История болезни

Трек: Eminem - Kings never die Карим лежал, уперевшись взглядом в густую темноту перед собой. Просто чёрный потолок. Просто огромная боль внутри, которую невозможно заглушить. Парень переворачивается на бок, шмыгая носом, и уговаривает себя попытаться заснуть. Но на самом деле это тяжелее, чем кажется. Его душу абсолютно ничего не грело. Карим ненавидел ночь, ненавидел такие моменты. Как закроешь глаза — тут же переносишься в другую, абсолютно параллельную вселенную. Вселенную, где он был рядом. Алфёров просто не может абстрагироваться от наваливающихся мыслей. Он думает о том, как бы сейчас было тепло и уютно рядом с ним. Как бы было спокойно и так абсолютно естественно, если бы Он сейчас лежал рядом. Тимур бы нежно прижимал к себе засыпающего Карима, возможно бы моментами мог позволить себе поцеловать парня в лоб, или просто размеренно и спокойно выдыхал горячий воздух прямо Алфёрову в оголенную шею. Тимур бы просто был рядом. Мгновение, и все эти грёзы исчезают как приятное, но короткое сновидение. Они улетали в какую-то бездну людских мечтаний, а вот Карим по-прежнему оставался здесь. Бельё в грязно-синюю клетку уже вызывало у Алфёрова рвоту. Пастельного цвета стены, что тянулись по всему корпусу, резали Кариму глаза. Неизменность обстановки несомненно выводила из себя, но в целом, трудно поверить, но Кариму было как-то всё равно. Ему казалось, что здесь он наконец обрёл пусть и временное, но хоть какое-то спокойствие. Все дни проходили размеренно-лениво, без какой-либо спешки или нервотрёпки. В таком жизненном ритме, о котором парень уже успел позабыть. Не было ни истерик, ни сломанной судьбы, ни отчаяния, ни мыслей о том, что он утратил какую-то свободу, что находится по ту сторону забора. Если уж на то пошло, то кому вообще нахуй сдалась такая «свобода»?! Карим тихо усмехается себе в подушку. Действительно, что ему давала вся та неограниченная запретами жизнь? Разве что ежедневные истерики и регулярный приём наркотических веществ. Так себе перспектива, если честно. Так себе… У парня резко застревает комок в горле. Мозг вдруг начал лихорадочно прокручивать хронологию событий последнего месяца. Кариму было неприятно вспоминать, но казалось, что если он сейчас это не сделает, то уже не заснёт. Парень медленно закрыл глаза. — Карим, тебе нужно профилактическое лечение, ты же понимаешь? — аккуратно и вкрадчиво спрашивает психиатр, чуть склоняя голову вниз. Алфёров обречённо кивает. Если ему сейчас не помогут, он просто сведёт свои счёты с жизнью. — Хорошо…- медленно выдыхает пожилой мужчина с густой седой бородой, — Для поступления в клинику мне нужно заявление твоих родных и знакомых. Так сказать, характеристика твоего психического состояния. Какие-нибудь обыденные странности или выпады. Просто скажи: кто может подтвердить твою проблему? Мужчина выжидающе устремил на Карима свой серьёзный взгляд. Алфёров только опустил голову. — Никто, — наконец отозвался парень, сжимая губы. — Совсем никто? Карим, милый, может ты всё же подумаешь? Друзья… — Нет, — резко перебил Алфёров, слегка качнув головой. — Знакомые, коллеги? — снова отрицательный жест. Доктор, сам того не замечая, накаливал неустойчивую психику Карима до невозможного предела. — От…ношения? — неуверенно переспросил мужчина. — М-м, — жалобно промычал Карим, уперевшись нефокусирующим взглядом в пол. «Отношения», ахах. — Ну хотя бы родители?! — отчаянно воскликнул мужчина. — Нет у меня никого! — резко закричал Карим и быстро поднялся из кресла, -Никого, ясно?! Да, блять, я совсем один! Я не такой же, как вы: меня не встречают дома с приветствиями и натянутыми улыбками! На мне не плачутся многочисленные фальшивые друзья, которым только волю дай, и они обязательно тебя кинут! У меня нет отношений и человека, который строит из себя преданного на всю жизнь, а потом просто… Потом просто… — у Карима дрожали губы. Ему приходилось злиться на самого себя за свою беспомощность. Алфёров тяжело дышал, его всего трясло от отчаяния и гнева, — Исчезает…- наконец закончил Карим и широко распахнул влажные глаза. Его всего будто парализовал минутный ступор, — Он просто исчезает…- без эмоций повторил парень и, схватившись за голову, сел обратно в широкое кожаное кресло. Он очень сильно злился, больше всего на самого себя. Его ладони множественно проходились по уставшему лицу и волосам, ему приходилось уговаривать себя успокоиться. — Вы же в состоянии сами написать мою характеристику? — придя в себя, тихо спросил Карим, не поднимая взгляда. Доктор, который до этого молча смотрел на взвинченного парня, понимающе кивнул и испустил через нос тяжёлый выдох; его крепко закусанные губы уже начали местами бледнеть. — Конечно, Карим. Конечно, милый. Парень моргнул несколько раз, подавляя желание развязать тот самый, больно раздражающий его горло ком. Всё происходящее после Карим запомнил очень смутно: регистрация, просьба дежурной мед.сестры отдать ей все острые и наносящие вред предметы, включая шнурки и ремень, потом длинный-длинный коридор и просторная палата, в которой на Алфёрова тут же накинулись только с одним вопросом: «Сколько ты лежал в наблюдательной зоне?». Но они не знали, что наблюдательная палата не коснулась Карима. Благодаря заботливым стараниям его психиатра, Алфёрова сразу перевели в лечебный корпус, нарушив при этом некоторые правила. Карим, вспомнив об этом, слегка улыбнулся, а потом почти сразу осознал, что глаза его начали медленно слипаться. Алфёров быстро глянул на огромные электронные часы, находящиеся в коридоре, которые было видно из прозрачной двери палаты. Табло показывало 5:54. Блять… *** — Я прошу вас, — низкий голос Тимура слегка подрагивал, — Этот человек очень важный, ему нельзя здесь оставаться. Есть же вариант каких-нибудь препаратов на дому, а не в клинике. — Басота нервно ковырял заусенцы на своих больших пальцах. Улыбающийся мужчина, который слегка крутился на своём стуле то в одну, то в другую сторону, иронично хмыкнул. — Я не ставлю больным диагнозы, молодой человек, — произнёс полный мужчина в кресле, — Всё зависит от решения его психотерапевта. — Но Сергей Геннадьевич сказал, что всеми справками заведуете вы! — разозлился парень. — Тогда я должен с ним посовещаться, — отвлечённо отозвался заведующий. — Вы говорите это уже третью неделю! — окончательно вспылил Тимур. Мужчина бросил на Басоту осуждающий взгляд. — Простите, — кашлянул парень. Заведующий принялся громко постукивать ручкой по столу. Тимур отвернулся от него и крепко сжал кулаки, пытаясь собраться. — У меня есть деньги, — быстро сказал Басота, повернувшись лицом к мужчине, — Много, — добавил парень и нервно сглотнул. Заведующий преувеличенно оглядел Тимура с ног до головы, а затем, не скрывая насмешки, коротко хохотнул. — Я знаю, — оставаясь серьёзным, ответил на это Тимур, — Говорите любую сумму за его выписку. Я смогу осилить, можете не сомневаться, — твёрдо произнёс Басота. Его уверенный взгляд якорём упёрся в глаза зажидочного толстяка, выражение лица которого уже не было столь же воинственным. Тимур ехидно улыбнулся, когда мужчина подцепил толстыми пальцами жёлтый, лежащий рядом стикер. *** Подъём в шесть утра — это абсолютно точно то, о чём только и мог мечтать Карим. Превосходное начало дня. Алфёров криво сидел за длинным столом и лениво перебирал ложкой густую субстанцию, которую здесь называли кашей. Она была неестественного серого цвета, что свидетельствовало о препаратах, которые туда намешали. Сначала парень задумывался: почему некоторым больным таблетки спокойно отдают, а другим, собственно, толочат в еду? Но ответ нашёлся почти сразу — напрямую таблетки на дают тем, у кого высок риск сорваться на истерики в роде: «Вы что, считаете, что я сумасшедший?!», отсюда и стремление лишний раз перестраховаться и обезопасить себя, и, как говорится, своих близких. Бляди. Но подобное отношение выводило Карима из себя ещё больше, наконец доведя парня до того, что он просто перестал есть. За весь день он мог пожевать лишь хлеб, но не притрагивался к своего рода «нормальной» пище. Пару раз его заставили есть силой, но во все последующие разы Алфёров уже научился мастерски конспирироваться и нашёл 1000 и 1 способ куда спрятать так и не съеденную еду от глаз санитаров. Но сейчас сделать это было практически невозможно. Карим просто тупо смотрел на свой завтрак, тяжело вздыхая над полной тарелкой, будто пятилетний ребёнок в детском садике. — Карим, пойдём со мной, — ласковый и заботливый голос заставил Алфёрова выйти из пелены размышлений, — Тебе ведь нужно на уколы, помнишь? — лицо молодой мед.сестры сегодня как-то по-особенному сияло. Карим, что это за трепетное шевеление в твоей душе, чувствуешь? Это зарождение какого-то светлого и забытого за это короткое время чувства. Это волнующая надежда. Парень тут же поник головой. Ведь ещё больнее становится от того, что ты питаешь надежду там, где её не может быть в принципе. — Ну же, Карим, не упрямься, — подбодрила девушка, и Алфёров обречённо встал из-за стола. Его больничные тапочки громко зашаркали по светлому коридору. Работница быстро шла впереди, широко улыбаясь. Алфёрову уже было стала любопытна причина столь хорошего настроения мед.сестры, как вдруг он наткнулся взглядом на три стоящие вдалеке фигуры. Сердце Карима забилось в бешенном ритме, живот ощутимо свело, а в глазах неприятно защипало. Алфёров замедлил шаг, позволяя молодой девушке обогнать себя, и закрыл рот руками. Ему пришлось приглядеться. С левой стороны стоял заведующий отделением: толстый мужчина в неопрятном деловом костюме и с недовольным лицом. С правой — кротко улыбающийся пожилой человек с холено ухоженной седой бородой. А вот ровно по середине стоял Он. Тимур выделялся на фоне двух взрослых мужчин своим ростом; парень молча сжимал губы и в волнении сильно теребил низ своей футболки. Его внутреннее состояние сейчас можно было описывать как самое напряжённое в мире. — О, Господи…- Карим закрыл лицо руками. Теперь он всё понял, — Я просто…- парень несколько раз слепо оглянулся за свою спину, при этом тихо скуля, а потом у него внутри что-то сломалось. Он просто заплакал. Два молодых человека с бешенными эмоциями прижимались к друг другу, стараясь оказаться на самом тесном уровне. Карим был не в силах успокоиться и взять себя в руки. Он, по-прежнему тихо всхлипывая, опустился перед Басотой на колени и крепко обнял Тимура за талию, утыкаясь лбом в его живот. Алфёрову приходилось жмуриться и давить в себе чересчур уж шумные вздохи. Басота с силой приподнял голову Карима и неразрывно соединил их лбы, чувствуя, как его ладони, лежащие на спине Алфёрова с каждым вздохом приподнимались. — Пойдём домой, — тихо произнёс Тимур на ухо Кариму, скользнув ладонью по его щеке. Алфёров поднял взгляд на Басоту. Тот улыбнулся ему в ответ и снова сжал свои тонкие губы, словно пытаясь спрятать в этой улыбке неестественную красноту своих глаз. Карим кивнул ему и медленно поднялся на ноги. *** И сейчас, в этой такой приятной и успокаивающей темноте всё казалось Кариму родным, любая вещь вызывала свет в его душе. Тимур спокойно лежал рядом, накрепко прижимая Алфёрова к себе. Время от времени Басота мог приподниматься и целовать Карима в губы, а всё остальное время Алфёров чувствовал его ледяные пальцы на своей шее. Так привычно и естественно, так по-домашнему, и так навсегда…