закат северного солнца

When there is nothing left to burn, you have to set yourself on fire. - the Stars

больное колено не даст спокойно уснуть я считаю овец два часа и сорок минут я устал от себя, от спокойствия и от лени (которую можно оправдывать болью в колене) мне бы в космос, хотя бы - в клуб любителей яхт не поймут - я уже большой, у меня семья у меня три сына, они приезжают по разу в год у меня жена, дом, собака и огород у меня гараж и давно закрытое дело как же всё это страшно, чудовищно надоело я встаю, рукава пижамные теребя по кускам в темноте высматриваю себя от меня здесь немного - грамота на стене в чёрной рамке, солёно-белая, а на ней аккуратно, ласково, тушью и в три строки моё полное имя вписано от руки мелким почерком - Джанлуиджи Буффон Масокко чёрт, насколько же мне противно и одиноко фотографии прежних лет, шатаясь, висят мне на них тридцать восемь, а завтра мне шестьдесят мне на них тридцать восемь, я был моложе на треть как же я не хотел, не хотел, не хотел стареть я ловил мячи я ловил мгновения на лету продолжаю взглядом обшаривать темноту и протянутая рука утопает в ней только форма - номер один - темноты черней далеко в шкафу ещё запрятаны бутсы я хотел их достать, но даже не смог нагнуться на столе то ли шарф, то ли просто платок такой он прохладный и гладкий, он весь оранжевый, как огонь к чёрной майке подходит здорово, посмотри - я иду по Турину, и шея моя горит мои плечи горят и плавятся под платком я иду по Турину в форме и босиком надо мной наклоняются башни многоэтажек мне не холодно, нет, мне ни капли не страшно даже мне ни капли не страшно, и боли в колене нет и рельеф у асфальта, как будто идёшь по луне *** в глазах у майора вместо зрачков угли простите, синьора, мы сделали, что могли на нём была форма и шёлковый рыжий шарф когда мы нашли его - он уже не дышал