Часть 1
6 ноября 2016 г. в 21:05
Однажды, одним холодным и дождливым осенним вечером, Онодера Ритсу осознал, что до того момента, как он окончательно переедет к Такано, ему осталось меньше половины шкафа. Теперь шатен уже особо не задумывался о том, что «это не любовь». Да и вообще старался думать и загоняться поменьше. Понимая, что не может сказать Масамуне три простых слова, Онодера зарекся перестать брать какую-нибудь тему и раздувать из нее проблему на долгие месяцы, хотя бы до того момента, пока не разберется с этой. И вроде какое-то время у него это получалось. Жизнь с Такано, конечно, не сахар, но каких-то веских причин для раздувания из мухи слона он не видел. Не видел до определенного дня...
Такано его не обнимает.
Нет, обнимает, конечно. Обнимает часто и густо: в подъезде, лифте, на улице, издательстве, во время секса. То есть практически всегда, но имея одно исключение, брюнет никогда не обнимает его во время сна. Мало того и спит еще на довольно приличном расстоянии. И в какой-то момент Онодера спросил себя: «Почему?»
Первым предположением, пришедшим в его голову, было то, что главный редактор просто не любит обниматься. Но парню пришлось тут же от нее отказаться, так как в мыслях сразу нарисовались сотни картин о том, как и где Масамуне его обнимал. И думается Ритсу, имея бы возможность, его начальник к нему точно приклеиться, и он бы без раздумий это сделал. Однако ночью обязательно бы отклеился.
Второй теорией было то, что, возможно, Такано просто очень крепко спит, а там во сне люди же не контролируют свои поступки. Но и эту идею пришлось вычеркнуть, потому как сразу вспоминается то, что стоит шатену встать с кровати, как за резинку трусов мертвой хваткой вцепляется рука главного редактора с вопросом: «Ты куда собрался?»
На этом, собственно, предположения и закончились...
Однако Онодера был бы не Онодерой, если бы просто взял и спросил в чем причина. Нет. Он решил сам провести свое расследование в лучших традициях «Шерлока Холмса».
И первый пункт — что-то аккуратно узнать.
Он как раз редактировал главу, где главной темой оказалось то, что главная героиня очень любит обниматься. В сёдзё манге, конечно, нет и слова про обнимания в постели, но суть, в принципе, такая же.
Такано просматривал его корректировки долго и внимательно, временами отмечая то, что новичок не увидел. В то время как сам Онодера стоял над ним и, не обращая внимания на свои ошибки, лихорадочно придумывал, как завести разговор.
— В этом месяце Муто-сенсей сделала очень интересную главу, — не отрываясь от своей работы, сказал начальник.
— Ну да, — вяло отозвался Ритсу.
— Что-то не так? — посмотрев на него поверх очков, поинтересовался мужчина, — у тебя есть замечания к главе?
— Нет, что ты, — заверил его шатен, уже собираясь оправдываться, но вовремя сообразил, — просто... просто я считаю, что перебор в этой главе с объятиями.
Казалось, что перед тем как брюнет ответил, прошла целая вечность. Онодера старался смотреть куда-то в сторону, ловя себя на мысли, что еще секунда, и он просто взорвется.
— Ты не прав! — резко и громко воскликнул главный редактор, — объятия одни из главных составляющих любых отношений! Разве тебе было бы неприятно засыпать в объятиях любимого человека, Онодера?
Ритсу как под дых ударили. Он еще долго смотрел на начальника, пытаясь хоть что-то сказать, но в голове набатом бился вопрос: «Так какого черта я каждую ночь вижу только твой затылок?» Спрашивать это вслух он, естественно, не собирался, в этот раз мысленно сославшись на то, что в отделе полно народу.
Вторая попытка случилась у шатена через пару дней. Ночью, когда Масамуне, как, впрочем, и в большинстве случаев, отвернулся и по идее должен был уже заснуть, парень аккуратно пододвинулся к нему и легонько обнял. Ответа на такую ласку он не получил, Такано наоборот, плотнее закутался в одеяло. И не то чтобы зеленоглазый сильно расстроился, но стукнуть брюнета очень сильно захотел. Фыркнув что-то на подобии: «Боже, что я творю», парень отвернулся на другой бок, заставляя себя заснуть.
Утром Онодера с ужасом обнаружил, что не просто прижимается и обнимает Такано, а даже ногу на него закинул. Но краснеть ему долго не пришлось, так как, уже совсем проснувшись, шатен заметил, что начальник сжался от него еще больше чем ночью. И это породило новый скоп мыслей в голове редактора.
Самокопание по праву занимает первое место в топе того, чем Ритсу любит заниматься в свободное от работы время. Да что уж там, иногда и в рабочее время тоже. И если бы Масамуне не взял бразды правления над решениями любовных и личных вопросов, где хотя бы для приличия нужен односложный ответ, то однажды голова шатена взорвалась от наличия нерешенных, не до конца обдуманных, мыслей. Так получилось и в этот раз...
Сегодня, особенно холодным и промозглым днем, главный редактор решил ехать на работу на машине, у Онодеры же, естественно, выбора особо не было. Утром все еще «новичок» вел себя, мягко говоря, странно: врезался в стеллажи, ронял документацию и надолго залипал у кофейного автомата. И если для сотрудников в лице Кисы и Мино это казалось странным, то Такано сразу же понял, что в голове его возлюбленного назрела новая проблема. На самом деле заметил он это давно, сегодняшний день же просто еще раз окончательно это подтвердил.
Вечером, возвращаясь домой, брюнет резко увел машину во дворы, дабы узнать, чем опять себя накрутил Онодера. Но Ритсу, кажется, этого и не заметил, все так же пустым взглядом продолжал смотреть на свои ноги.
— Ритсу, — мягко позвал Масамуне, — что у тебя случилось?
Шатен резко вынырнул из своих мыслей, растерянно озираясь по сторонам, запоздало замечая, что они даже приблизительно не дома. И закрепив свой вопросительный взгляд на начальнике, тот стал ждать объяснений.
— Я хочу узнать. Что у тебя стряслось? — уже более твердо спросил он.
— Все... Все нормально, — пряча глаза, ответил шатен, — правда. Поехали домой, Такано.
Масамуне же специально устроился в кресле поудобнее и запер двери, как бы «тонко» намекая, что пока он не услышит внятного ответа, они будут сидеть тут.
— Сколько раз я тебе уже это говорил, — устало проговорил брюнет, глядя в потолок, — если тебя что-то тревожит, ты должен просто все рассказать мне.
Онодера обреченно выдохнул, с одной стороны боясь, что над его проблемой начальник просто посмеется, а с другой — вспоминая, что, когда он спрашивал его о любимых и нелюбимых предметах в школе, тот отвечал честно, без намека на усмешку или что еще похуже.
Парень посмотрел в глаза Такано, выжидая, что его терпения не хватит, и они спокойно поедут домой. Однако решимости в его глазах хватило бы на половину Токио. Набрав в грудь побольше воздуха и стараясь говорить как можно увереннее, он начал: «Почему ты никогда меня не обнимаешь? — и тут же, не дав главному редактору возразить, продолжил — ночью... ну после этого... самого...»
Лицо Онодеры настолько запылало, что обогреватель в машине можно было бы выключать за ненадобностью. Но, тем не менее, он все равно старался не уводить взгляд.
Такано молчал долго, возможно даже слишком. Он внимательно всматривался в лицо любимого, стараясь что-то для себя понять.
— Ты действительно не знаешь? — изогнув бровь, серьезно спросил брюнет. И видя, что Ритсу вот-вот грохнется в обморок от стыда и любопытства, продолжил, как можно ближе пододвигаясь к партнеру, — Ритсу, — обманчиво сладко прошептал он, — ты пинаешься во сне как чертов каратист.
У шатена, кажется, задергался глаз от такой новости, и его лицо от ярко-красного стало мертвецки бледное. Такого он точно не ожидал.
— Но не волнуйся, я люблю тебя и таким, — начальник мягко погладил парня по щеке, — и именно поэтому я стараюсь наобниматься днем.
Онодера так и продолжал сидеть в прострации, а в голове набатом бились слова Такано: «Дерешься... как чертов каратист... Дерешься...». И снова, если бы не Масамуне, возможно он так бы и просидел до утра.
— Эй, — аккуратно встряхнув парня, он попытался заставить сфокусировать его внимание на себе, — это действительно твоя проблема?
— А... Нет, — Ритсу отмахнулся и сделал жалкую попытку взять себя в руки, — все хорошо, я понял, — но даже он понимал, как жалко выглядели его слова.
Такано взял лицо шатена в руки, заставляя того посмотреть ему в глаза: «Слушай, я все равно люблю тебя, — коротко чмокнув его в губы, продолжил, — и буду любить, хоть ты до полусмерти избей меня ночью, — закончил он сладким долгим поцелуем, от которого редактор моментально расслабился, — но если ты, конечно, очень хочешь, чтобы я тебя обнимал ночью, то мы можем купить ремни, и я буду тебя связывать!»
Слова признательности для Такано так и остались невысказанными, вместо этого последовали крики «идиот» и другие ругательства, попутно Онодера отпихивал от себя уже не на шутку возбужденного брюнета.
Ремни в итоге, естественно же, купили, но использовал их Такано совсем не для того, чтобы спать.