Узы

      А ведь я всегда был таким. Прожженный циник, эгоист до мозга костей, пофигист, маргинал и, к тому же, психопат. Я всей своей сущностью ненавидел людей - отвечал им взаимностью. Сколько себя помню - я всегда был изгоем в любом социуме, ведь был тем, кто всегда безбоязненно высказывал свое личное мнение и не подчинялся никому. Вечно бунтующий сопляк, всегда себе на уме, клавший огромный болт на мнение общественности, особенно, если это были родственники. Их я терпеть не мог больше всего. Предоставленный самому себе, я с юных лет мечтал о нормальной семье, о любящих родителях, о том, что обязано быть у каждого ребенка. Однако, я был не совсем желанным, потому мечта так и осталась несбыточной, а сам я стал настоящим монстром, за что мои, поздно спохватившиеся, родители теперь винят себя. А ведь ты был совсем другим...       С того самого момента, как мы впервые встретились в детском саду я возненавидел тебя. Всегда весёлый, улыбчивый, щедрый, ты был готов помочь любому и поделиться даже самым последним. Я считал тебя полным идиотом. Я открыто насмехался над тобой и делал тебе больно, а ты лишь улыбался мне в ответ и доставал из своего кармана что-нибудь вкусное, протягивая это мне. Я недоуменно смотрел на тебя и думал, как же можно быть таким недоумком? Как можно спокойно реагировать на такие издевательства? Я заворачивал пластилин в фантики от конфет и давал тебе, я засыпал песок в твою обувь, портил твои рисунки и поделки, прятал и ломал твои игрушки, а ты лишь улыбался мне. Однажды я выменял у пацанов во дворе жвачку-прикол, отдав за это свою рогатку, и принес в группу сие нехитрое устройство. Ты должен был потянуть за пластинку жвачки, а в этот момент по твоим пальцам шлёпнул бы огромный таракан. Я даже специально пружину посильней закрутил, чтоб тебе ещё больше досталось. Дождавшись, пока ты наконец переобуешься и войдешь в группу, я вскочил из-за стола и подбежал к тебе, выдавливая из себя улыбку и протягивая жвачку. Какое же выражение вселенского счастья было на твоем лице, когда ты смотрел на мою "улыбку" и надпись «Doublemint» на пачке. Я уже внутренне ликовал, когда ты потянул на себя пластинку, однако, ты не только не заметил этого таракана, который шлёпнулся с силой на твой палец, но и отправил данную конструкцию к себе в рот, даже не удосужившись снять обертку. Видимо, ты был очень счастлив в этот момент. С ужасом наблюдая, как ты жуёшь металлическую пластину, мой рот открывался всё шире, а глаза норовили вылезти на лоб. - Я ведь пошутил, - тихо пробурчал я, не смея посмотреть в твои глаза. Ты в недоумении достал изо рта окровавленную пластинку с тараканом (если этот жеванный кусок резины ещё можно было так назвать), протянул её мне и снова улыбнулся: - Извини, я не специально, - всё так же весело говорил ты. - Кто-нибудь... У Саши кровь идет, - я трясся, как те ходячие недоразумения, которых наши воспитатели называли карманными собачками, разглядывая запачканную кровью игрушку в своей ладони.       В медицинском кабинете тебя осматривали сразу несколько воспитателей и наша медсестра. Все отчаянно пытались выяснить, откуда у тебя во рту такие раны, на что ты пожимал плечами и улыбался. В это время я наблюдал за происходящим через замочную скважину и терялся в догадках, почему ты не выдал меня. Я надеялся, что ты расскажешь обо всём своей маме, что она запретит тебе и близко ко мне подходить. Я бежал за вами до самых ворот, а ты даже не обмолвился об этом, переводя ваш разговор на обсуждение мультиков. Уже у выхода меня поймала наша воспитательница: - Ну ты куда? Не волнуйся, с твоим другом всё будет хорошо! Уже завтра вы снова сможете играть с ним, - она взяла мою руку и стала уводить меня обратно в помещение.       Я недовольно посмотрел на тебя, а потом всю дорогу сверлил взглядом воспитательницу. Да какой он мне, к черту, друг?! Сумасшедшая женщина! Ну неужели ты настолько слепа? Неужели не видишь, что я постоянно стараюсь всячески ему навредить? Или не хочешь видеть?..       Мы пошли в разные школы. Тебя отдали в близлежащую, что находилась на нашем квартале, меня - в ту, что была на соседнем. Мать повелась на сказки про то, что в той школе набирали класс гармонического развития и впихнула меня туда. Иными словами, в том классе меня должны были сделать эстетом, а доминирующими предметами были бы этика, музыка, литература, художественная культура и прочая ересь, до которой детям в начальной школе нет никакого дела. Со средней школы упор делали бы на научную сферу, а класс стал бы углубленно изучать математику. Довольно радужные перспективы, однако мое утверждение про сказку подтвердилось уже к новогодним каникулам в первом классе. В данном учебном заведении (а может быть только в моём классе) были под запретом конфеты, игрушки, повседневная одежда. Приём пищи осуществлялся лишь в строго определенное время, а на переменах моих одноклассников и меня выгоняли из класса, и классный руководитель выстраивала нас у стенки, чтоб не бегали. Эти 15 минут можно было поиграть в тетрис, либо выучить заданный на дом стих. Я ненавидел это место. Кому там хотелось 2007 вернуть? Так вот, я бы лучше об стенку убился. Данное образовательное заведение, как и тот классный руководитель, не выдержали мою бунтующую натуру, за меня взялся сам директор школы. Долгий год, полный различных приключений на свою пятую точку, эпичных драк, посланный на весёлые буквы преподаватель - и вот, я наконец добился перевода в другую школу. Каково же было моё удивление, когда я увидел в своём новом классе тебя...       Та же улыбка, те же повадки, ты почти не изменился за полтора года. Только поумнел немножко. Ты наконец заметил мой враждебный настрой к себе. Мы делали вид, что не замечаем друг друга, и в то же время соперничали, боясь себе в этом признаться. Я видел, что ты всё ещё не оставил своих попыток подобраться ко мне ближе, однако они были уже не такими... Наивными, что ли?..       Ты очень часто заходил за мной, чтобы позвать погулять. Чаще всего, твои попытки были тщетными, но, иногда, тебе удавалось вытащить меня из дома. Зная о том, что я не люблю проводить время с родственниками, ты тащил меня к себе домой прямо из школы, под предлогом делать уроки. В очередной раз, когда мы пришли к тебе, я застал твою маму в зале. Я ожидал любой реакции, честно признаться - что меня обматерят, прогонят прочь, как это делали многие взрослые, что тебе, как и остальным одноклассникам, запретят со мной общаться. Но предложение пообедать вместе с вами заставило мой мозг зависнуть. Не удивлюсь, если в тот момент у меня на лбу появилась надпись "Error". Первый год я постоянно отказывался, ссылаясь на то, что вовсе не голоден. Пока я сидел на огромном мягком ковре в твоем зале, под домашним кинотеатром, и втыкал на какие-то мультики, вы обедали в кухне за столом. Для меня это было странным - дома я ел либо сидя с тарелкой в руках перед телевизором, либо за письменным столом (что бывало очень редко). Твоя мама всегда приносила мне чашку чая и какие-нибудь вкусняшки, мотивируя это тем, что раз нормально есть не захотел - то обязан хотя бы подкрепиться. Так продолжалось до той поры, пока я не спалился: мой дурацкий живот заурчал как раз в тот момент, когда твоя мама в очередной раз предложила нам поесть. Я был красный, как помидор, когда она тащила меня в кухню, а ты лишь по-прежнему улыбался. Видимо, заметив то, как я сильно нервничаю, она оставила нас вдвоем и пошла к себе в спальню. Всё это время я не смел взглянуть в твои глаза...       Однажды, когда мы снова пришли к тебе, твоя мама попросила тебя сходить в магазин и купить кошачий наполнитель и корм. Я сразу натянул обратно шапку и принялся застёгивать куртку, отставляя свой рюкзак в сторону. - А ты чего? Проходи, проходи, я тебе чай заварю. Сашка сам сходит. А мы с тобой пока вдвоем посидим, - после этих слов у меня бешено заколотилось сердце.       Чёрт подери, тебя не было уже больше 10 минут! Рынок через дорогу находится, где тебя носит?! Как же я злился на тебя в те минуты. Я сидел в твоей комнате и разглядывал чучело крокодила, которого твой отец привёз для тебя из Африки. Погруженный в раздумья и увлечённый матерщиной на тебя, я и не заметил, как твоя мама села рядом со мной. - Ну, как у вас дела в школе? Много задают? - было заметно, что ей и вправду всё это интересно. - Да нет, - ответил я дрожащим голосом, - Немного. - Не нравится там, наверное? - Лучше чем в предыдущей. - А мама с папой у тебя кем работают? - Не знаю, они не говорили мне, - чувствовал я себя как на допросе, мне еще никогда не доводилось говорить так долго со взрослыми. - Вы не общаетесь? - она удивлённо посмотрела на меня. - Общаемся. Просто они на работе допоздна... - Сашка тебя не обижает? Ты мне сразу говори, если что! - Нет, у нас всё хорошо, правда, - в этот момент я чувствовал себя самой настоящей скотиной.       Секундой позже послышался поворот ключа в замочной скважине, и я едва сдержал порыв кинуться и обнять тебя с криком: "Слава богу, ты пришёл!". Однако, ни в какого бога я не верил и не верю до сих пор.       Классе в 8 мы оба поступили в музыкальную школу, чтобы научиться играть на гитаре. Я хотел играть на ней еще с детского сада, но мать запрещала. Говорила, что дорого. Годом ранее мои родители со скандалом развелись, тогда я узнал, что мой отец мне не родной. Я жил с бабушкой (мать отца), а в соседней квартире жил мой прадед. Они стали стараться заботиться обо мне, хоть и понимали, что уже поздно. Когда я услышал, что ты был зачислен на отделение гитаристов, я был вне себя. Я уговорил бабушку подать и мои документы. Наше соперничество набирало новые обороты: кто знает больше аккордов, кто лучше знает нотную грамоту, кто может сыграть больше песен. Я был лентяем всегда, потому уступал тебе во многом, кроме умения правильно играть по нотам. Но, музыка была не единственным нашим полем битвы. Хоть ты и не был идиотом, за которого я тебя держал долгие годы, а лишь выдавал себя за такового, ты уступал мне в умственных способностях, я тебе - в силе. Если бы ты только знал, как отчаянно я старался догнать тебя, как выжимал из себя всё долгими ночами, как часто выворачивал руки на брусьях... Бабушка орала, старалась сделать из меня соплю и домоседа, вышивающего крестиком. Прадед лишь смеялся и ставил её на место, напоминая мне о том, что я волен делать то, что заблагорассудится моей душе.       Мы стали созваниваться и ходить на занятия по сольфеджио вместе. Мы садились за один стол, я пугал детей взглядом, а ты смешил всю группу, строя из себя умственно отсталого тюленя. Честно признаться, меня это тоже забавляло и я не всегда мог сдержать усмешку. Ты шутил всегда и везде, твои шутки были уместны и не очень. Однако, больше всего ты любил смешить (ну, или, скорее, пытаться) меня. Не знаю почему, но тебя бесила моя недовольная хмурая физиономия. Иногда в своих шуточках ты заходил настолько далеко, что мне хотелось от души врезать тебе. Да так, чтоб у тебя зубы посыпались. Заметив это, ты сразу клал мне руку на плечо и начинал смеяться. - Да ладно тебе, ну чего ты злишься? Мы же друзья! - Кто тебе сказал, что мы друзья? - говорил я менторским тоном, и, сбрасывая твою руку с плеча, одаривал тебя презрительным взглядом.       На протяжении полутора лет подобная сцена происходила практически каждый день, а ты всё не оставлял своих попыток. К 9 классу твоя фраза стала звучать, как: "Ну чего ты так бесишься? Мы же братья!". Это повергало меня в нереальный шок. Я тебя даже за товарища не держал, в то время, как ты считал меня своим братом... Ты становился на мою сторону при любых конфликтах в школе, оспаривая то, что я социально опасен. Ты не хотел в это верить. А может, просто чувствовал, что я уже не смогу причинить тебе вред. Я продолжал относиться к тебе пренебрежительно и старался как можно реже пересекаться с тобой. Ты звал меня гулять, звал к себе, предлагал зависнуть с вами в компании, но я постоянно выдумывал разнообразные причины, чтобы остаться одному в своей тёмной комнате. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась она...       Никогда бы не подумал, что такого, как я, может что-то изменить. Ещё до начала 8 класса я познакомился с одной девчонкой. Ей понравилась моя писанина, которую я сочинял от нечего делать, и мы стали общаться. Её родители до боли смахивали на моих, они постоянно пытались подавить её личность, сделать такой, какой бы она была выгодна им. Бедняга терпела всё это долгие годы. Оскорбления от родителей, издевательства младшей сестры, тумаки за повышение голоса на младшую - её нервы не выдержали. Она схватилась за лезвие.       Почти всю ночь я слушал её всхлипы в своих наушниках и думал лишь о том, чтобы она ничего не натворила. Сам того не понимая, я отыскал проход в её сознание и поведал ей о причинах всех её поступков и том, чего она хочет на самом деле. Это весьма впечатлило её, как и то, что я её полностью понимал и не осуждал. Это был первый человек в моей жизни, которого мне было по-настоящему жалко, которому я искренне хотел помочь, которого хотел защитить. Таким образом, за год наше общение переросло в настоящую дружбу. Я стал для неё человеком, которому она могла безоговорочно доверять, единственным по-настоящему родным и близким, как и она для меня. Я не боялся ей открываться, не держал секретов от неё. Она тоже была музыкантом, играла на фортепиано. Это сблизило нас ещё больше. Я мог часами сидеть у ноутбука и слушать её потрясающую игру, а затем она просила и меня сыграть ей что-то. Она была той, кто научил меня смеяться, кто научил чувствовать и выражать свои эмоции, той, кто примерил меня с матерью. Она отважилась изменить меня в лучшую сторону.       Она влюбилась в меня. Весьма глупый поступок. Сперва я совершенно этого не догонял, даже не замечал её намёков. Я был настолько нулём во взаимоотношениях с людьми, что даже прямой её текст не сразу понял. Однако, раза этак с 7 дошло... И я, набравшись смелости, предложил ей встречаться. Её забота была ощутима даже на расстоянии, а сколько слёз она пролила из-за меня. С течением времени я заприметил, что чувствую к ней что-то необъяснимое. Я понял, что готов уступить ей, готов не влипать в разные истории, готов подавить свои садистские наклонности и жажду крови, готов сделать ради неё всё. Она научила меня любить.       И тут пацан поплыл...       Я наконец признал тебя. Стал воспринимать, как равного себе. Я прекратил скалиться на тебя и сбрасывать твою руку, перестал стараться сжать её сильней при рукопожатии. Ты в тот момент уже смирился с моим отношением к тебе, и мне пришлось взять всё в свои руки. Я звал тебя поиграть в баскетбол, сыграть в сквере на гитарах. Соперничество между нами практически исчезло. Ты удивлялся моим переменам, но мы оба продолжали сохранять дистанцию.       Девятый класс подходил к концу, у тебя появилась девушка, наша одноклассница. Мы оба были заняты дамами наших сердец и почти не общались друг с другом, вплоть до последней учебной недели. Ты пришёл убитый, как наркоман. Я ещё никогда тебя таким не видел. Молчаливый, отрешенный - я будто смотрел на себя со стороны. Впервые в жизни я решил тебе помочь. От твоей компании я узнал весьма интересную вещицу, которая ввела меня в ступор. Пока ты как олень бегал за ней, дарил ей подарки и звал на свидания, она, солгав о плохом самочувствии, уходила под ручку с тупым громилой из 11 класса. На репетиции последнего звонка ты порывался набить ему морду, а я, сидя рядом с тобой под высоким тополем, пытался убедить тебя, что эта шлюха тебя не достойна. И с того момента мы стали потихоньку сближаться.       Как говорится, не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. Я сумел лохонуться по полной программе. После замечательного года у моей возлюбленной стали появляться какие-то непонятные истерики. Я долго терпел, даже голоса не смел повышать. Но в один злополучный день у меня вырвалось то, что она неблагодарная сука и эгоистичная сволочь. Я посмел оскорбить девушку. Я не смог простить себя за это. Она меня тоже. Меня кинула девчонка... Да я, мать его, просто победитель по жизни! Новые попытки суицида в студию. Я будто смысл своего существования потерял. Хотя, почему будто? Потерял ведь. И с того момента я просто пошёл на дно. Я снова стал шляться по улице ночами, пропадал на заброшенных многоэтажках и упивался до потери сознания дешёвым пойлом. Целый год я ломал себя, вымаливал её прощения, вызванивал её сутками, но получал в ответ лишь отборный мат. Выбитые руки, сломанные двери, запястья в шрамах. Сколько же всего я услышал от неё за год, с каждым новым днём мне хотелось жить всё меньше. Обидно было слышать что я изменщик, ведь я и думать не смел о подобном. А она меня даже с твоей новой девушкой свела. Ревновала к ней, закатывая невообразимые истерики, хотя и знала, что я себя скорее бы загрыз, чем отвлёкся на другую. Тем более, на твою девушку. Я бы себя уже за такие мысли прикончил.       Когда я вернулся на учёбу от матери, ты постоянно крутился возле меня. Я пропустил 2 учебных месяца и был на грани отчисления из школы. Плевать. Я смотрел в окно и думал лишь о ней. Наша классная посадила нас вместе, ведь она знала, как мы теперь отлично ладили. Я был её любимцем, несмотря на свой характер, потому она старалась делать для меня всё. Ходила на разборки с учителями, лечила меня, даже пыталась таскать к психологу. Её доводов я тоже не слышал, посему она поручила меня тебе. На одном из уроков ты показал мне фото своей девушки и спросил как она мне. В этой светловолосой даме я узнал ту самую маленькую девочку, которую мы с тобой столкнули за дразнилки с забора прямо в клумбу в 3 классе. Пожав плечами, я лишь порадовался за тебя. Ты просил дать советы, рассказывал мне обо всем, что касалось ваших отношений, а я всё больше поражался тебе. Почему именно я? Тот, кто только начал становиться похожим на человека, почему не другие?       Я брёл по коридору в наушниках и искал в толпе одноклассницу, которую попросила позвать классный руководитель. Наконец отыскав её, я, не вынимая наушников, пробурчал: - Вася, тебя классная зовет.       Она стояла в толпе каких-то девчонок. Услышав мой ледяной голос, девушка улыбнулась и дёрнула меня за руку, чтобы я вернулся. Я недовольно посмотрел на неё, а потом увидел перед собой протянутую руку. - Я Аня, - это была твоя девушка, она мило улыбалась, глядя на меня. - Ты ведь лучший друг Саши? - Ну я, - слабо пожав руку девушки, я выжидающе посмотрел на неё.       Позже ты поведал мне о том, что она захотела со мной подружиться, но из-за своего страха не знает, как это сделать. Не удивительно, насколько помню - меня боится половина школы. Только до сих пор не понимаю, почему.       Для меня ты был Шуриком. Многие удивлялись, когда слышали моё обращение к тебе, недоумевая, почему именно "Шурик", а любого, кто так называл тебя, кроме меня, ты готов был по стенке размазать. Мой чахнущий вид не особо тебя радовал, и с каждым днем ты всё больше и больше ломал голову над тем, как вернуть мне желание жить. Твоя девушка ежедневно проверяла мои руки и обыскивала карманы, силясь найти в них что-то вроде таблеток, а ты пытался разговорить меня и выяснить, о чём я думал. Я хлестал алкоголь словно воду, не закусывая. Из пьяного угара я не выходил больше месяца - даже в школе умудрялся напиться в хлам. От меня перестало пахнуть шоколадом, как прежде, теперь от меня несло спиртом и табаком. За одну перемену я мог выкурить до 6 сигарет, даже не замечая этого. Одноклассники пребывали в шоке, ты читал мне морали. Что же ты творишь, Шурик? Не слышу ведь, не желаю слушать.       Ты вытаскивал меня из дома на улицу, водил по безлюдным красивым местам, стараясь хоть как-нибудь меня отвлечь. Ты оставлял пацанов и девушку ради меня, так как знал, что я не выношу пребывание в компаниях, и шёл за мной. Я видел тот взгляд, которым ты смотрел на меня, когда я подходил к краю перрона. Ты боялся, что я могу зацепиться за проходящий мимо поезд и умчать в неизвестном направлении или просто броситься под его колёса. Каждый раз, когда мы брели по рельсам, ты отпихивал меня в сторону, слыша приближение поезда. Я лишь улыбался этому. По этим рельсам мы доходили до нашего канала и садились там на бетонные плиты. Начинались соревнования по пусканию блинчиков. Это бесполезное занятие всегда сопровождали наши разговоры ни о чём. Мы просто отдыхали от окружающего мира. Один раз, стараясь меня развеселить, ты стянул с себя мастерку со штанами и полез в ледяную воду, снимая всё это на телефон. Затем ты швырнул в канал свои носки, а потом мы, смеясь как ненормальные, бежали за ними вниз по течению. Мы валялись в листве, бросались желудями, каштанами и радовались, словно маленькие дети. За эти выходки нас обоих потом ожидала поучительная история, сопровождаемая подзатыльниками (не знаю как тебе, но мне досталось).       Однажды наши дамы сцепились по телефону. Аня поздоровалась, Наташа грубо ответила. И понеслось. Тогда ты успокаивал меня, втирая что-то про то, что она меня не стоит. А я был готов тебе глотку перегрызть, словно уличный пёс, загнанный в угол. Наша словесная баталия так напугала твою девчонку, что она в слезах убежала домой. Она не была на чьей-либо стороне, ведь, как и ты, стала считать меня своим братом. Поражаюсь твоей выдержке, Шурик. Я толкал тебя, материл, орал на всю улицу, а ты просто уселся на лавку и стал спокойно со мной разговаривать. Наша задушевная беседа длилась почти до полуночи. В тот момент мы оба впервые говорили так искренне по душам, не утаивая друг от друга ни единой подробности. А на следующий день, после очередной ссоры с Наташей, ты вышел на улицу в тапках, шортах и футболке, чтобы завести меня к вам. Ты поднял меня с холодного асфальта и тащил на себе в квартиру, пока я брыкался и орал на тебя. Там вы с Аней отпаивали меня горячим чаем, пытались запихнуть в меня что-то съедобное и как-нибудь отвлечь. В тот момент я чувствовал себя таким ублюдком... Я вам испортил прошлый Новый год, разодрав свои запястья металлической крышкой от виски, а теперь ещё и ваш совместный вечер накрылся медным тазом. Ты, глядя на мой убитый вид, старался всячески рассмешить меня или хотя бы заставить улыбнуться. Ближе к ночи, закутав меня в какую-то теплую кофту, ты повёл меня домой. За 10 лет я причинил тебе очень много боли, а ты остался всё так же добр ко мне. Ты заботишься обо мне, словно о младшем брате, в чём тебе нередко помогает твоя девушка.       Я привычно захожу в твою квартиру, закрываю дверь на замок, и с ухмылкой смотрю на тебя. В моих руках новенький усилитель для электрогитары, а это значит - вечер обещает быть отличным (но не для вас, соседи). Твоя мама сразу с порога спрашивает у меня про десерт к чаю и приносит к нам в комнату две тарелки харчо. Я заметил, что она относится ко мне так, словно я часть вашей семьи. После обеда она садится рядом со мной на диван и начинает расспрашивать нас о школе, а затем рассказывает всевозможные истории. Наблюдает за тем, как мы играем, просит что-нибудь спеть, интересуется что и как в этом деле. Уже ближе к вечеру я собрался домой. Нагнувшись за своими кроссовками, я обнаружил, что они идеально чистые, даже подошва была вымыта начисто. - Шурик... - Чего? - ты вышел в коридор и облокотился на дверной косяк. - Это что? - я недоуменно смотрел на тебя, показывая свой кроссовок. - А, мама обувь мыла сейчас, - ответил ты, пожимая плечами. - А я тут при чем? Я же это... Ну... Ты понял.       Ты лишь снова повёл плечами и, хитро улыбаясь, открыл мне дверь, пожимая в проходе мою руку на прощание.       Я всегда завидовал тебе. У тебя было всё. Я со злобой наблюдал, как твои родители вели тебя за руку из детского сада, как они сюсюкались с тобой. С завистью смотрел на твою одежду, игрушки, мечтая о таком же. Но знаешь, лишь спустя столько времени я осознал, что моя детская мечта осуществилась. Я обрёл дом, тепло и заботу, которых мне недоставало, обрёл семью, которая меня всегда и во всём поддержит и будет любить таким, какой я есть. Я верю, ты вытащишь меня из любой передряги, верю, что настанет день, когда всё наладится. Верю, хоть это и наивно.       Мы с тобой стали частью одной семьи. Пускай мы оба и не говорим друг друг об этом. Есть множество вещей, в которых мы никогда друг другу не признаемся, ни за что не расскажем, да и не нужно. Мы ведь понимаем всё это и без слов, просто глядя друг друг в глаза. Эти узы стали настолько прочными, что даже наши мысли стали схожими, а мы друг для друга - предсказуемыми. Но я не жалею о том, что немного изменился для вас. Пусть для других я навсегда останусь психопатом, для тебя я - самый верный друг и отличный брат, который может быть добрым, щедрым, способным пожертвовать всем для других. Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал. Спасибо, что не оставил одного и не позволил сдохнуть где-нибудь в канаве. Пока есть ты и шанс на нормальную жизнь - я счастлив. Спасибо тебе, брат.