлучусь в один винный погребок. Можете пока обсуждать меня и не стесняться в выражениях. - Паскуда, - коротко охарактеризовал его Берен, едва эльф ступил во тьму, в сторону от освещенного коридора. – Тинувиэль, я действительно считаю, что ему нельзя верить. Тот, кому не хватило мужества умереть вместо того, чтобы подчиниться врагу, тот, кому собственная жизнь дороже жизни собратьев – разве заслуживает он хоть капли доверия и сострадания?.. - Ты видел его глаза?.. – прошептала Лютиэн. – У него такой взгляд, будто он смотрит прямо в разум. Такой взгляд никогда не появляется сам собою, он говорит о великих страданиях. Страшно представить, что ему пришлось пережить в застенках Моргота. Она поглядела на Берена; в её глазах блестели влагой слёзы и сочувствия, и бессилия. Берен знал, что пережитого за столь короткое время для неё было слишком много, что её уверенность и сила – лишь ширма, за которой прячется хрупкая, остро воспринимающая душа. Он любил эту душу и видел её так ясно, как никто другой, и чувствовал, что сейчас она трепещет и дрожит от страха, усталости и сострадания. - Видел, - коротко ответил он. – Взгляд как взгляд. Не придумывай, он способен ходить, значит, все не так страшно. Жалость сейчас – непозволительная для нас роскошь. - Ты не знаешь наверняка, - сердито перебила она и повела острыми плечами. - А ты даже не знаешь его имени, - терпеливо сказал Берен. - Любовь моя, твой взор не омрачен недоверием, и это прекрасно, но сейчас мы должны сомневаться во всех, кроме друг друга, потому что мы в доме нашего врага, где даже стены могут предать нас. - Могут-могут, - раздалось из темноты. – Бебен прав. - Я Берен, - поправил он сквозь зубы. Темноволосый эльф вынырнул из погреба, сосредоточенно поправил пыльные бутылки под правой рукой и прищурил темные глаза. - Воровать – так по-крупному, - сказал он с некоторым торжеством. – Поверьте, если бы я захотел предать вас, здесь уже были бы посланники Моргота. Не обязательно орать во всю глотку, чтобы позвать, скажем, майа, коими по происхождению являются как балрог и, так и та, у кого эта девочка сперла плащ. – Его пронизывающий взгляд скользнул по Лютиэн, и та поежилась. – Вы все ещё живы, у вас есть, чем подкрепить силы, и я все ещё намерен показать вам место, где вы можете отдохнуть. Впрочем, я начинаю сомневаться, стоит ли это делать. Берен поглядел на Лютиэн, она ответила ему, решительно коснувшись его плеча, и от этого у него потеплело в груди. - Скажи свое имя, - потребовал он, переведя взгляд на эльфа. – Я хочу знать, кого, - Берен замялся на мгновение, перекатывая на языке правильные слова. Эльф смотрел на него все так же насмешливо и легонько дергал кончиками ушей – очень язвительно и ехидно. - Я хочу знать, кого мне благодарить, - выплюнул, наконец, Берен . Лютиэн учтиво склонила голову, и эльф ответил ей таким же жестом. - В последнее время благодарности достаются мне крайне редко, - сказал он, глядя Лютиэн в глаза. – Можете называть меня Морель. Это имя оставалось со мною долгие годы, и, хотя не оно было дано мне при рождении, с ним мне сейчас сподручнее. Они двинулись по коридору в молчании. Берен старался держаться рядом с Лютиэн, но вскоре проход сделался таким узким, что им пришлось цепочкой идти друг за другом, и в некоторых местах пригибать голову, чтобы не удариться о потолок. Узкая тропа, стиснутая каменными стенами, петляла и шла то вверх, то вниз, поворачивала то вправо, то влево; то и дело от неё отходили зияющие провалы коридоров, из которых то сквозило ледяным холодом, то веяло сухим горьким жаром. Наконец коридор, неожиданно оборвавшись в верхней точке подъема, выплюнул их в каменный грот, где пахло свежей влагой, и в воздухе растворялся серебристый свет. Берен огляделся; где-то совсем рядом с ними томно плескалась вода. Стены грота уходили круто вверх, сливаясь с ощерившимся сталактитами потолком. Свет давали пятна лишайника, тут и там разбросанные на скалах. Глаза быстро привыкли к его тусклому мерцанию, и стало понятно, что площадка , на которой они оказались, подобно носу корабля вдается в подземное озеро, заточенное среди каменных громад. Единственный выход из грота был там, откуда они пришли, но безопасности это не добавляло. - Про это место мало кто знает, - сказал Морель, тяжело усаживаясь у каменной стены. – Можно считать, что совсем никто, - он выпрямил левую ногу и зашипел, разминая колено. – Эти коридоры, по которым мы шли – вентиляционные шахты. Очень удобно – можно добраться незамеченным практически куда угодно. Например, на кухню. Или в винный погреб. Или в лазарет, мне бы он сейчас не помешал. Берен мрачно осматривал озеро, на дне которого могло таиться что угодно, и темные морщины среди камней, где могли прятаться полчища гоблинов. - Здесь есть лазарет? – машинально поинтересовался он. - Здесь идет война, умник, - язвительно отозвался Морель, не переставая растирать колено. – Правда, в основном лекари специализируются на ампутациях и съедают то, что отрезали. Не пропадать же мясу, - он криво улыбнулся, заметив , как от этих слов вздрогнула Лютиэн. – Что такое? Ах, я забыл. Дориат – благословенный край, защищенный от войн и всего, что с ними связано. Это придает Тинголу излишнюю самонадеянность. - Мой отец защищает свою землю и свой народ, - спокойно проговорила Лютиэн. Она сбросила плащ, расстелила его на камнях, забрала у Берена поднос с едой и принялась расставлять плошки и тарелки. – В этом нет ничего дурного. Он просто… - Не видит дальше границ своего сказочного королевства, - грустно и понимающе улыбнулся Морель. – От такой близорукости многие страдают. Я в их числе, впрочем, мне повезло эти заблуждения пережить, – он чуть прищурился, и странным образом от этого его глаза заблестели ещё ярче. - Лютиэн, верно? Твоя мать – Мелиан? - Да, - отозвалась она, деликатно садясь на некотором расстоянии от Мореля. – Да, верно. Ты знаешь её? - Немного, - небрежно сказал он. – Мы были знакомы когда-то, очень давно. Потом наши пути разошлись – и вот, снова пересеклись, пусть и косвенно. Эй, Бербер, если ты высматриваешь там гоблинов, так их не будет – в эту часть пещер они никогда не заходят. Берен скрипнул зубами и обернулся куда более резко, чем стоило бы. - Почему это? – выцедил он, стараясь, чтобы голос не выдал злости. Морель насмешливо поглядел на него. - Потому это, - сказал он менторским тоном, слегка сварливо. - Мы находимся ровнехонько под покоями Моргота. Сюда они точно не сунутся, - он поднял бутылку вина, легким движением сорвал сургуч, вытащил из голенища мягкого сапога короткий нож и принялся вырезать пробку. – Не вы одни считаете Моргота ужаснейшим созданием в Средиземье, его собственные войска трепещут от страха перед ним. Весьма удобно, если учесть, что орки в большинстве своем внушаемы, тупы и упрямы, как стадо ослов, - он ловко откупорил бутыль и протянул её Лютиэн. – Увы, серебряными кубками я не запасся, миледи. Полевые условия есть полевые условия. Она поглядела на него с опаской, и, встретив лукавый взгляд, прищурилась в ответ. - Я и так справлюсь. Морель удовлетворенно ухмыльнулся углом рта и поморщился, поудобнее устраивая больное колено. - Старость – не радость, - пояснил он, поймав взгляд Берена. – Ну, довольно уже смотреть на меня, как на врага мира. Для вас я сегодня дух-хранитель, разве нет? Перестань корчить козью морду, иди и выпей уже. И поешь. Я знал многих людей, не стоит считать свои потребности слабостью. Мясо не орочье, можешь быть уверен. Берен фыркнул, но все же подошел. Голод брал своё, и пусть их неожиданному помощнику сам Берен не доверял ни на йоту, разум все же подсказывал ему, что стоит воспользоваться выпавшей возможностью. Не без страховки, разумеется. Ножом он отрезал кусок мяса, темного, но приятно пахло травами и дичью, нанизал е го на кончик ножа и молча протянул Морелю. Тот с полминуты смотрел на мясо, и после закатил глаза. - Во имя всех живущих в Арде и вне её айнур, человек, что ты творишь, - проворчал он, ухватил мясо затянутой в перчатку рукой и сунул в рот. – Ну? Доволен? – он говорил невнятно, и, кажется, едва сдерживал смех. – Если бы даже я хотел вас отравить, у меня не было возможности это сделать. И вообще – это вы поймали меня, когда я пытался стащить поднос еды для себя самого. Включи уже голову, а?.. – он отпил из бутылки и зажмурился. – Впрочем, я даже рад, что так получилось. Я мало с кем могу здесь свободно поговорить. По общению, оказывается, тоже можно скучать, кто бы подумал. Берен пробурчал себе под нос что-то невнятное и принялся разделывать мясо, на поверку оказавшееся цельной кабаньей ногой. Лютиэн задумчиво жевала печеное яблоко и рассматривала стены. - Как ты здесь оказался? – спросила она , наконец. Морель легко пожал плечами. - Я и сам не очень понял, как так вышло, - сказал он весело. – Последнее, что помню – сильный удар в лицо, потом по голове, а дальше не помню, очнулся уже в крепости. Судьба, наверное. Провидение. Или просто нужно было быть более осмотрительным, более рассудительным и меньше лезть на рожон, но по части сдержанности я не мастер. Сначала делаю, потом уже думаю. Дурная черта характера. Я попал сюда совсем другим. Первое время мне хотелось бросаться на стены. Я ожесточился. Отчаялся. Мне казалось, что на этом моя жизнь закончена. Я всерьез думал о том, чтобы вовсе расстаться с земным существованием, но не смог, - он улыбнулся воспоминаниям, глядя куда-то сквозь камни, время и пространство. – До сих пор не понимаю, что меня удержало. Это вопрос одной минуты, и ты либо отпускаешь себя в пустоту, либо продолжаешь бороться здесь, с болью, с окружением, с собственной слабостью. Впрочем, я всегда был безмерно амбициозен. За то и расплачиваюсь, - он выразительно хлопнул себя по колену и ухмыльнулся. – Так что я остался здесь для того, чтобы доказать, что у меня достаточно сил, чтобы остаться. Путано, зато правда. Ну а зачем вы здесь, я уже знаю. И я постараюсь вам помочь, чем буду способен. Вы мне нравитесь, оба. Особенно Бибер. - Берен, - мягко поправила Лютиэн. - Да не важно, - задумчиво проговорил Морель. – Имена – это только звуки. Впрочем, я слишком ударился в патетику. Завтра я отведу вас туда, где хранятся сильмариллы. Но предупреждаю – нам предстоит долгий путь. Коридоры крепости спланированы, как лабиринт, и идти нам придется долго. - Откуда ты это знаешь? – поинтересовался Берен, торопливо уничтожая мясо. – Откуда ты вообще столько знаешь, если ты здесь пленник? Морель повел плечом и отпил вина – он выглядел так, будто вопросы его забавляли, а недоверчивая агрессия Берена была ему приятна. - Да потому знаю, что я в укреплении этих тоннелей участвовал, - сказал он, кивнув вверх. – Ты посмотри внимательнее. Если не слеп, как крот, должен увидеть опоры. Такие конструкции создать просто так, из ничего, невозможно. Пусть даже они родились из горных недр по воле вала, долго бы они не простояли без должной поддержки. Эта часть крепости до сих пор стоит незыблемо благодаря, в том числе, и мне. Поколения орков, что участвовали в строительстве, давно сменились – их век намного более короток, чем наш. Так что я пользуюсь тем, что знаю здесь каждый лаз и каждую щель – в том числе, и коридоры, что ведут до кухонь и кладовых. Моргот, конечно, отвратительное чудовище, но вкусно пожрать любит. Хвала ему за это. С последним утверждением нельзя было не согласиться. Некоторое время они провели в тишине, погрузившись в собственные мысли и тревоги. Пища и вино согревали, заставляли тяжелеть изнуренное долгим походом тело. Лютиэн склонила голову на плечо Берена, и он чувствовал, как она ровно и коротко дышит, устремив взгляд на чудную каменную свечу. - Ты говоришь так, будто вовсе не боишься его, Морель, - проговорила она задумчиво. – Для этого нужно большое мужество. - Большое мужество, или же большое безразличие, - улыбнулся тот. – Чем меньше можно у живого существа отнять, тем меньше оно подвержено страху. Откуда ему взяться, если все самое дурное уже произошло, а вообразить что-то ещё хуже, кажется, вовсе невозможно? Ты ещё слишком молода, и этот твой человек, - он склонил голову в сторону Берена и язвительно ухмыльнулся, - совершенно прав насчет того, что твой взор не омрачен недоверием. Слова, достойные песни… - он умолк, оборвав фразу, и едва заметно нахмурился, будто в его мыслях неожиданно возникла тень воспоминания, которое он теперь старательно пытался осмыслить и извлечь. – А, кстати, в Дориате ведь любят музыку? Может, споешь для нас, девочка? Завтра, может статься, наш последний день на этом свете, так что было бы неплохо вспомнить то, ради чего мы вообще живем. М? - Отличная идея, - проворчал Берен. – Можно просто встать на краю этого озера и проорать «Моргот, мы пришли, мы здесь, вот они мы». Морель негромко рассмеялся: кажется , его забавляло недоверие Берена и его искренняя неприязнь. - Ты зря беспокоишься, - сказал он вполне миролюбиво. – Можешь быть уверен, сегодня Моргот за вами точно не придет. Ни он, ни его соглядатаи, ни его, так называемое, воинство. Хотя как по мне, так в последние несколько десятилетий это просто толпы деградировавших и обленившихся свиней, которых по какому-то лично мне совершенно непонятному поводу считают теми самыми грозными орками, какие жили здесь пару веков назад. Впрочем, я опять говорю слишком много. Поверь, дружок, я достаточно времени провел в этой крепости, чтобы научиться ускользать от любого живого существа. Даже от майар. Даже от самого Саурона, хотя это, пожалуй, сложнее всего. Повезло, что сейчас он временно не в строю – вам двоим бы точно не удалось зайти так далеко в крепость, хотя замаскировались вы, должен сказать, отменно. Вы бы не встретили меня, мы бы не разделили эту скромную трапезу и, кто знает, может быть, не последовало бы нужного поворота в наших с вами судьбах, который обязательно, я совершенно в этом уверен, вот-вот должен произойти. Он умолк, глотнул вина и рассмеялся. - Проклятье, - сказал он сквозь смех, - заточение все-таки дается мне тяжелее, чем я думал – скоро замучаю вас насмерть своей болтовней. Лютиэн поглядела на него; он ответил на её взгляд легкой, совсем не язвительной и вполне искренней полуулыбкой. На его лицо неровными прядями по-прежнему падали волосы, но слева Лютиэн заметила неровный лоскут пропитанной кровью повязки, закрывавшей скулу и висок. - Ничего, не страшно, - сказала она негромко. – Это, наверное, очень тяжело. Если ты хочешь, я спою. Ведь действительно: кто знает, что ждет нас завтра? Как бы там ни было, - она крепко сжала руку Берена, впиваясь тонкими пальцами в его загорелую, грубую кожу, – Моргот очень силен. Даже Финголфину не удалось сокрушить его в бою. Берен насмешливо покачал головой и отбросил со лба неровно остриженные волосы. Морель внимательно наблюдал за ними, будто впитывал каждое слово из тех, что они говорили и пытался предугадать то, что они только собираются сказать. - Это не был честный бой, - сказал Берен, глядя не на Лютиэн, а на него. – Финголфин был великим и мудрым королем, но излишняя уверенность в святой незыблемости правил поединка его сгубила. Глупо было ждать от Моргота честности. Я уверен, что смерть короля была не более чем убийством. Слуги Моргота не гнушаются грязными приемами, и их господин, - он насмешливо цыкнул, - ничуть не лучше. Лютиэн только вздохнула, а Морель одобрительно кивнул и лукаво прищурился. - Ты прав, - сказал он, и тон его звучал серьезно и согласно. – Глупо ждать от Моргота честности, милости или хоть чего-то, свойственного разумным существам. Возможно, и не было никакого поединка, а короля заманили в ловушку, убив гнусно, со спины, в момент, когда он этого не ожидал. Возможно, и выманили его из лагеря обманным путем. Возможно, Моргот наблюдал за этим со стороны и ржал, как последняя сволочь. Кто знает, что тогда случилось – но честным этот поединок никак не мог быть. Ведь если зло побеждает – это всегда несправедливо. И за это оно должно быть наказано, - он сжал тонкие губы, перевел дыхание и снова улыбнулся. – Думаю, лучший способ отомстить злу за смерти невинных – это жить дальше. Так что насчет песни? Музыка укрепляет дух и поможет руке не дрогнуть в ответственный миг. А мне напомнит о тех временах, когда я был куда свободнее, чем сейчас. И Лютиэн запела: о бескрайних лесах, о залитых светом долинах, по которым мазками свежей прохлады скользят тени гонимых ветрами Манвэ облаков ; о быстрых горных реках и стеклянной глади озёр, о высоком небе, что сменяет цвет с голубого на иссиня-черный, о бесконечном пространстве, пронизанном жизнью и полном её сладкого дыхания. Она пела о том, что не имеет и никогда не обретет формы, о том свете, что зовется любовью, и о туманной грусти, о ярких всполохах гнева, о дождливой тоске и о ледяном отчаянии, в котором искрой одинокого костра теплится золотая надежда. Она пела, и её голос заполнял грот, и мхи на его стенах мерцали ярче, а вода точно прильнула к камням, ловя каждое слово. Берен слушал её, чувствуя, как воля к жизни и почти утраченная уверенность возвращаются к нему, перебарывая даже усталость. Морель же прислонился спиной к камням, и, сомкнув веки, казалось, впал в забытье, лишь изредка вздрагивали его темные ресницы. Последние слова песни ударились о потолок грота и каплями расплавленного серебра упали в воду, заставив её вздохнуть и заволноваться. Берен будто очнулся от забвения; в который раз голос Лютиэн погружал его в состояние, близкое ко сну, а приходил он в себя обновленным и свободным от сомнений и мелких страхов. На Мореля, кажется, её песня подействовала так же – он открыл глаза и несколько вдохов сидел неподвижно, будто стараясь сохранить в памяти ускользающие образы и заново осмысливая самого себя. - Прекрасный голос, - сказал он немного сипло и закашлялся, неловко поднимаясь и стараясь не нагружать больную ногу. – Я словно окунулся в тот мир, где никогда не было ни единой капли зла, где даже не слышали о Морготе. Кажется, в эти минуты я был почти счастлив. А сейчас мне пора, - он выпрямился, отбрасывая за спину длинные спутанные волосы и устало улыбнулся. – Я вернусь через несколько часов, когда будет безопасно. Проведу вас, куда вы захотите. Берен поглядел на него исподлобья. - Ты останешься здесь, - твердо сказал он. – Слишком большой риск для нас – выпускать тебя из виду. Так что сядь. Морель бросил на него короткий взгляд и утомленно вздохнул. - Во имя весны Арды, какой же ты упрямый, - сокрушенно проговорил он, и даже кончики ушей у него чуть опустились, будто от бессилия. – Будь добр, постарайся подумать логически, Бублик. Если я не вернусь туда, где должен быть, и это заметят, меня начнут искать. Начнут искать – отправят патрули. Отправят патрули – и вам будет намного сложнее пройти к Морготу, потому что он, известный трус, наверняка окружит себя стражей втрое большей против обычного числа. Да и я с большей вероятностью вас предам, потому что твое навязчивое желание оставить меня здесь хоть и понятно, но больно уж смахивает на похищение, пусть даже и движет тобой благая цель. Итак? – он учтиво склонил голову. – Я могу идти?.. Лютиэн поглядела на Берена, а он на неё – без слов они поняли друг друга, и как бы ни хотелось Берену выступить против её воли, на этот раз он подчинился. Морель наблюдал за ними с внимательной и вежливой скукой, будто они находились не в подземельях крепости Моргота, а в королевском дворце. - Благодарю, - сказал он, не дожидаясь, пока кто-то заговорит. - Пока меня не будет, постарайтесь отдохнуть, и помните – здесь для вас самое безопасное место во всей крепости. Уйдете отсюда, и я уже не смогу вам помочь. Они оба кивнули, и он, видимо, удовлетворенный этим, легко поднял с пола свечу. Берен и Лютиэн остались одни, некоторое время вслушиваясь в мягкий звук его шагов; но вскоре и он исчез, оставив их полной тишине, жемчужно освещенной диковинными мхами. *** Ожидание тянулось долго, достаточно долго для того, чтобы Берен, намеревавшийся бодрствовать, все-таки не удержался ото сна. Минуты и часы летели, но в гроте стыла недвижимая тишина, которую робко прерывал редкий плеск воды. Сюда не доносилось ни одного звука ни от кузниц, ни от орочьих стойбищ, не было слышно тяжелой поступи патрульных, высоких, скрипучих криков драконов, от которых содрогалась под ногами почва, ни утробного рычания балрогов, эхом доносившееся из их затопленных лавой пещер. Здесь, вместе со стоячей водой, живыми мхами, прохладой и тишиной, стыла иллюзия защищенности – хотя Берен прекрасно понимал, что вся она рассыплется на песчинки, стоит их новому знакомому обмолвиться лишним словом – по своей воле или же вопреки ей. Лютиэн, впрочем, не разделяла его опасений. Она была непривычно тиха, хотя короткий сон, которым она забылась, склонив голову Берену на плечо, немного придал ей сил. Взгляд её был решителен, и, наскоро умывшись, она принялась переплетать свои волосы так яростно, будто от этого зависела их с Береном судьба. - Я готова, - твердо сказала она и высоко вздернула подбородок. – Все просто, найдем Моргота, заберем сильмарилл, вернемся в Дориат. Туда он никогда не посмеет сунуться. Это благословенные земли. А отец… Наверняка раздуется от злости, - она смешно надула щеки и не выдержала, расхохоталась. Она смеялась так заразительно, что Берен не удержался от улыбки, а, представив Тингола с тем выражением на благородном лице, что изобразила Лютиэн, прыснул вслед за ней. Из темноты коридора раздался деликатный кашель, и вскоре навстречу мягкому свету вышел Морель. Он оглядел Берена и Лютиэн, сидевших на камнях, и коротко улыбнулся . Повязка на его лице уже успела высохнуть, застыв бурой от крови коркой. - Приятно видеть, что с вами все в порядке,- сказал он, неторопливо приближаясь к ним и окидывая обоих цепким и внимательным взглядом. – Честно говоря, я беспокоился о том, что вы меня не послушаетесь, но, кажется, мне все-таки удалось быть достаточно убедительным. Я рад, что с вами все в порядке. Но предупреждаю – путь нам предстоит пусть и относительно короткий, но не слишком простой. В крепости беспокойно. Кажется, Гортхаур вернулся в Ангбанд не просто так. Ходят слухи, что один из форпостов Моргота, в котором он был до этого, пал, и сам Гортхаур, потерпев поражение, возвратился едва живым от ран. Говорят, те, кто нанес ему эти раны, движутся сюда. Должно быть, они совершенно потеряли голову или решили таким путем совершить самоубийство. Моргот в ярости, что, впрочем, можно понять. Готов спорить, что скоро в крепости начнется подготовка к возможному вторжению, так что времени у нас мало. К тому же мы должны быть предельно осторожны. Ещё больше, чем прежде. Думаю, это ясно? Берен и Лютиэн обменялись выразительными взглядами, одновременно кивнули и поднялись, готовые двигаться в путь. - Отлично, - удовлетворенно сказал Морель. – Все лишнее оставляйте здесь, - он поставил свечу в стороне от входа. – Свет может нас выдать, придется идти наощупь. Я вас поведу, и лучше нам держаться за руки. Здесь кое-где есть вертикальные шахты, они узкие, провалиться – не провалитесь, но ногу повредить можно запросто. Идем, - он протянул Лютиэн затянутую в перчатку ладонь, и, как только она вложила в неё свою руку, двинулся в темноту, увлекая своих спутников за собой в царство абсолютного мрака. Морель не солгал: даже в кромешной тьме он прекрасно ориентировался в коридорах. Крепко держась за руки, они быстро шли, сворачивая то направо, то налево, изредка спускались в совсем узкие коридоры, где стены дышали сухим жаром, и поднимались выше, туда, где чувствовалось упругое движение прохладного воздуха. Наконец очередной коридор, сузившись так, что они едва могли протиснуться меж стен боком, выбросил их на площадку с таким низким потолком, что им пришлось нагнуться, чтобы пересечь её. - Теперь стойте, - шепнул Морель, и они оба послушно замерли. Было слышно, как он с легким шорохом ощупывает грубо отесанный камень. Наконец, раздался легкий щелчок; часть стены подалась вперед, поворачиваясь на шарнирах. Морель выглянул в щель – свет из помещения по ту сторону косой полосой упал на его лицо, и стало видно, что он сосредоточенно хмурится и нервно кусает губы. - Проклятье, - шепнул он сердито. – Патруль. Хотел бы я знать, что за идиоты так не вовремя напали на Гортхаура. - А я хотел бы знать, как он об этом рассказал, - мрачно проворчал Берен. – У него позвоночник было видно спереди, а кадык болтался, как бубенчик. Наверняка написал, изворотливая тварь. Надо было ему ещё и руки переломать. Морель поглядел на него через плечо и шумно вздохнул. - То есть, это были вы, - процедил он сквозь зубы. – Отлично. Вы хоть понимаете, что натворили? А после этого ещё и сунулись в самое сердце Ангбанда. Да вам было проще и быстрее повеситься на первом попавшемся дереве, потому что теперь Моргот вас достанет где угодно. И за крепость, и за своего драгоценного майа. Если бы я сам не знал, насколько одно чудовище может к другому привязаться, ни за что бы не поверил – но, клянусь Древами, ран Гортхаура он не простит никому и никогда. Вы хотя бы представляете, на что он способен в ярости? Пытка Маэдроса была проявлением благодушия… - он коротко выдохнул, потер перчаткой лоб и обернулся к своим спутникам. – Ладно, назад дороги нет. Там пока спокойно, идем. Только очень тихо и очень быстро. И слушайте меня. Он со змеиной ловкостью выскользнул наружу и помог выбраться Лютиэн, дождался, пока Берен с трудом протиснется в узкий проем и плотно затворил лаз. Снаружи стена выглядела совершенно целой, и Лютиэн в глубине души удивилась тому, как искусно спрятаны потайные ходы. Этот коридор был намного шире тех, по которым им довелось идти прежде; потолок был так высоко, что каменные своды, казалось, упираются прямо в небо. Здесь было освещение: рыжие светильники, похожие на каменную свечу, что они оставили в гроте, цепочкой тянулись вдоль стен, прикованные к камням грубыми подставками из необработанного железа. - Идем, - нервно поторопил их Морель. Не дожидаясь ответа, он двинулся направо, ступая бесшумно и так быстро, что Лютиэн и Берену пришлось поторопиться, чтобы не отстать от него. Коридор тянулся долго и, наконец, уперся в железную дверь. Внизу и вверху в ней были прорезаны узкие щели, густо забранные грубой решеткой; оттуда лился яркий алый свет, будто за ними полыхал огонь. Морель знаком велел своим спутникам остановиться в десяти футах от двери и принялся прислушиваться так внимательно, что у него мелко подрагивали острые кончики ушей. - Отлично, - шепнул он едва слышно и обратил на Берена и Лютиэн взгляд, полный удовлетворения. – Они, кажется, спят. -Они?.. – выдохнула Лютиэн. - Они – это кто? – одними губами уточнил Берен. Морель взглянул на них с веселым торжеством. - Драконы, - сказал он таким тоном, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. – Послушайте внимательно. Идем быстро и осторожно, только за мной, ни шагу в сторону. Не останавливаться. Никаких разговоров. Ни единого лишнего звука. Если какой-нибудь, не приведи Эру, проснется – на пол, плащи на головы и замрите. Всё понятно?.. - Это точно самоубийство, - выдохнул Берен. – Ты сумасшедший! Неужели нет другого пути? Морель ухмыльнулся лукаво и неожиданно зло. - Есть, - сказал он мягко. – Только теперь там орки на каждом шагу и балроги у всех коридоров к тронному залу. И они, в отличие от драконов, не спят никогда, орочьи караулы раз в три часа сменяются, а по мелким коридорам и ближним покоям снуют патрули гоблинов. Выбирай, где более самоубийственно. Раньше нужно было думать!.. – он сердито махнул рукой. - Идем. Чем дольше мы стоим на месте, тем меньше у вас шансов выбраться отсюда живыми. - Идем, - решительно шепнула Лютиэн. Берен только крепче стиснул зубы и надежнее перехватил рукоять меча. Морель бросил на него быстрый взгляд через плечо и едва заметно покачал головой. - Клинок держи в ножнах, - сказал он сердито. – Если они его увидят, ты в ту же секунду встретишься с праотцами. Ну, вперед. Из-за приоткрывшейся двери пахнуло горьким жаром и запахом пепла. Впереди раскинулась пещера, похожая на огромные пчелиные соты. Бесчисленное количество нор вгрызались в исцарапанную когтями, дочерна опаленную породу. На противоположной её стороне по черным камням скользил тягучий поток раскаленной лавы, свет от которого заливал пещеру алым и золотым и подсвечивал огромную скалу, будто бы случайно брошенную почти вплотную к потоку. Лютиэн инстинктивно шагнула назад, спиной прижавшись к Берену, и тот, успокаивая, положил руку на её узкое плечо, хоть и сам в первый миг дрогнул. Морель с неудовольствием оглянулся на них. Знаком поторопил, а после двинулся по узкой тропе, прильнувшей, точно лента, к отвесной скале. Помедлив, они двинулись следом за ним, с трудом спускаясь вниз по высоким ступеням и держась за редкие выступы в скале. Тропа уходила круто вниз, и, спускаясь все дальше и дальше, Лютиэн начала более четко различать очертания скалы у потока лавы. Мелкие трещины в породе обратились в хаотичный рисунок чешуи, темные провалы пещер – в тени под подогнутыми лапами, острые обломки скал – в спинной гребень, а длинный склон, спускающийся в полное магмы озеро – в увенчанный смертоносными шипами хвост. Лютиэн вздрогнула и остановилась. Они все ещё были далеко, но даже отсюда дракон казался огромным, и страшно было подумать о том, что случится, очнись он ото сна. Берен тоже разглядел дракона – это было понятно по тому, как сипло он выдохнул и по скрипу, которым отозвалась обмотанная кожей рукоять меча под его ладонью. Морель выглядел спокойным и очень сосредоточенным. Знаком он напомнил им о том, что следует молчать, и махнул рукой, поторапливая. Они прошли почти две трети пути – тропа вела их к самому дну пещеры; Лютиэн с ужасом подумала, что им придется совсем близко подойти к спящему дракону, но тут же совладала со своим страхом, вспомнив, ради чего они с Береном отважились пуститься в этот путь. Перед ними оказался каменный мост. Тонкая перемычка над темнеющей сажей пропастью, дно которой было усыпано белыми штрихами обожженных костей. Морель прошел по нему почти до середины, прежде чем Лютиэн отважилась сделать первый шаг. Если его и беспокоили старые раны, сейчас этого не было заметно. Он скользил по узким камням, точно тень, и его спокойствие внушало его спутникам надежду. Лютиэн без страха шагнула на мост, и почти пересекла его, когда урулоки неожиданно выпростал из лавы покрытый магмой хвост и с протяжным стуком хлестнул им по полу пещеры. От удара содрогнулись камни, дрогнул и хрупкий мост под ногами Лютиэн, и она оступилась, и упала бы, если бы Берен не ухватил её за капюшон плаща, но короткого крика сдержать она не смогла. Её голос, чужой в этих пещерах, прорезал пространство, точно клинок, и дракон распахнул янтарно-багряные глаза , услышав его. Медленно поднял он увенчанную костяными наростами голову и встряхнул ею так, что заскрежетала жесткая чешуя. Огромные ноздри широко раздувались – чудовище принюхивалось, силясь различить источник незнакомого звука. Берен, подхватив оцепеневшую от вида дракона Лютиэн, повлек её к противоположной стороне моста. Он не обращал внимания на яростные жесты Мореля, и, лишь оказавшись на твердой скале, отпустил Лютиэн. Дракон в это время шумно выдохнул и медленно уперся передними лапами в камни, намереваясь подняться. - Сюда, живо, - прошипел Морель, цепко ухватив Берена и Лютиэн за плащи, точно нашкодивших щенят, и с неожиданной силой отталкивая их к узкой трещине в стене. Дракон поднялся, встряхивая тяжелой головой, вдохнул так, что затрепетали ноздри, и издал негромкий и утробный, полный недоумения рык. Морель сердито цыкнул, подталкивая своих спутников в темноту. С трудом пробравшись сквозь неровную трещину в скалах, они оказались в очередном потайном коридоре. Было слышно, как по ту сторону камней встряхивает шкурой и шумно дышит дракон, и ни у кого не было сомнений, что, если чудовище почует добычу и захочет её достать… - Повезло, - проговорил Морель. – Здесь, пожалуй, единственное безопасное место. Последнее слово он произнес чуть громче и зашипел от боли, припадая на левую ногу. Дракон , шумно вздохнув, медленно опустился обратно; скалы вновь содрогнулись от веса его тела, и с потолков осыпалась черная сажа. Было слышно, как он с шипением выпрямляет хвост и как ссыпаются со скал камни. Берен сглотнул, наконец, отпуская Лютиэнь, и воровато спрятал в ножны меч, который будто сам собою очутился в его руке. - Я же говорил, - медленно и ворчливо протянул Морель. Он стоял, прислонившись к стене, глядел сквозь трещину на успокоившееся чудовище, и, морщась, разминал колено. – Я же говорил, чтобы, если дракон проснется, никто не двигался. Поднял девушку и стой на месте. Куда бежать? Он все равно быстрее… Лютиэн дрожащей рукой поправляла выбившиеся из-под капюшона волосы. - Это был Глаурунг, - пробормотала она. – Первый из урулоки. Я слышала о нем, но не думала, что он настолько ужасен. Это ведь был он? Морель удивленно глянул на неё. - Он, - сказал он куда более благодушно. – И он воистину ужасен. Впрочем, теперь путь к сильмариллам только один - придется идти верхними коридорами, ведь его сон дракона уже будет не так крепок, и разбудить его может любой непривычный звук, пусть даже шорох ткани или стук сердца. Послушайте, я знаю отсюда короткий путь к воротам крепости. Смогу вывести вас незамеченными, если вы хотите отказаться от своего намерения. Берен резко вздернул подбородок. - Не думаешь ли ты, что я испугаюсь какой-то ящерицы, - процедил он. – Единственный страх, который есть в моем сердце – страх за жизнь Лютиэн. Я отправлюсь дальше один, а ты, любовь моя, возвращайся и жди меня в Дориате, там тебе не будет угрожать опасность. Морель поглядел на него, как на маленького ребенка, который мелет совершенную чушь. - Я никуда не пойду без тебя, - твердо сказала Лютиэн. Она все ещё была бледна, но в её глазах алмазными искрами мерцала решительность. – Если нам суждено здесь погибнуть, мы погибнем вместе. Мы пришли сюда за сильмариллом, и вот до него осталось совсем немного – разве мы можем теперь повернуть назад? А тебе, - она тронула Мореля за рукав, и тот вздрогнул от неожиданности, - если это кажется слишком опасным, просто расскажи нам, как добраться туда, где Моргот прячет сильмариллы. Тебе не обязательно вести нас и рисковать при этом собой. Ты достаточно помог нам, и я никогда не забуду твоей доброты. И если нам будет суждено встретиться – в Средиземье или в чертогах Намо, знай, что для меня ты всегда будешь добрым другом. Морель лишь растерянно покачал головой; уши у него чуть опустились, а на лице застыло выражение горького разочарования. - Благословение родителя в обмен на сильмарилл, - проговорил он хрипло, и, дернув плечом, отвернулся к трещине, глядя на драконье логово и задумчиво хмуря брови. – Можно сказать, в обмен на проклятье. Никак не могу понять, зачем вам вообще нужно разрешение Тингола?.. Хотя видит Эру, я сделал для вас, что мог. Здесь нам и впрямь нужно расстаться; вам следует идти все время влево и подниматься вверх; в самом конце будет дверь, что ведет в коридор перед тронным залом. Я постараюсь сделать так, чтобы на вашем пути не было стражи. Кстати, что вы будете делать, когда доберетесь туда? - Силы моих чар должно хватить на то, чтобы погрузить крепость в сон, - решительно сказала Лютиэн. – Хоть на короткое время – этого хватит, чтобы забрать у Моргота сильмарилл. А после, пока он и его воинство будут в забытьи, мы покинем крепость. Морель несколько раз моргнул и его темные миндалевидные глаза заметно округлились. - Я что-то недопонял, - сказал он очень серьезно. – Ты собралась усыпить весь Ангбанд, девочка?.. Мелиан, твоя мать, урожденная майа, но ты – нет, пробовала ли ты хотя бы раз погрузить в сон один-единственный дом в Дориате?.. Ты представляешь себе размер этой крепости? Насколько она уходит вглубь? Сколько здесь воинства? И что ты будешь делать с духами огня, рожденными айнур, на которых твои чары могут и не подействовать? - Подействуют, - уверенно отрезала Лютиэн. Морель вздернул брови и неуверенно кивнул. - Хорошо, - протянул он. – Предположим, что подействуют. Сильмариллы Моргот носит в короне, корона у него на голове – как вы умудритесь достать один?.. - Кинжалом, - сухо ответил Берен. Морель едва заметно вздрогнул. - Не вместе с головой, я надеюсь? Берен выдернул из-за пояса кинжал. - Это Ангрист, его клинок способен разрезать любое железо, - сказал он. – Пусть даже это будут латы Моргота. А снимать корону с головы его спящего или мертвого – все едино. - Я уже понял, что действовать вы собрались наобум, – язвительно отметил Морель, кончиком указательного пальца отводя от себя острие сверкающего кинжала. – Хорошо. Как вы найдете обратный путь к вратам?.. Берен и Лютиэн переглянулись, решительно взялись за руки, и голоса их прозвучали в унисон, сливаясь в крепнущей решительности. - Нас поведет воля Манвэ. Морель вздохнул, с силой потер перчаткой лоб и уперся пустым взглядом в стену перед собой; весь его вид выражал неожиданно навалившуюся усталость. - Удачи, - сказал он, наконец, и тяжело вздохнул. – Свое слово я сдержу – на вашем пути никто не встанет. А дальше… да поведет вас воля Манвэ, да. Уж до чего доведет, до того доведет… Лютиэн протянула к нему руку, намереваясь произнести слова прощания, но он лишь горестно отмахнулся, и, шагнув в сторону, растворился в темноте, будто призрак самого себя. - Он что, растаял? – проговорил Берен, кивком указав в пустоту. Лютиэн ощупала стену и под её пальцами та дрогнула, легко качнувшись и обнаружив такую же потайную дверь, как та, сквозь которую они уже проходили. - Нет, - негромко сказала она. – Кажется, он расстроен тем, что мы намерены продолжить путь. - А мне кажется, он ненормальный, - честно признался Берен. – Он знает здесь каждую щель, давно мог сбежать, но продолжает ошиваться в этой… - его передернуло, - крысиной норе. Лютиэн пожала плечами. - Я слышала, что освободившихся из плена Моргота не принимают даже их семьи, - сказала она с горечью. – Никто не знает, что творится с узниками в этих подземельях. Многие, сбежав и возвратившись домой, не находят там себе места. И вновь приходят сюда, уже добровольно. Мы не знаем, что с ним случилось, и не нам его судить. По крайней мере, до этого момента Морель нас не обманывал, а значит, в нем ещё сохранилось достаточно добра и сострадания. А чести больше, чем у тех, кто преследует женщин в лесах ради забавы. Берен выразительно вздохнул, всем своим видом показывая, что так и не проникся доверием к их новому знакомому. Тем не менее, он понимал, что оказаться так близко к Морготу без помощи со стороны у них бы вряд ли получилось – оказаться свободными, а не в качестве пленников во время допроса, разумеется. В полумраке они обменялись короткими прикосновениями рук – этой пронзительной нежности было достаточно, чтобы передать друг другу решимость и успокоение. После они двинулись дальше, в том направлении, что им указал Морель, и держались все время левой стороны, минуя провалы коридоров, ведущие в неведомые недры, и лестничные ступени, змеями вьющиеся вниз или вверх. - Мне показалось, будто он пытается нас отговорить, - сказал Берен недовольно, когда они прошли уже достаточно, чтобы, по его мнению, быть почти у цели. – Какое ему дело до нас? Лютиэн заправила за ухо выбившийся локон, выпростала его, скрутила жгутом и принялась наматывать на кончик указательного пальца. - Возможно, никакого, - сказала она. – Его голос для нас – голос разума. Он прав, опасность нашего похода ведет к, возможно, ещё большей опасности, если все закончится благополучно. Но иного пути нет. Если мы хотим быть свободны и счастливы, любовь моя. - Ради тебя я готов убить Моргота голыми руками, - заверил её Берен. Они выступили из темноты и буквально наткнулись на дверь. Она не была заперта, но, чтобы отворить тяжелую створку, Берену пришлось изрядно напрячь силы – впрочем, петли повернулись без единого скрипа, и, перешагнув обитый железом порог, они оказались в очередном коридоре. Стены здесь были выложены темным камнем, тонкие и гладкие колонны, отполированные так, что можно было видеть собственное отражение, поддерживали арки сводов. Вместо окон здесь была вереница цветных стекол, за которыми, кажется, бушевало само сердце вулкана, однако бушевало беззвучно. Тишина стыла под стрельчатыми арками и выжидала чего-то непоправимого, что должно было случиться с теми, кто отважился бы тронуть вычурно резные ручки огромных дверей в конце проклятого коридора. Сердца их бились в унисон, и дыхание было спокойно; они сцепили руки так крепко, как никогда прежде – сейчас Берен и Лютиэн силою своей чистой любви стали единым целым, и могли бы понять мысли друг друга без слов, и предугадать их. Один взгляд, одна улыбка – и они без страха отворили последнюю дверь, за которой их ждало самое страшное из чудовищ, когда-либо ступавшее в Арду. Тронный зал Моргота был темен, а сам его трон возвышался посеред него, на постаменте из расколотого неровно камня, в трещинах которого мерцали жилы золота и переливались самоцветы. Багряный свет из узкого окна в потолке падал на середину зала, туда, где должны были останавливаться просители. Сам трон, огромный, тяжеловесный, с обитыми парчой поручнями, оставался в густой тени, но даже так на нем угадывался силуэт: крупный , мрачно неподвижный, будто бы при жизни мертвый. - Я знаю, кто вы такие, - проговорил Моргот, и голос его отразился от стен тронного зала, многократно искажаясь. – И за чем вы пришли. И я… Лютиэн выступила вперед, решительно сбросила на пол плащ, до того скрывавший её с головы до пят, сдернув серебряную заколку, распустила длинные волосы, шелковой волной упавшие до самого пола. Берен же, оставаясь в тени, отступил в сторону, едва не касаясь спиной стены. - О Владыка Тьмы, - Лютиэн гордо выпрямила спину, манерами все больше походя на мать, - Позволь мне спеть для тебя сегодня. Моргот остался недвижим, только откуда-то со стороны раздался глухой хлопок и едва слышный стон, полный невыразимой тоски – и снова воцарилась тишина. Лютиэн стояла неподвижно, прямо глядя туда, где во тьме скрывалось лицо Моргота, и Берен неслышно обнажил клинок, готовый в любую секунду броситься ей на помощь. - Ребятки, - неожиданно сказал Моргот невероятно знакомым, приятным, пронизанным легкой хрипотцой и бескрайним отчаянием голосом. – Какие же вы все-таки упертые, а. Лютиэн машинально огляделась по сторонам, но Берен первым заметил движение чуть правее от трона, и, метнувшись к ней, заслонил Тинувиэль от опасности, крепко держа клинок таким образом, чтобы можно было атаковать противника мгновенно. - Отличная реакция, - одобрил из темноты Моргот. – Но я уже говорил и повторюсь снова – убери нож, при виде обнаженного клинка я хуже соображаю. Да и желание позвать охрану возрастает многократно. Лютиэн негромко ахнула, прижала ко рту дрожащие ладони. Моргот, выступив, наконец, из темноты, улыбнулся широко и довольно, и гулко постучал по шлему пустого доспеха, что недвижимо сидел на троне. Этот, живой, настоящий Моргот не был ужасен, и тем было только хуже. Моргот был им хорошо знаком – спутанные волосы, миндалевидные темные глаза, голос и жесты, и легкая хромота, которая по-прежнему не мешала ему передвигаться быстро и бесшумно. На левой щеке, прежде скрытой под повязкой, был заметен старый и уже давно затянувшийся шрам. - Ты нас обманул, - яростно выкрикнул Берен. Его голос ударился о своды тронного зала и рассыпался десятком эхо, слившихся в неразборчивую какофонию звуков. Моргот поморщился и легко тронул затянутой в перчатку рукой висок. - Будь добр, потише, - сказал он спокойно. – Мы же не хотим привлечь лишнего внимания. - Потише?! – Берен чувствовал гнев и усиленное в тысячу раз отчаяние; он снова чувствовал себя в яме Саурона, но тогда он был один и оборваться могла лишь его жизнь. Теперь же рядом с ним стояла Лютиэн, и мысли о её смерти повергали его в куда больший ужас, чем о собственной, а необходимость бороться придавала ему сил. Но что он мог, что мог сделать, стоя перед лицом врага, который уже давным-давно обыграл их и просто ждал развязки? - Ты все спланировал заранее, ублюдок, - выплюнул он ломким от бессилия голосом. – Ты, мерзкий, коварный позор рода айнур! Моргот сузил глаза, и его тонкие губы сжались в нитку; лицо напряглось, и будто бы заострились скулы. - О да, именно поэтому в полчетвертого утра я натянул свою любимую драную пижаму, и, почесывая свой темнейший зад, доковылял до кухни, - сказал он веселым тоном, который так резко контрастировал с его выражением лица, что Берена прошибло холодом. - Набрал себе еды, чтоб с удовольствием прикончить её в кровати под одеялом, почитывая сопливые нолдорские летописи, от правдивости которых даже Манвэ наверняка уссыкается по вечерам, и попивая винцо. Но вот удивительно, стоило мне, предвкушая приятный вечер, двинуться в обратный путь до своей обожаемой уютной спальни, как тут на меня набрасывается из темноты двое влюбленных полудурков и просят не орать и не бояться! Но я же ужасный Моргот, я же все это запланировал коварно! Особенно, блядь, пижаму! Берен, ты один такой придурок или у вас весь род похожих на тебя? Может, вас проклять до сотого колена? Чтоб вымирали, не успев размножиться?.. - Я думала, это были лохмотья, - пролепетала Лютиэн. Моргот яростно тряхнул волосами и ткнул в её сторону пальцем. - Это была моя любимая пижама, - рявкнул он. – И, между прочим, она старше твоего отца, и, я уверен, если бы она могла говорить, была бы на порядок мудрее! - А повязка на лице? – вдруг сказала Лютиэн, не обращая внимания на выпад в сторону Тингола, или же внутренне согласившись с ним. – Под ней был этот шрам? Вот этот? Ты… Его лечишь? - Нет, мне просто нравится ходить с мокрой тряпкой на лице, которая пахнет невесть чем, и я даже не хочу знать, чем именно, - язвительно процедил Моргот. Он встряхнул волосами – сейчас они были распущены, но куда менее спутаны, хоть и падали чуть не до земли неровным каскадом. – А теперь послушайте меня, вы оба. Я несколько раз пытался вас отговорить. Я дал вам время подумать над тем, стоит ли касаться сильмарилла только из-за того, что местный королек, которому корона сдавила голову и её содержимое, вознамерился продать руку дочери в обмен на него и только на него! – Он выразительно развел руками и уселся на ступени у подножия собственного трона, с шипением вытянув больную ногу. - Я показал вам то, что таится в недрах этой крепости и даже попытался намекнуть на то, что ваш план по захвату сильмарилла немного несостоятелен. Но вы все равно здесь. Он выдержал эффектную паузу и взмахнул рукой. - А ещё, - сказал он тоном актера, намеревающегося выдать кульминационный монолог драматической пьесы. – А ещё вы покалечили моего майа. - Он убил короля Финрода, - яростно бросил Берен. Моргот склонил голову к плечу, спокойно глядя на него. - А почему? – вкрадчиво проговорил он. – И как Финрод Фелагунд попал к нему в руки? Не потому ли, что один смертный опрометчиво толкнул его на бесполезный подвиг, не подумав о последствиях? Только ли на руках моего майа его кровь, или на чьих-то ещё? Подумай хорошенько прежде, чем ответить. Я живу достаточно долго, чтобы убедиться в том, что любой поступок имеет гораздо больше последствий, чем мы думаем. А хотите, я скажу вам, что будет, если вы заберете сильмарилл? М? - Ты не запугаешь нас своей ложью, - начал было Берен, но Лютиэн тронула его за руку. - Пусть скажет. Моргот смотрел на них, и в его глазах играла улыбка, но его тайные помыслы было невозможно разгадать. - Предположим, я отдам вам сильмарилл, - проговорил он. – Если его коснется человек, то человек сгорит дотла. Тогда мне придется из сострадания оборвать жизнь убитой горем невесты, или же отправить её к отцу, что причинит ей не меньшие страдания. Впрочем, больше вы не встретитесь. Ведь ты, девочка, не отказалась от своего происхождения, - он внимательно поглядел на Лютиэн. – Если же ты возьмешь сильмарилл, тебя он скорее не обожжет, потому что сердце твое, как и помыслы, чисты . Но это не спасет тебя от лежащего на камнях проклятья, равно как и от преследования сынов Феанора. Очень настойчивые молодые лорды. Ещё более упертые, чем вы двое, да и мотивы у них более веские. И в довершение всего, я не могу отпустить вас просто так. Я все-таки Моргот, - он хищно улыбнулся. – Так что я обязательно вышлю за вами погоню, стоит вам отойти на лигу от ворот Ангбанда. В последний раз спрашиваю – не желаете ли вы отказаться от сильмарилла, вернуться в долину и поселиться где-нибудь в живописном местечке, позабыв о горестях и невзгодах?.. А я в свою очередь старательно позабуду о вас двоих? Лютиэн и Берен молчали, а он глядел на них, переводя внимательный взгляд с неё на него, и будто силился внушить им согласие. - Дети, - сказал он негромко и очень устало. – Это не ваша война. Я редко говорю правду, но вам я говорю её даже слишком много. Уходите. И, кстати, воля Манвэ здесь не имеет никакой силы, он эти подземелья даже не видит, какого черта вы верите в его всевластие?.. Это, в конце концов, обидно. Лютиэн прерывисто вздохнула и прильнула к Берену; он обнял её свободной рукой, и прижал к себе. Вдвоем они стояли перед Морготом, а тот смотрел на них и ждал ответа. - Мы пришли за сильмариллом, - сказал Берен, как мог уверенно. - И без него мы не уйдем, - решительно вторила ему Лютиэн. - Идиоты, - нежно шепнул Моргот, в ярости дернув ушами.- Два. Идиота. Он поднялся так резко, что даже зашипел от боли и перенес вес тела на правую ногу, освобождая больное колено. - Я, - так же нежно сказал он, резким жестом указывая куда-то вверх, - Сделал, что мог. Я действительно не понимаю ни вас, «пришедших после», - он ткнул пальцем в Берена, - ни вас, дивных эльдар! – такой же тычок достался Лютиэн. – Недальновидные, упертые, самонадеянные глупцы! Клянусь, если бы мы встретились несколько эпох назад, я даже не пытался бы вас отговорить, а просто вздернул бы над пропастью, как этого неблагодарного ублюдка Майтимо! Значит, так. Он торопливо спустился со ступеней, пнул подножие трона, отчего оттуда плавно выехал сплошь покрытый самоцветами сундук. Щелкнули замки, повернулись петли, и зал озарился ярким, холодным и колким светом. Это сияли оправленные в темный металл сильмариллы. - Забирайте, - сказал он, с силой пихнув сундук в сторону Берена и Лютиэн. Металл заскрежетал по каменным плитам пола и остановился ровнехонько у их ног. – Если проживете достаточно долго для того, чтобы рассказать, что случилось с вами в Ангбанде, скажете… - он задумчиво потер подбородок и кивнул собственным мыслям. – Что, скрывшись под чужими личинами, вы пробрались в сердце Ангбанда, ты, красавица, – он указал на Лютиэн, - очаровала Моргота своим пением и погрузила в сон, вы забрали камень и сбежали прежде, чем он очнулся и ринулся в погоню. Можете придумать более правдоподобные детали, но, клянусь Весной Арды, если хоть одна живая душа узнает правду, я лично отрежу уши у всех, кто её услышит, и вырву языки тем, кто осмелится произнести, - он задумчиво покачал головой и самодовольно ухмыльнулся. - А потом я повешу их ровными рядами отсюда и до самого Дориата, на месте которого устрою самое большое пожарище за всю историю Средиземья. Вы поняли меня, дети?.. Да что ты возишься, выломай его и все! Последняя фраза была предназначена Берену, который, наконец, отогнул острием кинжала последнюю лапку и, переведя дыхание, осторожно тронул сильмарилл. Моргот, выразительно округлив глаза, наблюдал за тем, как Берен берет камень в руку и как он сияет в его ладони, отражаясь искрами блеска в прекрасных глазах Лютиэн. - Вот Варда, - пробормотал он негромко. – Ну не дрянь ли?.. Лютиэн вопросительно поглядела на него, но он лишь раздосадованно махнул рукой. – Убирайтесь вон. У вас времени до захода солнца, на закате я пущу за вами погоню, и дальше надейтесь на себя. Выход, если забыли, там. Не забудь свой плащ, детка, снаружи прохладно. Надеюсь, вы найдете дорогу назад самостоятельно, - Моргот ехидно улыбнулся и почтительно склонил голову. – Если не воля Манвэ вас поведет, так ваша самоуверенность. И, да. Счастливой семейной жизни. Лютиэн молча подобрала с пола плащ. Происходящее было совершенно неправильно и казалось дурной иллюзией или странным сном, но камень в руке примолкшего и подавленного Берена был вполне настоящим. Они медленно двинулись к выходу, рука об руку, и, переступая через порог, Лютиэн в последний раз обернулась на тронный зал, робко взглянув на Моргота. Тот с ухмылкой помахал ей рукой, с которой стянул перчатку – обугленной, сочащейся кровью, рукой. Она была уверена, что его губы сложились в язвительном пожелании удачи, но Берен торопливо подтолкнул её вперед, и двери за ними захлопнулись, будто бы ждали мига, когда они переступят порог. В молчании и смятении они пустились в обратный путь, до конца так и не понимая, что именно произошло с ними.

Эпилог.

Утро в Ангбанде было понятием относительным: в лишенных прикосновения солнца скалах смена времени суток происходила по своим, хаотичным законам. Впрочем, один ритуал вот уже много лет оставался неизменным. Майрон не мог сказать, что он от него в восторге, но было в этом что-то объединяющее, что-то, что всякий раз заставляло его присоединиться к Мелькору и провести рядом с ним пару часов перед тем, как погрузиться в круговорот ежедневной рутины. Уже подходя к террасе с видом на лавовые потоки, он услышал приглушенные вопли и недовольно поморщился. - Ты опять встал не с той ноги? – буркнул Мелькор вместо приветствия. Он полулежал в резном кресле и лениво ковырял что-то в позолоченной тарелке. - Зачем ты опять нацепил это рванье? - поинтересовался Майрон, опускаясь в любимое кресло. – И что это за ор там внизу? - Во-первых, это моя вторая любимая пижама, - лениво протянул Мелькор и улыбнулся одними глазами. – Слушай, какая тебе разница, во что я одет? И что ты цепляешься? Я могу вообще не одеваться ни во что. А насчет воплей там внизу - это менестрель орет. Я велел Лангону поймать какого-нибудь и притащить. Кажется, сейчас ему объясняют, зачем он тут. - Опять? – без энтузиазма повел плечом Майрон. – И опять омлет. - Я желаю слушать новости, - фыркнул Мелькор. – И омлет. Я специально велю жарить его на глазах у куриц, чтобы они страдали, а поскольку мой драгоценный брат видит глазами птиц, надеюсь, что до него куриные страдания тоже доходят. Майрон мрачно поглядел на него и тяжело вздохнул. Два относительно чистых орка втолкнули в зал вышеозначенного менестреля и аккуратно положили рядом с ним лютню. Мелькор деликатно выждал пару минут, пока перепуганный певец отдышится. - Ну? – сказал он вальяжным тоном. – Давай что-нибудь из последнего. Что там поют у вас в долинах? Можно даже о Морготе. Если песня будет хороша, оставлю в живых, честное слово, - и он хищно улыбнулся. Майрон лениво обрывал мелкий виноград с грозди и так же лениво кидал его в рот, почти не чувствуя вкуса. Лангон, кажется, навострился во внушениях – менестрель лишних вопросов не задавал, орать не пытался, а дрожащими руками подхватил лютню, перевел дыхание и взял первый аккорд, почти не сфальшивив. За ним второй, и третий, и его голос со временем окреп и усилился. Мелькор прикрыл глаза, чутко прядая ушами – привычка, от которой он долго и тщетно пытался избавиться. Майрон погрузился в собственные мысли, составляя распорядок дня… «…Ведь есть менестрели сильней Во власти моей. Но могу отложить, И дать еще время немножко пожить, Недолго совсем, хоть была б дорогой Лютиэн, что чиста и прекрасна собой, Прелестной игрушкой на отдыха час. Цветы средь садов вырастали не раз, Такие, как ты, и всегда целовать Их боги любили, чтоб после бросать, Чтоб их аромат под ногами поник…» Майрон негромко кашлянул и поглядел на Мелькора – тот застыл в неудобной позе, глаза его были широко раскрыты, и весь вид выражал крайнюю степень непонимания. - Чего? – негромко сказал он, вперив в Майрона непонимающий и искренне обиженный взгляд. - А?.. «Кто б не попробовал поцеловать Сладкие губы, иль, бросив, сломать, Бледный, холодный цветок сокрушить, Забавляясь, как боги, часы проводить. А! Проклятье Богам! О неистовый голод, О жажды слепой пожирающий холод! Вы прекратитесь на миг потому, Что эту добычу я ныне возьму! В пламя огонь его глаз полыхнул, Руку свою он вперед протянул…» Мелькор захлопнул рот с такой силой, что было слышно, как у него клацнули зубы. - Не было такого! – рявкнул он так, что менестрель побледнел, умолк и завалился на бок, намереваясь потерять сознание. – Не было! Ах вы ж мерзкие ублюдочные праведники! Майрон, видя его искренне замешательство, и гнев, и стыд, от которого у него заалели щеки, едва сдерживался. - Что-то не так, Владыка? – поинтересовался он, невинно глядя на Мелькора. – Дурная песня? - Эти сволочи все переврали! – взревел Мелькор, швырнув в менестреля золотую тарелку – та угодила ему прямо в лоб, окончательно лишив певца чувств. – И как! Мерзко, низко, гадко! Несправедливо! - Что именно переврали, мой господин? - уточнил Майрон дрожащим от смеха голосом. Мелькор замер на минуту, шумно дыша и стискивая кулаки так, что скрипели мягкие кожаные перчатки, которыми он по обыкновению закрывал обожженные ладони. - Ничего, - сдавленно процедил он. – Ничего особенного. Знаешь, что, Майрон? Нам пора наведаться в долину. - Конечно, Повелитель, - выдавил Майрон, медленно сползая в кресле. – Разумеется. Прикажете узнать, где можно услышать эту чудную песню в сопровождении целого оркестра?.. Мелькор грустно смотрел на то, как он корчится от смеха, прикрываясь подушкой. - … Меня окружают идиоты, - сказал он тихо и очень расстроено. – Каждый норовит в душу плюнуть. Дай сюда виноград. И, если мне снова захочется сделать доброе дело, пни меня посильнее. Это приказ.