Все хорошо, отлично.
Дин размеренным, плавным ходом идет по лесным буграм и просекам, мыкаясь и брыкаясь то от дерева, то от кустарника диких ягод. Нет, он не был пьян или трезв. Нет, он не был один или с кем-то. Он просто существовал, ходил вполне себе бесцельно и ни разу не изменил выражения своего лица. Волосы неаккуратно рассыпались на вихреватой головушке, должным образом мешая, щекоча уши. Раскаты грозы, вдалеке от опушек зелени, отдавались по всей грудной клетке чем-то вроде молота: жестоко, больно, окончательно. Но Винчестер все продолжал идти в эти дебри густеющих елей, беспорядочных веток и растущей мглы. Безразличие сочеталось с отчаянием, что так прочно оседало в глубине грудины. Зычно, хоть и медленно, но оно напоминало о себе.Первые капли дождя. Затишье.
Руки заледенели. Куртка и волосы, успевшие покрыться капельками от влажности, отдавали липким холодом. Безучастно, нелепо и бегло, но Дин стянул верхнюю одежду. Тело мгновенно обдало жаром и морозом. Губы немного поджались, скривились, но не разомкнулись, как должно было бы случиться. Кожанка и футболка повисли на какой-то коряге, давно ссохшейся и напоминающей жизнь Дина: нелепая, давно обрыдлая и такая истлевшая…Капли наступающего дождя явственно усилились. Начало грозы.
Ноги заплетались, идти становилось невыносимо. Джинсы походили на раздробленные гобелены — так полегла на них грязь и зелень. Шаг, еще шаг, три шага, бег. Бег неистовый, раззадоривавшийся с каждым мгновением. Кажется, Винчестер где-то разодрал колено и ушиб левую ногу? Ах, кого это волнует?.. К глазам неоправданно подкатили слезы. Горло обжигал немой стон.Ливень, застлавший глаза.
Порывы парня были сильны. Буквально рев, нежели человеческий крик, разнесся, пожалуй, на целую милю. Гром и ярко-серебряная, неоново-белая вспышка кривой молнии.Порывы ветра.
Дин бежит со всех ног, не думая о боли в мышцах или о том, что у него всплывают в глазах фонтаны искр и виски уже пульсируют так, словно умелый барабанщик чеканит ритм военного марша. Рывками, неумелым перебиранием ног он… Свежий воздух, нагоняемый сам по себе, остудил пыл, но обжигал лицо и оголенное тело лучше кипятка. Руки и ноги невольно болтались в полете, создавая иллюзию марионеточной игры… Мысли набегали мириадами строчек. Понемногу сбавляя ритм своих воздействий на мозг человека, их становилось все меньше и меньше, меньше и меньше, меньше и меньше… «А я-то тебя люблю до конца», — мелькнула последняя линяя ровных слов, когда-то написанных Дином в стихе. Ужасные силы столкновения тела и водной глади буквально раздробили кости грудной клетки, изничтожили лик.***
Дина Винчестера найдут позже, когда оставшиеся целые части туловища покроются опарышами и посинеет некогда горячая, нежно-золотистая кожа. Опознавать его будет один человек. Тот, из-за кого погиб молодой и успешный автомеханик — Кастиэль Новак.