Колыбельная для Дина

*** Хорошо, что Сэм умеет сосредоточиться на важном и отключиться от внешних раздражителей, иначе, имея в активе такого брата как Дин, выполнить какую-либо умственную работу было бы невозможно. Вот и на этот раз, полностью погрузившись в поиск информации, он не сразу понял, что Дин вдруг угомонился, а когда понял, лишь отметил поначалу, что брат прошел громкую стадию отрицания и видимо, перешел к принятию и смирению и бла-бла-бла. Утро у них было громким. Дин, обнаруживший расцветающие по всему телу неприятно зудящие пузырьки, орал как подорванный. Если отбросить все замечательные эпитеты и метафоры, на которые разъяренный Дин был очень щедр, в сухом остатке было только недоумение - он же уже сто лет без резинки ни-ни, да и вообще, он даже не помнит, когда в последний раз бабу тискал, так что, не иначе, это чьи-то происки, и Дин даже подозревает чьи, и бла-бла-бла... Сполна насладившись отчаянием брата и с трудом сдерживая смех, Сэм с пристрастием допросил Дина на предмет наличия интимных контактов с созданиями пола отличного от женского, и вида отличного от человеческого, и лишь после этого напомнил брату о том, как пару дней назад они вывели группу ребятишек из оккупированного очередным кровососом подземелья, и как льнула к Дину самая маленькая девчушка с мордашкой, щедро украшенной пятнышками бактерицидки. Ветрянка - неприятно, особенно для взрослого, но не смертельно. Так что Дин был отправлен в постель, обложен книгами, чипсами, конфетами, ноутом и журналами, снабжен питьем и лекарствами, а Сэм приготовился к тому, что следующие пару дней Дин будет громогласно призывать его каждые пять минут, чтобы сообщить, что по телику туфта, книги скучные, еда дерьмо, что от желания почесаться Дин сейчас просто сдохнет, а сам Сэм придурок и бла-бла-бла... Однако, сполна осознав, что Дин притих как-то уж слишком быстро и испугавшись, что болезнь оказалась тяжелее, чем представлялось, Сэм тихонько заглянул за псевдовитражную перегородку, отделяющую спальную зону номера от кухонной и застал там весьма умиротворяющую картину. Дин, улегшись на бок и повернув украшенное пятнами лицо к окну, заливающему комнату солнцем, прижимал к уху мобильник и вполголоса жаловался кому-то на то, что по телику туфта, книги скучные, еда дерьмо, что от желания почесаться Дин сейчас просто сдохнет, а Сэм придурок и бла-бла-бла... Сэм ухмыльнулся - не надо было ходить к гадалке, чтобы понять, кто именно в любое время дня ночи способен серьезно и внимательно выслушать Дина, какую бы чепуху тот ни нес. Успокоившись, он вернулся к компьютеру и продолжил работу, время от времени прислушиваясь к голосу Дина, капризно сообщающему "Знал бы ты, как спина чешется... черт, да у меня даже между пальцами волдыри!" или, в одну секунду изменившись до нормального, предостерегал "Нет, нет, прилетать не надо, мы же не знаем, болел ли Джимми этой дрянью"... Когда Дин замолчал, Сэм тоже заметил не сразу. Закончив с поиском, он неторопливо убрал со стола, потом собрал книги, которые Дин спихнул к изножью кровати, захлопнул его ноутбук с давно потемневшим экраном, и только потом осторожно вытащил мобильник из-под ладони спящего брата и прислушался к глуховатому голосу Кастиэля, который ласково напевал что-то на незнакомом языке.