Одна жизнь на двоих

      Асакура Хао никогда не задумывался: а каково это, делить одну душу на двоих? Знать, что где-то там существует человек, имеющий такую же сущность, как и у него.       И уж тем более не задумывался о том, какое это имеет значение для него лично.       Всё своё стремление узнать Йо, своё любопытство к нему, древний шаман оправдывал желанием узнать своего будущего палача. Увидеть все его слабости: чтобы знать, куда бить побольнее, как обезвредить, лишить воли к жизни; его сильные стороны: чтобы знать, чего ожидать, как защититься…       Только поэтому его и тянет в логово злейших «врагов»: плоти от его плоти, крови от его крови; что в своих беспечности и высокомерии, совершенно не замечают его присутствия... Только поэтому он, при любой возможности, наблюдает за своей маленькой копией: радуется вместе с ним, грустит, смеётся; только поэтому он едва сдерживает желание уничтожить, растерзать всех тех жалких человеческих детишек, что издеваются и насмехаются над его братом. Только поэтому Асакура Хао тянется к нему, к Йо…       … С каких пор все его мысли заняты Йо?..       Асакура Хао никогда не задумывался: а существует ли между ним и его братом та пресловутая связь близнецов, о которой не перестают твердить люди? Совершенно не пытался разобраться в источнике своего желания, своей тяги, своей мании…       Почти одержимости…       До тех пор, пока ослепляющая боль не вопьётся своими ужасающими гротескными когтями в нежную плоть его детского тела, проникая внутрь, сдавливая отчаянно-трепещущее сердце в своих тисках и сжимая-сжимая, лишая воздуха, практически лишая сознания… До тех пор, пока Смерть не скользнёт взглядом, проходя мимо…       Пока не почувствует, как жизнь, по капле, покидает тело…       … Не его жизнь…       Вот только уже слишком поздно что-либо менять… *******       Найти брата было легко. Так же, как и проникнуть внутрь его палаты. Гораздо труднее было совладать со своим телом: остаться в сознании, когда оно так и норовило покинуть его; заставить шевелиться, когда сил не было совсем, а всё тело ломило от ноющей, не смотря на полное отсутствие каких-либо ран, прошивающей все конечности, боли …       Стояла ночь, а в палате Йо никого не было: ни живого, ни мёртвого.       Он уже говорил о вопиющих беспечности и крайней безответственности своих потомков? Да? Тогда он повторится. Он никогда не видел таких безалаберных, невнимательных родителей! А как ещё можно назвать тех, кто позволил своему ребёнку попасть под машину?!       Кто позволил своему ребёнку почти погибнуть?!       И ему всё равно, что они отвлеклись на Хару, самого младшего Асакура, брата Йо. Если не можете уследить за одним ребёнком, зачем ещё одного заводить?!       Слабость — единственное, в данный момент, что сдерживает его от уничтожения этой семьи. Он почти ненавидит их, Асакура; едва ли не так же сильно желает убить их, скормить своему духу, как и всё человечество… Не потому что они — Асакура, а из-за того, что они виноваты в том, что его брат сейчас в больнице… Но он не двигается с места, из-за всех сил впиваясь ногтями в ладони, до побелевших костяшек, до крови: его брату нужны родители, а сам он вряд ли подходит для воспитания ребёнка.       … Когда благополучие Йо стало его приоритетом?..       Сейчас же просто дико хочется прикоснуться к этой бледной тоненькой ручке мальчика, что практически сливается с белыми простынями и буквально утопает в огромной для него постели. В данный момент это желание затмевает всё остальное, пожирая все его рациональные мысли, поглощая разум…       Он практически видит эти лёгкие воздушные, тонкие, переливающиеся, полупрозрачные ниточки-паутинки: которые связывают его и Йо; стягивая, переплетая их ауру, их жизнь между собой, всё сильнее и сильнее; надевают нерушимые невидимые, не снимаемые узы, оковы, что свяжут их навсегда…       Хао осознаёт последствия этого… или какую-то часть, но ему всё равно, почему это происходит… безразлично, почему именно его брат вызывает в нём эти давно забытые эмоции, желания.       Уже всё равно…       Самое важное сейчас — чужая холодная рука и эмоции, бушующие внутри: все эти удовольствие, трепет, волнение и облегчение, что пробиваются даже через толщу, только начавшей успокаиваться, боли, ломающей тело… Они кажутся самыми правильными, естественными во всём мире.       Асакура, не удержавшись, запускает вторую свободную руку в шатенистую шевелюру, осторожно пропуская короткие пряди волос сквозь пальцы, стараясь не дёргать. Тёмные глаза останавливаются на белой, сияющей в свете луны, повязке на голове Йо. Тонкие изящные брови сходятся на переносице: кто знает, какие последствия могут быть у этой травмы?       … Как давно его волнует здоровье Йо?..       Хао подтягивается (глупое детское тело!), медленно склоняясь к брату, и замирает в нерешительности, его губы практически касаются чуть влажного лба мальчика…       Нити связи натягиваются, наливаются силой, вибрируют, что-то шепча, призывая и…       Дверь в палату резко распахивается и внутрь врывается мужчина в смешной птичьей маске, что скрывает его сильно обожжённое лицо. Асакура Микихиса судорожно осматривается: на какой-то безумный, краткий момент, ему показалось, что он почувствовал здесь огненную фурёку Хао.       Но… ведь это невозможно… Зачем Немезиде клана Асакура быть в палате своего будущего убийцы? Не убил, не похитил, просто… был… Почему? Не приходил же он проведать Йо?       Мужчина замер.       Не так ли? *******       Асакура Хао никогда не ненавидел семью. Недолюбливал, за то, что они отвернулись от него; за то, что предали, когда должны были поддержать, когда были больше всего нужны. Презирал за излишнюю мягкость в некоторых вопросах; нежелание отстаивать положение своего клана в мире шаманов; излишнюю гордыню и высокомерие, будучи причисленными к членам легендарного клана Асакура, когда они (за очень редким исключением) не сделали ничего, чтобы увеличить престиж семьи … Но, несмотря на всё это, шаман никогда не хотел убить свою семью. Да, он сражался с ними; иногда, с огромным нежеланием (всё же они — его потомки!) убивал, но никогда столь сильно не жаждал уничтожить их. До этой жизни.       Шаман с тихой яростью смотрел на одиноко сидящего брата, что, немного склонив голову, внимательно прислушивался к окружающему его миру. На его глазах была плотная повязка, а вся его маленькая фигурка дышала непониманием, болью, страхом и одиночеством. Не нужно быть гением, чтобы понять, в чём дело: Асакура практически отказались от него. В конце концов, кому нужен не способный видеть шаман?       Нет, если бы Йо родился в простой человеческой семье, да даже в другом клане шаманов, его бы не оставили, не бросили прозябать в одиночестве... Но он родился в клане Асакура, как раз в тот момент времени, когда им нужен воин, способный сражаться. И пусть это не его вина, что всё обернулось так, что та авария отняла у него зрение, факта это не меняет. Он стал обузой, разочарованием семьи. Его нормально кормят, одевают, не причиняют физической боли, но не уделяют должного внимания. Их мать хотела бы быть с Йо, но маленький шебутной, зрячий Хару отнимает у неё всё внимание и силы, Микихиса вечно где-то пропадает, появляясь раз в несколько недель, а их бабушка занята тренировками Анны, невесты Йо. Что касается Йомэя, то тот просто игнорирует потерявшего зрение внука. Его ненависть к Хао столь сильна, столь неистова, что заставляет совершать глупые поступки: как, например, неосознанно срывать на маленьком Йо свою злость... И винить в произошедшем. Нет, он не поднимает на него руку, но слова, порой, ранят сильнее, чем-чтобы-то ни было в этом мире.       Да они даже духов не приставили за ним, чтобы приглядывать, прекрасно зная, что он не сможет самостоятельно уйти!       И это безразличие, равнодушие, убивают Йо сильнее, чем его осознание, что он никогда больше не сможет видеть.       Что же, кажется, ему, Хао, не оставили выбора. *******       Несмотря на свой весёлый неунывающий характер и доброту Асакура Йо всегда был умным, и наблюдательным ребёнком. Он быстро понял, что в его клане происходит, а, точнее, произошло, что-то странное; что-то, что принесло много неприятностей; что-то, что связанно с ним. Иначе с чего к нему такое отношение?       Но что? И когда?       Асакура Йо был странным ребёнком. Он выделялся даже на фоне своей необычной семьи, члены которой походили на чудаков и были явно не от мира сего. А что может быть ещё более странным, чем семья, способная общаться с духами умерших (ведь это оставляет свой след)?       Жизнерадостный, живой, солнечный — как и все нормальные дети. Наверное, именно эта нормальность и делала Йо странным, выделяла.       Асакура Йо был особенным. Особенным даже для семьи, что веками обладала способностью видеть и взаимодействовать с духами.       Он мог ощущать эмоции людей вокруг, а со временем — заглядывать в мысли. Эти способности были нестабильны: они, то потухали, практически пропадая; то взрывались, подобно гейзеру, заполняя его разум несмолкающими незнакомыми голосами и безудержными эмоциями. Заставляя расти, созревать быстрее.       И именно благодаря этим способностям, он узнал о самом охраняемом секрете клана Асакура; о причине, почему его дед так холоден с ним, что иногда казалось, будто он ненавидит само существование мальчика; почему его бабушка относится к нему отстранённо, словно боясь привязаться; а у его матери, когда она смотрит на него, во взгляде сквозит печаль и боль… Он узнал о его брате — об Асакура Хао — биче его клана.       И тогда мальчик решил доказать им, что он — не его брат: шутил, веселился, пытался растормошить свою семью, наплевательски относился к занятиям, обучению контролю фурёку, пытаясь показать, что не идеален, не так силён, как Хао… но, чтобы Йо не делал, отношение к нему не улучшалось, даже наоборот.       Единственный, кто нормально с ним общался, любил, был Матамунэ — древний кошачий дух, принадлежащий клану с самого его создания. К сожалению, кот не мог всё время находиться и присматривать за мальчиком, сопровождая его отца, куда бы тот не пошёл.       А потом была авария… за которой пришла тьма.       Йо был умным ребёнком. И знал, что с ним будет, особенно в свете того, какую ему пророчили будущую, а сейчас уже, несостоявшуюся роль (спасибо наконец-таки стабилизировавшимся способностям)… однако надеялся… Глупо, наивно… но он ребёнок, а они — его семья…       Они не отдали его в приют или ещё куда, но иногда, когда становится особенно одиноко, Йо отчаянно желает, чтобы его семья сделала именно это. Было бы гораздо легче. Да, сначала было бы больно, но потом бы эта боль ушла. Он бы привык, смирился, понял. Так было бы лучше…       Его размышления были прерваны чьим-то приближением. Средний Асакура заинтересованно склонил голову, услышав приближающиеся шаги. Ещё рано для ужина, а просто так его никто не навещает в течение дня. Может, что-то случилось, и кого-то послали за ним?.. А может… всё-таки от него не отказались?..       Однако, чем ближе подходил незнакомец, тем сильнее накатывали чужие эмоции: разочарование в чём-то или ком-то; ярость, направленная на этого «кого-то»; волнение и трепет, которые сменились удивлением, осознанием и каким-то злым весельем; тем сильнее становилось чувство родства, принадлежности, а потом крайне удивлённый Йо вслушался в мысли незнакомца:       — Привет, Йо, — этот негромкий приятный голос заставил маленького шатена, словно зачарованного, наклониться вперёд, туда, где перед ним присел неожиданно пришедший брат-близнец. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди, но он не боялся. В нём не было страха и ненависти к человеку напротив него, наоборот: какая-то часть была рада, счастлива. Всё, что мальчик чувствовал сейчас — волнение и трепет. Что Хао здесь делает? Зачем пришёл?       — Привет, Хао, — счастливо улыбнулся мальчик, удивляя своего собеседника полным отсутствием враждебности, и протянул руку к брату, отчаянно желая дотронуться до него. Почувствовать, осознать — он не один.       Огненный шаман, казалось, понял его молчаливую просьбу: со смешком схватил его за руку и, с глубоким вздохом, наполненным удовлетворением, притянул к себе, обнимая, буквально укутывая мальчика в своё пончо.       — Мой маленький Йо полон сюрпризов, — довольно промурлыкал Хао, сосредотачиваясь на разуме брата. Почувствовав его удивление и уловив только возникший вопрос, шаман отозвался прежде, чем он, вопрос, мог быть задан:       — Не только ты, малыш, можешь читать мысли… — и тут же тихо рассмеялся: его брата так легко удивить.       Конечно, мальчик всё мог понять и сам, но в данный момент, Йо больше сосредоточен на самом присутствии своего близнеца, чем на его мыслях. Да и способ, придуманный средним Асакурой пару лет назад, чтобы держать свои способности под контролем приносили плоды: теперь Йо мог, в некоторой степени, блокировать мысли остальных. Точнее, они звучали, где-то на краю его разума, неразборчивым фоном. И в тот момент, когда Хао объявил о своём присутствии, его близнец лишь краем скользнул по его разуму, только чтобы узнать, кто он.       А ещё древний шаман был крайне удивлён, что мальчик ни слова не сказал родне о своём даре. *******       Если бы кто-нибудь посторонний проник во внутренний сад клана Асакура, то был бы чрезвычайно удивлён тем, что двое мальчишек девяти лет, в обнимку, тихо и спокойно сидят в тени одного из деревьев. Могло показаться, что они спят: спокойные лица, закрытые глаза (у одного вообще была надета повязка), глубокое размеренное дыхание; однако это было совсем не так.       — Что ты здесь делаешь, Хао? — спустя несколько часов интенсивного общения с помощью телепатии, задал интересующий его вопрос Йо. Не то чтобы он не был рад неожиданному приходу брата, но не просто же так старший близнец появился только сейчас? При мысли, что он может уйти и не вернуться, сердце сжималось и становилось невыносимо больно.       — Пойдём со мной. — вместо ответа потребовал тот, крепче прижимая мальчика к себе, словно боясь, что тот убежит от него.       Йо застыл, потом чуть сместил голову на бок и приподнял, словно пытаясь заглянуть в лицо старшего мальчика.       — Знаешь, я давно наблюдаю за тобой, — рассеянно пропуская короткие пряди сквозь пальцы, начал древний шаман, уловив незаданный вопрос. — За тем, как ты растёшь и то, что я видел раньше мне не нравилось… Но ты нуждался в семье, спокойствии, стабильности и я не вмешивался, потому что не мог тебе этого дать… Однако то, что я видел в последнее время приводит меня в ярость, — угрюмо проговорил последнее, огненный шаман, чувствуя, как улёгшиеся было злость и ярость вновь поднимают свои головы. Хао глубоко вздохнул и уткнулся лицом в макушку брата, пытаясь успокоиться, не пугать своего маленького Йо, не оттолкнуть. То, что мальчик так легко принял его, можно объяснить только тем, что он, по сути, ещё ребёнок, и тем, что сам Хао не хотел причинить ему боль. Отношение Асакура к ребёнку тоже оказало не последнее влияние: совершенно понятно, что не получивший должного количества тепла и ласки мальчик потянется за тем, кто проявил к нему заботу. Его брат явно не совсем, а точнее практически, не понимает последствий действий древнего шамана в прошлом, того, что грозит людям, если желание основателя клана Асакура исполнится. А значит и не осознаёт, каким на самом деле монстром он, Хао, является. И, честно говоря, огненный шаман не горит желанием просвещать своего маленького брата. Не тогда, когда признал, как важен стал для него близнец.       Не тогда, когда связь активировалась окончательно.       Он уже чувствует её пульсацию, её «корни», что пронизывают их сущность, их души; то, как она начинает влиять на него, на них. Йо скорее всего ещё не ощущает, не понимает всего… Впрочем, и сам Хао много чего не понимает, но ясно одно — теперь он никогда не будет одинок в своих перерождениях.       — То, как они относятся к тебе, — тёмно-карие глаза шатена угрожающе сузились и полыхнули внутренним огнём, — это не допустимо. И раз они не оценили моего дара, то я собираюсь забрать его, прежде чем Асакура сделают непоправимое!       — Дар? — тихо поинтересовался Йо, полностью проигнорировав вспышку эмоций, пытаясь понять, чем может оказаться этот пресловутый «дар». И при чём тут он? Мальчик знал, что должен испугаться, почувствовав столь сильные отрицательные эмоции; убежать далеко и так быстро, как может; позвать на помощь… Но всё, что он чувствовал были безопасность и чувство защищённости, то чего он не ощущал очень давно. Наверное, с рождения. И он не хотел, чтобы эти чувства исчезли. — Что это?       — Ты, — улыбнулся Хао, скашивая взгляд на удивлённо замершего брата, полностью сосредотачивая на нём всё своё внимание.       — Я? — неверяще спросил тот. — Н-но я…       — Ты — вторая половина моей души, мой маленький Йо, — старший мальчик отодвинулся и мягко провёл рукой по лицу брата: по щеке, обводя скулы, легонько щёлкнул по носу, заставляя брата поморщиться, и поцеловал в лоб. — Ты — самое драгоценное, что у меня есть, и было, во всех моих жизнях, так почему удивляешься? Поэтому я спрашиваю тебя, Асакура Йо, хочешь ли ты пойти со мной? Оставить свою старую жизнь здесь и начать новую вместе со мной? Только помни, возврата не будет. Ты будешь моим и только моим!       — Я… *******       Спустя десять лет.       Англия. Лондон.       Они двигались синхронно плавно, не спеша. Капельки пота скатывались по загорелой, омрачённой несколькими шрамами, коже, под поверхностью которой чуть подрагивали в напряжении мышцы. Дыхание было глубоким размеренным, а тёмные волосы липли ко лбу.       Резкий поворот. Отступить на шаг назад, и вновь сделать резкий разворот. Взмах рукой, крутануться вокруг своей оси и снова нанести удар ногой. Резкие, плавные, повторённые не раз, движения, выученные наизусть, вбитые в подкорку, записанные в памяти.       Подсечка, удар, разворот и шаг вперёд.       Глаза закрыты, а по вискам и лбу скользят капельки пота. Им уже давно не нужно зрение, чтобы знать, где и кто находится; чтобы двигаться, не мешая другому. Такие тренировки стали неотъемлемой частью их расписания, их ритуалом, где они могут лишний раз побыть в гармонии друг с другом.       В единстве…       Резко присесть и замереть на месте, приходя в себя, распутывая сознания, вновь становясь из одного существа — двумя. Медленно выпрямиться, выдохнуть и расслабиться.       Чуть сбоку сразу же послышались хлопки, сопровождаемые восторженными восклицаниями маленькой девочки.       И это тоже было частью ритуала.       — Что ты здесь делаешь, Опачо? — со смешком спросил один из близнецов, поворачиваясь в сторону ребёнка, всё так же, не открывая глаз. — Разве ты не должна вместе с Канной делать домашнее задание?       — Опять прогуливаешь занятие? — с усталым юмором поинтересовался второй, являя миру тёмно-карие глаза. — Да, Опачо?       — Нет, учитель Хао! — затараторила негритянка, улыбаясь и подбегая ближе. — Я сделала все упражнения!       — Вот как? — показательно недоверчиво осведомился старший шатен, выгибая бровь. И оглянулся на подошедшего брата, принимая у него полотенце, — мы это обязательно проверим, когда спустимся вниз.       Девочка надулась на такое недоверие. Такое было всего один раз! В тот раз она очень спешила, что бы впервые посмотреть на тренировку Хао-сама и Йо-сама и не успела закончить, ведь другие говорили, что это невероятное зрелище! То, как они двигаются, всегда знают, где находится другой… Завораживающе, прекрасно, сверхъестественно. Каждый раз, наблюдая за ними, ей всегда кажется, что вместо двух человек в додзё «танцует» один, из-за чего по телу пробегают мурашки, то ли благоговения, то ли страха; тем не менее, что-то просто заставляет смотреть на них, не отрываясь.       Хотя их синхронность и единство проявлялись во всём, а не только тренировках и сражениях. И, как сказал Люциус, пробывший с близнецами дольше всех (если не брать в расчёт их отчима), так было всегда.       Всегда вместе, практически неотделимы друг от друга: очень редко можно было найти одного близнеца вдалеке от другого.       — Идём, Опачо, — выдернул девочку из размышлений тёплый голос Йо. Вздрогнув, она повернулась к парню, наткнувшись на его мягкую улыбку, и тут же сама рассмеялась: счастливая, что именно они нашли её столько лет назад.       — Поспешим, — хмыкнул Хао, первым выходя из помещения. За своими размышлениями, маленькая негритянка не заметила, когда шаманы успели переодеться в повседневную одежду. — Нужно заканчивать. Надеюсь, ты всё собрала, Опачо? Мы вряд ли будем возвращаться сюда в ближайшее время.       — Да, учитель. — кивнула она головой. — Но разве мы не рано направляемся в Японию? До начала Турнира ещё несколько месяцев!       Переглянувшись между собой, они в один голос ответили:       — Нет, это даст нам время подготовиться.       «Но это так же увеличивает шанс встретиться с одним из них…» — Йо едва заметно поморщился.       Хао нахмурился: он не забыл всю ту боль, что Асакура причинили его брату тогда, ведь её отголоски до сих пор теплятся в душе и теле Йо (как и его собственном), не давая ранам прошлого полностью затянуться — предательство близкого всегда оставляет тяжело затягивающиеся, гноящиеся раны. А с учётом того, что сам огненный шаман чувствует всё, что чувствует его брат и наоборот…       В тот раз Асакура повезло выжить в пламени Духа Огня… или не повезло, это с какой стороны посмотреть.       «Если они ценят свои жизни, то останутся в той дыре, что называют домом!»       «Это невозможно… Зная Асакура, они точно заставят его участвовать».       «Жалеешь его?» — изумился Хао, почувствовав жалость Йо.       «Не его», — покачал головой шатен. — «А ребёнка, которым он был когда-то…»       — Наконец-то возвращаемся, — радостный мужской голос выдернул парней из мрачных размышлений. — Интересно, как сильно за эти пять лет, изменился Токио?       Старший из близнецов насмешливо фыркнул, в то время как младший слегка пожал плечами, улыбнувшись.       — Кто знает, Амидамару… Кто знает… *******       Неделю спустя.       Япония. Токио.       Йо едва заметно поморщился, сдерживая желание помассировать виски: его голова готова была взорваться от всего этого шума и гама. Да и болезненное дёрганье в груди тоже не добавляло настроения: связь, что соединила их столько лет назад, не «терпела» расстояния. Помнится, в первые несколько лет они не могли отойти друг от друга дальше, чем на несколько метров. Но, благодаря терпению и «тренировкам», они смогли увеличить этот «показатель» до нескольких километров. Например, сегодня Йо сопровождает группу, отправившуюся за покупками; в то время как его близнец находится за городом, тренируя Опачо.       От брата пришло чувство поддержки и сочувствия: Хао понимал, как трудно ему приходится среди толпы (и без «возмущения» связи, а уж что говорить сейчас…). Труднее, чем старшему Асакуре и Опачо, ведь способности Йо гораздо сильнее, совершеннее (из-за отсутствия зрения), чем у них. Иногда огненному шаману казалось, что его собственная телепатия усилила и без того сильную способность младшего брата читать людей.       — Йо-сама, вы в порядке? — встревоженный женский голос прервал размышления парня.       — Всё хорошо, Марион, — уголки губ Асакура дрогнули, складываясь в лёгкую успокаивающую улыбку: очень приятно, когда о тебе беспокоятся, особенно искренне. — Ты же знаешь, как на нас… меня влияют толпы. — Он вновь поморщился, ох уж эта их проклятая привычка, потребность говорить о себе во множественном числе. Они борются с ней вот уже десять лет и всё без толку.       — Мы можем вернуться, — блондинка подошла ближе, обеспокоенно вглядываясь в его лицо своими зелёными глазами. — Канна, Бэзил и Ямада-сан могут закончить сами…       — Не волнуйся, — отмахнулся Йо, понемногу «сворачивая» дар, сосредотачиваясь на своём собственном разуме, — на… мне нужно некоторое время отдохнуть, вот и всё. — Сведенные напряжением плечи расслабились, когда хаос громких голосов стих, став почти неразборчивым гулом. Парень протянул руку к подростку. — Побудь пока наш… моим проводником, хорошо?       — Конечно! — радостно улыбнулась Фауна, чего её собеседник уже не мог «увидеть», и подхватила за руку, ведя вслед за увлеченно переругивающейся парочкой Канна-Кодзи. Бэзил же замер на месте, дожидаясь их.       Они застыли у витрины одного из магазинов, размышляя нужны ли им дополнительные одеяла и палатки, когда их спокойствие было потревожено: в стоявшего немного в стороне Йо кто-то на полной скорости врезался, сбивая с ног. Не ожидавший подобного, парень смог только беспомощно взмахнуть руками и распахнуть слепые глаза, прежде чем упасть на землю. Он едва сдержал стон боли, когда сверху на него довольно болезненно упала чья-то тушка.       Шатен сразу же почувствовал тревогу брата и тотчас попытался его успокоить: только разозлённого Хао тут не хватало для полного счастья.       — Эй! — недовольный мальчишечий голос, раздавшийся прямо над ним, оторвал Йо от его занятия, заставив рефлекторно вскинуть голову. — Смотри куда прё!.. — Возмущённый вопль захлебнулся, стоило полупрозрачному клинку коснуться шеи нарушителя.       «Шаман» — пронеслось в голове у Йо, когда он «подключился» к разуму Кодзи, отсекая остальные, чтобы быть в курсе событий.       — Слезь с него, мальчишка! — прорычал Амидамару, возвышаясь над перепуганным подростком.       Вот она — обратная сторона, будучи связанным со сверхъестественной стороной мира. В отличие от остальных существ, духи и некоторые разновидности демонов не могут воздействовать на живых, однако если в тебе есть хоть капля фурёку, то ты уже попадаешь в зону риска. И чем больше задействовано духовной энергии, тем сильнее воздействие. Вот почему духам нужны шаманы или медиумы, чтобы контактировать с миром живых. И вот почему шаманы должны быть предельно осторожны, когда дело касается диких и злобных духов. Одно неверное движение, особенно когда нет нормальной защиты, и ты — труп.       Йо довольно хмыкнул, почувствовав, как, до сих пор, не извинившегося грубияна просто-напросто сдёргивают с него.       «Ничего», — прошептал полный ядовитой насмешки голос брата в голове, — «ему будет полезно…»       Коротко кивнув головой Ямаде в благодарность за помощь, юноша легко поднялся на ноги. Остальные уже столпились возле него, мрачно взирая на подростка.       — Да что вы себе позволяете?! — возмущался пацан 14 лет, тщетно пытаясь вырваться из хватки мужчины. Йо нахмурился, что-то в этом ребёнке, в его фурёку, казалось знакомым, но что?       — Хару! — низкий недовольный, с едва уловимыми мурлыкающими и рычащими нотками, голос заставил шатена замереть в удивлении. Он не слышал этот голос вот уже десять лет.       «Матамунэ?!» — шокировано пронеслось у него в голове.       «Асакура!» — вторил ему брат, вспыхнув ненавистью, яростью и злостью.       — Простите, пожалуйста, — поклонился кот, — у моего подопечного довольно сложный характер…       — Это не повод быть грубым! — перебила его Бисмарк, сверля насупившегося отпрыска Асакура, которого уже довольно сильно отчитали, недовольным взглядом синих глаз.       — Нет, — покачал головой дух, — но…       — Уходим, — прервал назревающую перепалку Йо, шагая прочь.       Не стоит искушать судьбу: даже если дух и мальчишка его не узнали, нужно уходить как можно скорее, кто знает, где могут быть другие? Хоть Хару и считает, что его отпустили в одиночестве (если не считать Матамуне), это не значит, что Йомэй пренебрежёт его безопасностью и жизнью. Старик ведь знает, что они с Хао до сих пор в мире живых, несмотря на все его старания.       Юноша рассеяно потёр занывшую грудь: он почти вновь чувствовал ту тёплую алую кровь, что мгновенно пропитала его одежду и жар того безудержного беспощадного пламени, сжигающего всё на своём пути, подпитываемого яростью и ненавистью Хао…       Да, та ночь изменила всё…       — Но!.. — попыталась возразить Канна: неужели они так просто уйдут и этому мелкому поганцу сойдёт это с рук? Неужели Йо-сама стерпит такое оскорбление? Будь здесь Хао-сама, от этого жалкого шамана не осталось бы и воспоминания!       Йо замер в середине движения и немного повернул голову в её сторону.       — Ты что-то сказала, Канна? — тихо и приятно спросил он, позволив их общей злости и раздражению вырваться на свободу, отчего его голос получил эхо, словно одновременно с ним говорил ещё один человек.       — Н-нет… — запнулась девушка, делая неустойчивый шаг назад, на какое-то краткое мгновение ей показалось, что вместо юноши впереди стоит Хао-сама. Очень злой Хао-сама. Она на жалкую секунду забыла, каким ужасающим может быть брат её лидера. Асакура Йо может быть добрым и прощающим, но если его разозлить…       — Возвращаемся, — коротко бросил шатен, уверенно направившись в сторону их временного дома, внимательно просматривая все встреченные разумы.       Сглотнув, синеволосая пошла следом, кинув взгляд на бледных «коллег»: кажется, не только она видела произошедшее… и понимала причины, и последствия такого поведения.       «Учитель в ярости», — Бисмарк внутренне вздрогнула, осознав это. Что могло такое произойти, чтобы оставить их господина в таком ужасном настроении, которое передалось его брату?       Шли они не долго: стоило шаманам отойти в более нелюдимый район, как Йо резко остановился, оперевшись рукой в стену, благо стоял рядом.       — Йо-сама! — закричала Марион, однако Канна остановила её и остальных, готовых рвануть на помощь. — Канна!?       — Идите вперёд, — серьёзно и тихо сказала синеволосая, не спуская взгляда со слепого шатена, — если это то, о чём я думаю, то вы здесь не помощники… Я сама разберусь.       Стоило девушке подойти ближе, как средний Асакура выпрямился. Немка отметила едва заметную дрожь, сотрясающую его тело; испарину, что покрыла лоб парня, слегка поверхностное дыхание и начавший распространяться румянец на щеках. Она сглотнула ещё раз: о да, девушка прекрасно знала, причину текущего состояния младшего брата её господина.       — Канна…       — Я знаю, — тут же отозвалась Бисмарк. — Не волнуйтесь, Йо-сама. Я обо всём позабочусь.       Улыбнувшись краешком губ, парень исчез. *******       Не успел шатен появиться в комнате, как его тут же повалили на футон, заведя руки за голову, а чьё-то горячее тело прижало его к полу, блокируя возможность сопротивляться. Но парень не боялся: он прекрасно знал «нападающего», чувствовал все его эмоции и желания.       И от этого становилось только хуже… или лучше?       — Хао… — хрипло выдохнул юноша, буквально кожей чувствуя пламенный внимательный взгляд своего близнеца. Его напряжение, ярость, ненависть… желание и похоть… Чувства, что медленно поглощали, захлёстывали и самого Йо, его здравомыслие.       Длинные, ничем не сдерживаемые, волосы скользнули по напряжённым плечам юноши, щекоча ставшую очень чувствительной кожу, когда старший близнец навис над братом. Йо медленно облизал свои обветренные губы, приковав к ним всё внимание Хао, словно тот никогда не видел ничего более интересного. Замерев на мгновение, огненный шаман преодолел разделявшее их расстояние и впился в его губы обжигающим отчаянным поцелуем, вкладывая в него все свои эмоции, разрывающие изнутри.       Напряжение ещё больше возросло. Младший близнец всем своим существом чувствовал, как его брат теряет контроль над собой, как он (контроль) утекает сквозь пальцы, грозясь окунуть их обоих в безумие. Но именно это и нужно, необходимо. Сбросить оковы, раствориться в бушующих эмоциях…       — Ха-ао… — хрипло простонал Йо, зарываясь освобождёнными руками в длинные шелковистые волосы, выгибаясь, прижимаясь к крепкому телу партнёра, когда его брат переключился на подбородок, шею, в то время как одна из его рук, проникла под ткань футболки, потянув вверх.       От мешающей одежды избавились быстро, буквально срывая её друг с друга, в стремлении избавиться от преграды, что мешала коснуться голой кожи. Сейчас ими руководили эмоции, желания; сводили с ума, мешая связно мыслить.       Хао прикусил ему шею, вырывая громкий стон, спустился ниже, выцеловывая грудь, живот, стискивая бёдра извивающегося брата, медленно доводя его до сладострастной истомы, с каждым прикосновением опускаясь все ниже к паху.       — Ох… Хао… — стонал Йо, пытаясь заставить любовника поскорее прикоснуться к изнывающему члену. — Ммм…       «Да, Йо?» — спросил шаман, коснувшись возбуждённой плоти брата, глотая его стон.       «Возьми меня», — прошептал младший шатен, утягивая партнёра в новый нетерпеливый поцелуй, — «трахни меня сейчас же!».       Старший близнец зарычал, его пальцы скользнули в тугое горячее отверстие, растягивая и заполняя. Пара минут, показавшихся вечностью, и в тугое колечко рывком вонзился член, заставляя обоих стонать от удовольствия.       Сердце стучало как сумасшедшее, грозя выскочить из груди, кровь грохотала в венах. Их связь открылась в полном объёме, изливая, усиливая эмоции, ощущения, грозя свести с ума от их интенсивности.       Хао практически не контролировал себя: резкие, рваные, глубокие проникновения заставляли Йо кричать, извиваться и подмахивать ему, приводя обоих в экстаз.       Однако долго так продолжаться не могло: слишком ярко, сильно. Несколько глубоких мощных толчков и Йо закричал от наслаждения, изгибаясь, слыша, как его брат вторит ему таким же криком, изливаясь внутри него. Кончив, огненный шаман обессилено рухнул на близнеца, придавливая того к футону.       «Легче?» — запустив пальцы в длинные волосы брата, мягко массируя, поинтересовался Йо.       Фыркнув, Хао выскользнул из тела брата, устраивая голову на его груди, прислушиваясь к успокаивающемуся сердцебиению.       «Знаешь же ответ…» — отозвался древний шаман.       Действительно, от пожирающих, сводящих с ума ненависти и ярости не осталось и следа, лишь едва тлеющие угольки, что когда-то были пожаром.       «Хорошо…»       «После первого тура», — сказал старший шатен, — «они не будут ждать нас…»       Йо промолчал.       «В этот раз им не уйти». *******       Он знал, что что-то не так. Чувствовал это в воздухе: тишина, не прерываемая шелестом ветра и напряжение, давившее на плечи неподъёмным грузом. Такое бывает перед самым сильным и разрушительным штормом. Вот только Йомэй знал, что погода не имеет к этому никакого отношения. Ощущал, видел знаки. Ожоги, оставшиеся от пожара десять лет назад, вот уже несколько дней не переставали болеть и ныть... Напоминали… не давали забыть, стереть из памяти…       — Здравствуй, дедушка… — раздавшийся в стороне мужской голос заставил старика вздрогнуть и резко развернуться, натыкаясь взглядом на, чем-то неуловимо знакомого, юношу 19 лет, с длинными каштановыми волосами, завязанными в высокий хвост. Парень стоял, прислонившись плечом к стене дома, плотно закрыв глаза (намётанный глаз старого шамана мгновенно выцепил катану, висевшую на поясе). Асакура хотел было возмутиться вторжением в частную собственность, когда до него дошёл смысл сказанного.       Йомэй почувствовал, как кровь стынет в жилах, когда понял, кто зашёл к ним в гости. Пусть он и видел его в последний раз десять лет назад, не признать своего внука, особенно после такого приветствия, шаман не мог.       — Йо… — мрачно отозвался старик, одаривая юношу тяжёлым взглядом. А кто ещё это может быть? Хао никогда бы не назвал его дедом: тот вообще не считает Асакура своей семьёй, не то, что бы они приняли его в лоно семьи после всего того, что он натворил…       «Хао!» — глаза старого Асакура широко распахнулись, — «если Йо здесь, то где он?!»       Словно в ответ на его мысли, по периметру территории, окружающей дом, взревело пламя, отрезая возможные пути отступления, а незваный гость усмехнулся:       — Брат тоже здесь, дедушка, — ядовитая насмешка скользнула по тонким губам шатена, когда он оттолкнулся от своей опоры и прошёл несколько шагов вперёд, блокируя путь. — Не думаешь ли ты, что Хао отказался бы поприветствовать вас, когда вы, наконец-то, выползли из той дыры, в которую забились?       Йомэй нахмурился, загоняя панику и страх внутрь себя, и выпустил своё фурёку, призывая духов на помощь. Зелёные маленькие духи мгновенно появились за его спиной. К сожалению, это единственное, что он мог сейчас противопоставить визитёру, на остальное нужно больше времени. Да и не предполагал он, что придётся сегодня сражаться. Расслабились и забыли, кто у них во врагах; посчитали, что в безопасности, раз за столько лет он ещё не напал.       — Ах да, твои любимые помощники, — протянул парень, удивляя родича своей осведомлённостью. Словно он мог видеть их… но ведь это невозможно! Да и выброс энергии был маленьким, по нему трудно определить, как именно собирается поступить шаман, так как сделать можно многое, — неужели ты всерьёз считаешь, что этого будет достаточно, чтобы победить нас?       Промелькнул холодный стальной отблеск, раздался тихий свист рассекаемого воздуха, заглушивший рёв огня и треск горящего дерева, и на пол упали половинки зелёных листьев, бывшие вместилищем духов.       — Не зазнавайся, мальчишка, — с ненавистью зашипел старик, делая шаг назад и вновь призывая духов. Не обращая внимания на, заполонивший воздух, дым. — В прошлый раз не я, поджав хвост, убежал с поля боя!       Губы Йо скривились в презрительной усмешке:       — Поле боя? Ты называешь то, что произошло в тот день боем? Скажи, — внезапно склонил голову на бок парень, заставив Йомэя напрячься. — А ты рассказал своему дражайшему внуку, как погибла наша мать? Сказал, кто виновен в её гибели?       — Он знает достаточно! — вздёрнув подбородок, ответил старый Асакура, стараясь незаметно нащупать несколько офуда, что всегда носил в карманах.       — Вот как… Что же… — тихо произнёс Йо, его лицо застыло в маске безразличия. — Мы узнали всё, что хотели… — рука с катаной, по которой тотчас побежала фурёку, медленно поднялась над головой, а за спиной, на несколько долгих мгновений, надёжной неприступной скалой застыл дух, прежде чем раствориться потоками силы, становясь единым с клинком. Длинные светлые, пепельные волосы, напоследок, скользнули по плечам придавая уверенности, сил идти до конца.       Юноше было всё равно, что его родич судорожно бормочет заклинание, вцепившись мёртвой хваткой в офуда; наплевать, что где-то там, за барьером огня, в панике бегают люди, пожарные, в отчаянной попытке потушить только сильнее разгорающееся и быстрее распространяющееся пламя; безразлично, что в этот самый момент, клинок его брата пронзает сердце их бабушки — Кино, что без сопротивления приняла свою судьбу, а Дух Огня пожирает её душу…       Асакура выбрали свою судьбу в тот момент, когда решили противостоять Хао; позволили их матери умереть.       — Не волнуйся, дедушка, — по губам шатена скользнула ледяная бездушная улыбка. Клинок сиял: потоки фурёку окутывали холодную сталь, давая новую форму, меняя её под натиском воли шамана и его духа-хранителя… — Мы позаботимся о Хару, в конце концов, — Йо замер, растянув губы в, поистине, пугающей улыбке, — он — наш младший брат.       Небрежный лёгкий взмах духовным оружием — и все призванные на защиту шикигами растворяются, словно их и не было. Поставленный наспех барьер с хрустальным печальным перезвоном разбивается, не в силах до конца остановить сорвавшуюся с меча алую волну. Старик падает на пол, сжимая культю, что менее минуты назад была его рукой. На глубокий порез на животе и груди он не обратил, ровным счётом, никакого внимания.       — Чудовище, — прохрипел Йомэй.       — Возможно, — вновь занося клинок для удара, прошептал юноша, — вот только ты не лучше.       Удар. Полулысая голова старика, сделав полукруг, орошая всё своей кровью, падает на землю, прокатившись несколько метров; а его тело заваливается назад. Появившегося новоявленного духа мгновенно пронзает рука парня, уничтожая, стирая из реальности: этот человек не достоин послесмертия, не достоин перерождения.       Йо чуть повернул голову в сторону, почувствовав приближение ещё одного источника фурёку, преодолевшего пламя, а это значит только одно…       «Кажется наш последний гость прибыл, брат…» — прошептал шатен, появившемуся рядом близнецу.       — НЕТ! — надрывно закричал появившийся темноволосый мужчина, увидев обезглавленное тело своего отца.       — Ты, как всегда, опоздал, Микихиса, — одновременно с Йо заговорил Хао, резким движением руки смахивая со своего клинка оставшиеся капельки крови.       — Вы… — прорычал их отец, заливаясь горькими слезами. — Мало вам было Кейко, теперь вы решили забрать у меня родителей?!       Шатены синхронно склонили головы, с интересом рассматривая шамана перед ними. Похоже бедный идиот не знал правды. Или не желал знать?       — Зачем нам её убивать, когда она единственная, кто любил нас? — спокойно спросили близнецы, делая шаг вперёд. — Зачем, если она единственная, кто хотел видеть нас живыми? — Они разошлись, обойдя убитого горем мужчину с двух сторон. — Счастливыми?       — Вы не достойны счастья! — Микихиса сделал рывок в сторону Йо, посчитав его слабейшим, решив забрать у врага то, что он ценит больше всего.       И просчитался.       Огромные алые, состоящие из огня, пальцы схватили мужчину, сжимая, практически раздавливая, ломая кости. Близнецы, взявшись за руки, спокойно, равнодушно следили за агонией того, кто был ответственен за их появление в этом мире. Их тёмно-карие, практически чёрные глаза, отражали яркое пламя, что пожирало дом Асакура и его окрестности.       — Не волнуйся, отец, — внезапно заговорили они, безразличные к его крикам, к его боли, — мы передадим Хару и Анне твоё прощание.       Это было последнее, что услышал Асакура Микихиса, прежде чем его поглотило пламя Духа Огня.       Близнецы несколько долгих минут следили за горящими останками родственников и особняка, что на протяжении нескольких веков принадлежал Асакура, прежде чем исчезнуть, возвращаясь в Токио.       В данный момент они избавились от главной угрозы.       Конечно, есть ещё и Хару, который является их братом; Анна, что подчинила себе Бусы Асакура и хранителей Чо-Сенджи-Ракетсу, но они не являются достаточно сильными, чтобы воспринимать их всерьёз.       Они молоды, у них нет достаточно опыта, чтобы противостоять близнецам. Не тогда, когда Хао и Йо делят между собой память, силу и способности.       Не тогда, когда они проживают одну жизнь на двоих.