***
Никита вошёл в комнату, громко хлопнув дверью — сегодня был очередной неудачный день. А ведь он так хотел провести этот вечер в спокойной, почти семейной обстановке, с любимым парнем, но нервы рэпера очевидно решили сдаться в самый ненужный момент, заставив тем самым ещё больше злиться и негодовать. Такая проблема уже давно волновала пару, не давая покоя последние месяцы парням: не смотря на всю свою природную доброту, Алфи часто срывался. А когда Алфи срывался, он причинял страдания всему окружающему. С каждым следующим днём Гена чувствовал себя хуже прежнего. Он знал заранее, что переезд — это плохая, глупая идея, но расстраивать Никиту было гораздо глупее, а потому Рики просто не мог отказаться. Он скучал по их прошлому, по той прекрасной дружбе, которую они умудрились по-варварски уничтожить в одну роковую ночь. Общие мысли и интересы делали парней гораздо ближе, чем их половые связи, таковой была жестокая правда. Поддержка и верность товарищу — вот, что ценил Гена в Никите, и в этом нельзя было его винить. Фарафонов всегда считал своего нынешнего парня идеальным другом, с которым можно веселиться, говорить на интересные темы, которому разрешено доверить тайны, гложущие его по ночам. Он правда любил Никиту, но никогда при этом не был влюблён. Друзья и вторая половинка — одни из главнейших людей в жизни большинства, однако, чувства, испытываемые к другу всегда отличались от чувств, испытываемых к объекту воздыхания. И если парень ценил одни черты характера в приятеле, то в партнёре его волновало нечто другое. После признания Алфавита Рики не осмелился отвергнуть друга. Они были слишком близки, и Гена боялся потерять товарища, но, к сожалению, сам угодил в ловушку. Позволив этим отношениям существовать, он оборвал ту тонкую нить, что ещё связывала их вместе. Парадокс состоял в том, что став, как казалось Никите, самыми необходимыми людьми друг для друга, они потеряли понимание, сделавшись из двух приятелей незнакомцами. В спальне было темно, будто бы там и вовсе никто не находился. Раздражённость рэпера быстро сменилась удивлением, ибо в комнате не оказалось ни души. Алфи громко позвал любимого, но не получил ответа. И как только он схватил мобильник, около коридора послышались звуки ковыряния в дверном замке. Лязг ключей лишь подтвердил догадки хозяина квартиры и последний подошёл к выходу, ожидая прихода «гостя». Через некоторое время молодой человек появился на пороге. Бросив небрежное «привет», он поплёлся в тёмную спальню, упомянутую ранее, однако, дойти до неё не предоставилось никакого шанса в данный момент. Чья-то крепкая рука ухватилась за его запястье, заставляя проходящего остановиться и обернуться, недоуменно взглянув на её владельца. — Что, даже не поздороваешься? — спросил Никита, продолжая всё также крепко сжимать запястье, — У меня был трудный день, между прочим. — Отпусти, больно! — воскликнул Гена, резко дёрнув руку, — У тебя каждый день трудный, каким образом это меня касается?! Тон парня явно не обрадовал Алфавита. Такие ссоры случались очень часто в последнее время, но он понятия не имел, что именно эта окажется последней. Обычно Гена сразу сжимался, как только слышал нотки злости в голосе Никиты, и последний остывал, заканчивая спор приятным примирением, однако, на сей раз такого не произошло. Парень сжал запястье лишь сильнее, продолжая незаконченный разговор: — Любящие парни поддерживают в сложных ситуациях, а ты только усугубляешь, — смесь грусти с гневом создавала невероятную комбинацию, похожую на глубокое разочарование, — нормальные отношения строятся на взаимопонимании, у нас же всё наперекосяк. — Ты вообще кого-нибудь замечаешь, кроме себя любимого?! — Фарафонов кричал, срывая голос в попытках излить то, что держал в себе на протяжении долгого времени, — Меня задолбали твои вечные жалобы и претензии! Кто тебе дал право обвинять в своих проблемах людей, не имеющих к этому никакого отношения?! Для тебя вообще есть хоть что-то, важнее собственных капризов? Фразы, сказанные Геной, били по больному. Никита никогда не позволял себе плакать в присутствии Фарафонова, но слёзы предательски капали, стекая по щекам парня. Его голос дрожал, а самого рэпера трясло не по-детски. — Ты — единственное, что действительно важно, — из уст Никиты звучали не какие-то слова. Это было настоящее признание, которое давалось ему с трудом, — Знаю, тебе приходится терпеть меня, нескончаемые проблемы, и я правда благодарен. Нам обоим бывает нелегко, но я люблю тебя, и в этом мире нет ничего более значимого. Мало того, что жизнь идёт коту под хвост, так ещё и волноваться приходится о своём мальчике: где ты, с кем ты, всё ли в порядке? Не злись, слышишь, без тебя моё существование бессмысленно... — Я не люблю тебя, — холодные пустые глаза глядели на парня безучастным скучающим взглядом, — и никогда не любил, если честно. Слова правды дались Рики на удивление легко. Чувство вины навалилось на него не сразу, а спустя несколько минут, но даже оно не смогло затмить то облегчение, ощущаемое людьми, знающими, что такое освобождение от тяжкого бремени, называемого тайной. Рядом с ним стоял человек, чей мир рухнул за несколько секунд после банальной фразы. Всё, во что он верил, умерло, но оставило на нём след, некое клеймо, не дающее Никите права на дальнейшую счастливую жизнь. Некогда хороший друг, за которого Гена мог убить, стал не роднее случайного прохожего. Та боль, которую он разделял с ним, перестала касаться парня. Они потеряли друг друга навсегда.***
Наконец цепочка воспоминаний обрывается, и Гена покидает ванную. Он слишком плохо знает эту квартиру, но комнат в ней оказывается недостаточно много, чтобы ошибиться. Без лишних поисков парень открывает нужную дверь и попадает в светлое небольшое помещение, называемое кухней. Интерьер выглядит отнюдь не так богато, как у Никиты, но чистота и простота комнаты создаёт домашнюю атмосферу, тот самый уют, которого так не хватает Гене. Взор Фарафонова падает на стоящего у плиты Славу. Его возня с завтраком и вся эта мирная обстановка умиляют парня, и он тихонько шагает в сторону хозяина квартиры. Руки, внезапно появляющиеся из вне, заставляют Карелина вздрогнуть, но вскоре удивление сменяет первоначальный испуг — те самые руки обвиваются вокруг талии парня, и чьё-то тело прижимается к его собственному. Жест кажется неожиданным, но Слава не прекращает это безумие вопреки ожиданиям Гены. — Ты меня ни с кем не путаешь? — на лице рэпера красуется ленивая полуулыбка, и он аккуратно переворачивает сырник на другую сторону, продолжая непринуждённую утреннюю беседу, — Алфавит здесь не проживает. — Перестань сравнивать себя с ним. — голос Фарафонова звучит спокойно и мелодично, что добавляет атмосфере ещё больше уюта, — Вы для этого слишком разные. — Хочешь сказать, что он лучше меня? — ухмыляется Карелин, иронично изгибая бровь, — Ты и сам знаешь, что это не так. — Почему же? — объятия накаляют их тела до предела в то время, как разговор согревает сердца обоих парней. — Он — бревно, — фраза звучит настолько обыденно, что Фарафонов не удерживается от смешка. — А тебе-то откуда знать? — Да брось, не прикидывайся дурачком, — чтобы произнести следующие слова, Слава поворачивается к Гене, глядя ему прямо в глаза, — если бы он нормально трахался, ты бы не пришёл ко мне. Тут парень раскалывается, и его заразительный смех наполняет кухню. Он становится даже громче после толчка от возмущённого Карелина. Проходят долгие секунды прежде, чем хохот стихает. — Извини, — виноватая улыбка заставляет тысячи ледников, находящихся в сердце Славы, растаять за одно мгновение, — ты это так серьёзно сказал. Я просто не мог не заржать. — Ладно, сволочь, — отвечает парень притворно-обиженным голосом, — попробуй лучше фигню, которую я тут наготовил. После этих слов Гена чуть ли не бежит за стол с видом голодного африканского мальчика, не пробовавшего ничего съедобного за последнюю неделю. Предвкушая что-то невероятное, он оказывается приятно удивлён. Сырники на вкус превосходят любые ожидания, и парень еле одёргивает себя, чтобы не замурлыкать от счастья. Выражение лица рэпера, сидящего напротив, показывает полное равнодушие ко всему, хотя на деле он пытается сдерживать естественные порывы, заставляющие всяких дамочек набрасываться на людей с вопросами по типу:«Ну и как?», «Понравилось, или так себе?», «Неужели всё так плохо?» Готовить для кого-то ему приходится первый раз в жизни. Забота о ком-либо не имела права на существование в ежедневной рутине парня последнее время. А появление Гены, которому можно отдать всю свою любовь и внимание, оказывается волнительным моментом для Славы, однако, он неплохо справляется. Чувствуя на себе пристальный взгляд серо-голубых глаз, Фарафонов осознаёт, какие слова так жаждет услышать Карелин. Он доедает последний сырник и относит грязную посудину в раковину. За его спиной внезапно появляется Слава, собирающийся мыть тарелку, дабы не показаться ленивым и не гостеприимным, но непредвиденное событие останавливает парня, не давая ему завершить действие. Пухлые губы Гены нежно касаются губ человека напротив, даря ему миллионы ярких эмоций. Поцелуй получается чувственным и долгим, однако, воздух имеет свойство кончаться, а потому парни нехотя отстраняются друг от друга, пытаясь отдышаться. Покрасневший Фарафонов демонстративно облизывает губы и, наклонившись к Карелину, шепчет, как бы невзначай касаясь языком мочки уха: — А из тебя и впрямь неплохой кулинар. Было очень вкусно.