Другой исход

*** Пробуждение было ровно настолько обволакивающе приятным, насколько отвратительным было ощущение, с которым Сэм провалился в сон накануне. Он, конечно, ко всему привык, но мотель даже на Динов невзыскательный вкус был жуткой дырой, в которую, наверное, уже лет двадцать не наведывалась санитарная инспекция. Пища в ближайшем к этой дыре кафе оказалась рассчитанной исключительно на тех, кому абсолютно безразлично, мяукало когда-либо то, что лежит в тарелке, гавкало, или пищало, шныряя по мусорным бакам – то есть, опять же, на Дина. С которым Сэм в довершении вечера не сказать, чтобы непредсказуемо, но тем не менее, весьма бурно поругались. Несносный старший поорал, повыделывался, забросал его псевдоостроумными сентенциями, а потом, демонстративно расшвыряв вещи на кровати, удалился, не забыв громко хлопнуть дверью. Очевидно, помчался делиться обидой со своим крылатым дружком, либо с ним же пустился во все тяжкие по барам и борделям... В общем, уснул Сэм с твердым намерением отбыть рано утром, куда глаза глядят, неважно – в Атланту, Денвер или Детройт. Ибо что бы Дин ни говорил, следовало признать: он всегда останется мистером «Я делаю это ради твоего блага, маленький брат», а равноправие и умение прислушиваться к чужому мнению в семье Винчестеров можно смело и окончательно поместить в раздел мифов… Мифов… Потолок – еще вчера серый и покрытый трещинами и пятнами от прихлопнутых москитов сегодня был идеально бел и весьма искусно расписан популярными сюжетами легенд на тему убиения разномастных чудовищ прекрасными обнаженными юношами. Сэм напрягся, и как выяснилось совсем скоро – не напрасно. Перемены коснулись не только потолка. Метнув взгляд туда, где должна была стоять кровать с распластавшимся по-лягушачьи Дином, окружённым отвратной смесью сладковатого аромата женских духов и запаха дешевого пойла, Сэм обнаружил миленький столик. С огромной фарфоровой вазой. И, черт побери, в вазе были белые пионы. При всей злости к брату, подобную замену Сэм совсем не склонен был считать равноценной и адекватной. Ковры, зеркала и изящные гобелены Сэм отметил уже мельком, лихорадочно натягивая на себя одежду, которая, слава Богу, оказалась на привычном месте, хотя колченогий стул, на котором он разложил её накануне, превратился в вычурное кресло. - Дин! – прошипел Сэм, озираясь по сторонам, словно Дин мог прятаться под дурацким столиком или с воплем «Сюрприз!» выскочить из-под кровати. – Кас? Чёрт, опять ангельские шуточки… Дин?!! Дина не было. Нигде. Не было даже следов его пребывания: ни разбросанных носков и маек, ни огрызков, ни порножурналов, ни любимого набора для чистки оружия. Телефон «обрадовал» Сэма гробовым молчанием – на линии не было даже шелеста помех. Не отвечал ни один номер, словно Сэм оказался под колпаком, как жук, накрытый стаканом. «Будто в ящике…» - всплыло в его памяти зловещее и слегка невнятное бормотание порядком нагрузившегося брата, опустошавшего упаковку луковых крекеров. – «Золота как грязи, зато ни окон, ни дверей. Я давай в стену рубиться – и без толку. Такая хрень! И Зак с его масляной рожей посерединке. Если бы не Кас…» При мысли о том, какой ангел мог запереть его в столь помпезном интерьере, Сэма и вовсе прошиб холодный пот. К занавеси, за которой не должно было оказаться окна, он подошёл, повторяя про себя извечную молитву обречённых: «Господи, пусть это окажется только сном!» Однако, окно за тяжёлыми складками кроваво – вишнёвой ткани было. И даже без решёток. И даже не на двадцатом этаже. В глаза Сэма ударил солнечный свет и абсолютно невероятное многоцветье, отняв у него и без того уже весьма призрачную надежду на то, что замусоренная стоянка с припаркованной диновой «деткой» является чем-то более основательным и постоянным, чем все остальное. Кругом насколько хватало взгляда, расстилались сады, великолепие и разнообразие которых сделало бы честь и паркам Версаля, хоть Сэм и слабо в этом разбирался. Однако, очень сомнительным и даже тревожащим показалось то, что все, попавшие в поле его зрения растения могут цвести одновременно, а некоторые, одновременно с цветением, еще и обильно плодоносить. Винчестер поймал себя на двойственном ощущении: с одной стороны безумно хотелось вырваться из замкнутого пространства, с другой – парк выглядел настолько нереальным, что это вызывало мысли о хорошо замаскированной ловушке. Кто знает, какую яму с аллигаторами могла прикрывать хорошо наведённая иллюзия? Сэм в панике оглянулся. С точки зрения архитектуры было бы вполне естественно, если бы занавески на противоположной стене скрывали дверь. Однако, опираться на привычную логику сейчас явно не стоило. Переводя взгляд с кажущегося таким опасным окна на еще неизвестно что скрывающую, а возможно и вовсе существующую только в его воображении дверь, Сэм попытался представить реакцию брата. Рванулся бы Дин к двери, рискуя обнаружить за шторами гладкую стену, а потом вернуться к исчезнувшему окну, или воспользовался первой же представившейся возможностью вырваться из западни, не задумываясь о том, что может попасть в другую, не менее опасную? О, нет, он бы задумался минуты на полторы. А потом спросил бы его, Сэма. И сделал бы все наоборот. Сэм с трудом подавил приступ раздражения, такой неуместный сейчас, когда брат не рядом ни для того, чтобы спорить, ни для того, чтобы искать решение, объединив усилия. Дин мог быть и чересчур осторожным, и весьма безрассудным, но никогда не любил сидеть и ждать. Сэм осторожно толкнул раму, и она на удивление легко распахнулась, впустив в комнату ароматы цветущего сада и птичий щебет. Или не птичий? Под окнами был разбит пышный цветник, чуть дальше располагалась идеально ровная лужайка, пересеченная несколькими дорожками и окаймленная подстриженными кустами и цветущими деревьями, а в середине, где дорожки пересекались, несколько девушек усердно трудились над обустройством клумбы, и их звонкое чириканье вполне могло соперничать с птичьим. - …О, нет, Марсия, я хотела сделать здесь бордюр цвета Его крыльев на закате, а ты принесла шампань… неужели ты забыла?.. - Не сердись, мне просто больше доводилось общаться с Дином, чем с Ним... Я принесу другие цветы… - Неужели, ни разу не видела Его крыльев?.. Бедняжка. - Ну, почему же… мне нравится Дин. С ним проще. Правда, он часто говорит непонятные вещи об Архистратиге… - Я слышала, Дин слишком мрачный в последнее время и говорит только с Кастиэлем. - Да, уже много закатов прошло с тех пор, когда я видела Дина... зато Архистратиг… - А почему Ронды сегодня нет? - Её Кастиэль позвал. Наверное, снова танцевать... - Но ведь Ронда уже подарила Ему одного весселя… Дальнейшие слова потонули в сочувственных и утешающих ахах и вздохах, и Сэм, отметив из их непонятной беседы, что брат и его крылатый товарищ где-то поблизости, и убедившись, что девушки слишком заняты, чтобы его заметить, перемахнул через подоконник. Розовые дельфиниумы жалобно затрещали, заставив его присесть, а кто-то рядом испуганно ахнул: - Сэм! Ты вернулся? Обернувшись на голос, Сэм увидел еще одну девушку, такую же миленькую и в таком же легком светлом платье, как и остальные садовницы. Она подрезала кусты почти у самой стены здания, поэтому он не заметил её. Светловолосая, темноглазая, с пухлыми губами и мелкой россыпью родинок на щеке, она очень напоминала Джессику. Просто невероятно напоминала. - Если бы я знала, что ты здесь… - радостно выдохнула «Джессика», повиснув у него на шее. Сэм дернулся – садовые ножницы, оказавшиеся в непосредственной близости от шеи, сразу как-то отсекали возможность произнести фразу типа «Мисс, я вас не знаю». - Да… я… - неловко пропыхтел он, едва касаясь плеча незнакомки и лихорадочно пытаясь представить, какую кучу очаровательных бессмыслиц и нежных прозвищ, не растерявшись в такой ситуации, высыпал бы на девицу его брат, и с каким удовольствием бы он её ощупал. – Как-то вот вчера… - Вчера? – девушка отстранилась, глаза ее заметно потухли. – Ещё вчера… И ты не послал за мной… Выходит, тебе не понравилось, как я читаю стихи… - Ты чудесно читаешь, - в отчаянии попытался спасти положение Сэм, внутренне содрогаясь от того, как ржал бы Дин, услышав этот диалог, и как долго еще фыркал бы над тем, что он пропалился на таком пустяке, как не вовремя появившаяся на горизонте девица. Как будто при встрече с Дином эта любительница поэзии уже через минуту бежала бы провожать его туда, куда ему нужно, по пути обещая и стихи, и минет, и пирог, и детей родить, и всё на свете… - … и создать радость сексуальной гармонии у нас тоже, как мне казалось, получилось замечательно… - продолжала «Джессика», не слыша его слов. Сэм поперхнулся несказанной просьбой, уже прикидывая, как придется разруливать последствия назревающей истерики и уносить ноги, но девушка пожала плечами, вздохнула, поправляя волосы и приосаниваясь, и сообщила: - Жаль, забеременеть не получилось. Такой мог бы получиться красивый вессель для архангела, вот была бы радость... Но если ты больше не расположен, тогда, может быть, скажешь брату, когда он… - Нет-нет... - вяло запротестовал Сэм – отсутствие истерики и то, что красавица готова была родить от него или от Дина ребенка с целью предоставить его в пользование какому-нибудь ангелу, как-то выбивало из колеи и навевало одну-единственную мысль – о немедленном бегстве. – Я бы с удовольствием почитал с тобой еще… и гармония действительно была что надо, только прямо сейчас мне нужно встретиться с братом… Это важно и срочно, так что… Ты не видела его сегодня? И не могла бы мне подсказать… - В рододендроновой беседке, - перебила его девушка, зардевшись от удовольствия. – Там, где Его Милость любит быть, когда солнце в зените. Лимит удивления, как оказалось, все еще не был исчерпан, и брови Сэма поползли вверх, а челюсть - вниз. Дин и рододендроновые беседки? Да его братец и выговорить бы такое словосочетание не смог, не то что наслаждаться полуденной тенью подобного объекта. И кто такой загадочный «Его Милость», позволяющий Дину торчать в своём любимом месте? Кто-то из ангелов? Девушка истолковала выражение его лица по-своему, и терпеливо пояснила, как объясняют маршрут ребенку, страдающему топографическим кретинизмом: - Сейчас пойдешь вот по этой аллее, у фонтана с ангелом, возносящим молитву, повернёшь к закату. Дорожка придет как раз в тот благословенный уголок парка. - Спасибо, - выдавил Сэм, отыскивая глазами нужную аллею. - К ночи я приготовлю для тебя стихи… и может быть, ноты, - добавила «Джессика». – И постель твоя будет тёплой. Может быть, она рассчитывала на объятия или поцелуй, но Сэм еще раз сбивчиво бормотнул слова благодарности, и опрометью кинулся прочь, надеясь, что к ночи они с Дином окажутся за много миль от этого сумасшедшего места и чокнутой фанатки крылатых созданий. Если что, Кас ее отвлечёт… Кажется, девушки – садовницы смеялись и что-то кричали ему вслед, но Сэм счел за благо сделать вид, что не расслышал. Аллея оказалась длинной, а парк бесконечным. Нигде не было видно ни ограды, ни каких-либо естественных ограничителей, показывающих, что сады заканчиваются, и где-то есть городские кварталы. Не было слышно шума машин, а в безмятежно-голубом небе лениво плавали только пушистые белые барашки облаков, отрицая существование в этом странном месте самолетов… А ведь неподалеку от городка, в который их привела охота, располагалась военная база, и большинство его жителей эту базу так или иначе обслуживало, так что круглосуточный шум самой разнообразной техники был для них вещью вполне обыденной. А тут… Все попадающиеся навстречу люди были приветливы и безмятежны, и либо занимались уходом за цветущими растениями и сбором фруктов, либо куда-то неспешно направлялись. Несколько девушек на открытой концертной площадке разучивали какую-то незамысловато-нежную мелодию на струнных инструментах, чуть поодаль четверо мальчиков-подростков мастерили нечто вроде дельтаплана, взахлеб споря о подъемной силе крыла, а в неглубокой, но широкой чаше фонтана плескалось несколько ребятишек – разновозрастных, но одинаково белокожих и русоволосых, словно горошины из одного стручка. Ангел, возносящий молитву, расправлял над радостно гомонящей малышней радужные водяные крылья, а женщина, присматривающая за детьми, счастливо улыбалась, поглаживая округлый животик. Сэм почти услышал у себя в голове комментарий Дина насчет того, насколько похожа представшая перед его глазами слащавая до приторности картинка на кадры из какого-нибудь второсортного фильма, в котором с наступлением полуночи у каждого милейшего существа либо отрастают когти, жвала и щупальца, либо возникает потребность в замене батареек. Будь старший брат рядом на самом деле, Сэму бы без сомнения пришло в голову сравнение более тонкое и образное, берущее начало в литературе, но Дина не было, и он чувствовал себя все неуютнее. И как бы ни хотелось, отделаться от этого ощущения родом из детства Сэм не мог, и никаких взрослых и умных метафор подобрать не получалось. Он по широкой дуге обогнул скамеечку, на которой сидела женщина, словно та могла его укусить, и ускорил шаг, свернув от фонтана в указанном ему ранее направлении. Открывшаяся широкая аллея действительно была прямой, как стрела, но казалась бесконечной – цель его пути сжималась в точку где-то там, на другом краю зеленого моря. Сэм с трудом поборол диктуемый паникой порыв рвануть по аллее со спринтерской скоростью, но до конца не был уверен, какие соображения его остановили: то, что он будет выглядеть дико в глазах исполненных благости местных жителей, или то, что и так вывернутая наизнанку реальность отреагирует на его отчаянное желание вырваться из нее еще более диким вывертом. «Ну, ты и дурень, Сэмми!» - привычно уже буркнул прочно обосновавшийся в его голове призрачный Дин. – «И мысли у тебя дурацкие. Просто экономь силы и гляди во все глаза. Мало ли с чем придется встретиться в этой долбаной Аркадии…» С этим сложно было не согласиться, хотя некоторое время путь Сэму скрашивала воображаемая дискуссия с братом о пользе общения с Кастиэлем для общего развития Дина, и о том, насколько распространены в порноиндустрии сюжеты о развратных пастушках. Впрочем, не скрашенная ничем, кроме его собственных раздумий часть пути оказалась вовсе не такой уж длинной – видимо, эффект бесконечности аллее придавал какой-то обман зрения. Да и существ опаснее девушки с садовыми ножницами Сэму тоже не попалось. Аллея закончилась, неожиданно разветвившись на две дорожки, огибающие огромный ровно скошенный луг, в центре которого красовалась искомая беседка, окруженная цветущим кустарником. Впрочем, немаленькие размеры сооружения вполне позволяли назвать его открытым павильоном. Солнечные лучи, натягиваясь золотыми струнами, пронизывали беседку, и знакомый широкоплечий коренастый силуэт брата, словно нарисованный на солнечно-зеленоватой бумаге черной тушью, просматривался в ней издалека. Дин, одетый в черное – незнакомо строго, совсем неподходяще для такого жаркого дня, и как сам он с презрением определил бы – по пижонски, неторопливо вышагивал по периметру беседки, вроде бы, прислушиваясь к тому, что читал ему Кастиэль, сидящий среди разбросанных на полу подушек. Только вот именно что – вроде бы. Ибо Кастиэль, одетый все в тот же дурацкий тренч и неловко поджимающий ноги, чтобы не пачкать шелк и атлас подушек пыльными туфлями, произносил слова нараспев на незнакомом Сэму языке. Неподалеку от него вокруг вазы с фруктами удобно устроились три прекрасных полураздетых нимфы. Одна из них, брюнетка, опасливо взглянув на Кастиэля, вдруг что-то кокетливо прощебетала и протянула Дину ломтик апельсина. Тот усмехнулся, и опустившись на одно колено, принял подношение. Кастиэль запнулся и поднял глаза от книги, но Дин махнул ему – продолжай – и, придвинувшись ближе, принялся неспешно облизывать пальчики темноволосой девушки, заставляя её смущенно хихикать. - Дин! – не выдержал Сэм, до глубины души возмущенный беспечным поведением брата, который, даже оказавшись черт знает где, предпочитал тискаться со шлюхами вместо того, чтобы заниматься решением проблемы. Спина, обтянутая переливающейся антрацитовым блеском рубашкой затвердела, Дин плавно выпрямился и обернувшись, уставился на брата, замершего на ступенях и всем видом выражающего негодование. - Любопытно, - протянул он, измерив Сэма ленивым взглядом из-под полуопущенных ресниц, и вдруг разом похолодевший Сэм, привыкший в подобных ситуациях слышать: «Охренеть!» или «Чтоб меня приподняло да шлепнуло», понял, что перед ним вовсе не Дин. Это была его усовершенствованная версия. Без единой морщинки у глаз. С переносицей, на которой не осталось не только следа от давнего перелома, но и ни единой веснушки. Без царапин и ожогов, без сбитых костяшек пальцев и обломанных ногтей, без запаха пота, виски и пороха… без живого огонька в глазах. С ровным спокойным всезнающим взглядом архангела. Сэм попятился и едва не упал, споткнувшись об одну из подушек, самая юная из девушек испуганно пискнула, спасая вазу с виноградом, которая впрочем, никак не могла бы пострадать от его падения. Кастиэль напрягся, переводя взгляд с Сэма на того, кто больше не был Дином, явно подбирая слова для того, чтобы разрядить обстановку, и еще более явно – не представляя, какими эти слова должны быть. - Кас, вы с Габриэлем еще не наигрались? – вздохнул Михаил, расслабленно опускаясь на подушки. Брюнетка немедленно подползла к нему ближе и принялась поглаживать его бедро, подбираясь к паху. – Зачем вы его сюда притащили?.. Изменить все равно ничего не удастся. Будет Денвер, будет схватка, будет произнесено «да», а Люцифер, как ни жаль, умрет. Все остальное – мелкие варьируемые детали, которые не способны оказать влияние на предначертанное… Милая, пойди, позагорай, мой вессель не расположен сейчас к сексу. - Это не ради изменения предначертания, - тихо казал Кастиэль, стискивая в руках древний фолиант и отчаянно глядя на старшего брата. – Это только для Дина… Я клянусь… Михаил с написанным на диновом лице безграничным терпением возвел диновы очи горе. - С ним все в порядке. Ни один ангел никогда не относился к нуждам своего весселя с таким пиететом. Включая тебя. У Дина есть еда, секс и всё, что было ему мило, включая привычность твоей глупой серой тряпки перед глазами. У него есть ВСЁ, для того, чтобы не ощущать себя обманутым. - Не все… Голос Кастиэля прошелестел еле слышно, но Сэму показалось, что над его головой прогремел набат. Дин сказал «да» Михаилу, Люцифер побежден… Как?.. Почему Михаил не отпускает Дина, если все кончено? И где в этом раскладе ОН, Сэм?... - Не трясись, - холодно сказал Михаил. – Если бы ты впустил Люцифера и поджарился вместе с ним, думаешь, я ходил бы сейчас так спокойно в таком виде? Впрочем, почему твоя реакция меня удивляет? Ты всегда не слишком высоко ценил своего брата. - Ты мог обмануть его… заставить… или довести его до такого состояния, когда ему стало просто все равно, - Сэм ощутил, что действительно дрожит – от страха, от ярости, от Бог знает чего еще. Услышав его слова, Кастиэль дернулся, но под пронзительным взглядом Михаила, опустил глаза. - Я тебя умоляю, - вздохнул архангел, меланхолично разглядывая ладонь Дина. - Ты жив, и сейчас где-то шляешься, очевидно, потому, что тебе неприятно находиться рядом с братом, который в очередной раз пожертвовал собой, чтобы не дать тебе совершить очередную глупость, на которую, как ты полагаешь, ты имел полное право. - А вот это не тебе судить – что и почему я делаю и на что имею право! – прошипел Сэм, нависая над Михаилом, вцепляясь в воротник его дурацкой рубашки, Дин никогда не надел бы такую, встряхивая, глядя в кошачьи глаза брата, и не находя его в них. – Не тебе! Тебе просто не дано понять людей! Не меня! Не Дина! - Я даже пытаться не стану, - железные пальцы впились в запястье, сдавили подобно тискам, так что у Сэма потемнело в глазах от боли, жесткий хрипловатый шепот ввинчивался прямо в мозг. – Я просто скажу тебе спасибо, потому что если бы не ты со своим сокрушительным самомнением, Дин никогда не стал бы умолять меня использовать его как сосуд. - Отпусти его, - послышался откуда-то издалека голос Кастиэля. – Михаил… пожалуйста. - Отпустить? Кого именно? – вкрадчиво поинтересовался архангел, разжимая руку, и Сэм тяжело рухнул на пол беседки. – Да и разве я кого-то держу?... Ладно… Жаждете пообщаться – мешать не буду. Шахматные этюды тоже искусство, хоть и ведут к известному результату. Играйте на здоровье. Дин присоединится к вашим беседам вечером, а пока у нас с ним дела, не обессудьте. Воздух колыхнулся, и Михаил исчез в едва уловимом шелесте крыльев. Кастиэль протянул руку, помог сесть, избегая прямого взгляда в лицо Сэма, и сам устроился рядом, лишь коротко кивнул, отправляя прочь напуганных девушек. Повисло молчание, разбить которое было необходимо, но мысли Сэма скакали бешеной каруселью, переполняя его то гневом, то ужасом, то отчаянием – что они с Дином натворили, как это вообще могло произойти? – а Кастиэль, видимо, просто не знал, с чего начать, ибо, судя по всему происходящему вокруг, рассказать нужно было очень много. - Где мы, черт побери? – наконец, рявкнул Сэм, справившись с душившей его яростью. – Что за театр абсурда?! Ваша с Габриэлем затея? Решили мне мозги промыть?! - Сейчас – 2014 год от Рождества Христова… - Кастиэль наконец взглянул прямо, и Сэм ощутил, что гулкая, тянущая пустота где-то внутри разрослась до масштабов черной дыры – такая безнадежность была в выцветших, словно подернутых пылью глазах ангела. - Этого не может… в будущее нельзя попасть – оно еще не существует! – убежденно выпалил Сэм, прекрасно зная, насколько слабо это выглядит, учитывая, с кем он разговаривает. И какой последует ответ. - Прошлого УЖЕ не существует, но тебе случалось бывать в прошлом… - ЭТО – будущее? – Сэм развел руками, словно пытаясь сгрести дурацкие клумбы, бордюры, фонтаны, статуи и глупых садовниц, мечтающих залететь от ангела к ногам Кастиэля. – Это бред! - С точки зрения человека, - устало вздохнул Кастиэль. – С точки зрения ангела – это рай. Люцифер повержен, нет войн, голода, болезней, разрухи, социального неравенства и прочего неподобия. Есть сады, произведения искусства и абсолютно счастливое человечество. Целых триста тысяч людей, жаждущих услужить своим прекрасным и мудрым старшим братьям. - Триста тысяч… - медленно повторил Сэм, пытаясь осмыслить, масштабы катастрофы. – Из шести миллиардов… - Только те, кто могут стать весселями или дать жизнь сильному весселю. Сэм сглотнул и отвернулся, пытаясь уцепиться взглядом за что-то устойчивое. Его мутило. Казалось – еще немного, и вырвет. Было не так уж много вариантов, при которых его брат способен был пойти на ТАКОЙ компромисс с самим собой. Ну не мог Сэм снова так облажаться. НЕ МОГ! Дин в его голове тоже потрясенно молчал, и от этого хотелось взвыть. Это, черт возьми, несправедливо! Он внимателен, он осторожен, он собирает и фильтрует информацию, не чета кому-то другому, но снова и снова судьба, рок, Бог, брат – хрен знает, кто еще – ведет его по кругу, как глупого щенка… - Как это случилось?.. Когда?.. - Денвер, - безжизненно уронил Кастиэль. – Мы догоняли тебя. Ты хотел бросить вызов Люциферу. Дин сказал, что этого нельзя допустить. Я не знаю, почему он был так в этом уверен, но он словно знал что-то…. И умолял Михаила принять его, как весселя, с одним единственным условием – Архистратиг не подпустит Люцифера к тебе. Ни при каких обстоятельствах. Михаил обещал, и сдержал обещание… - Идиот… - сдавленно пробормотал младший Винчестер. – Променять мою жизнь на шесть миллиардов. Неужели нельзя было… - Я просил Габриэля привести тебя сюда не для того, чтобы заставить каяться и искать выход. Дин этого не хотел бы. - Бы? – бормотнул Сэм – для того, чтобы что-то сказать, зацепиться хотя бы за слова. – Вы сдернули меня сюда, не спросив его мнения?.. - Мы не можем спросить его… с некоторых пор. Он перестал разговаривать с нами. Даже со мной. Кастиэль хлопнул книгой, отбросил ее на кучу подушек и поднялся на ноги, глядя на Сэма сверху вниз, почти так же жестко и холодно, как смотрел Михаил. - Дин не жалеет о том, что сделал. Но он не может жить… в этом мире. Мы отчаялись убедить придти сюда теперешнего Сэма… поэтому привели тебя к нему, чтобы он мог проститься. От последних слов ангела солнечный июльский день, при всей своей абсурдности великолепный, казалось, померк, а температура мгновенно упала на пару десятков градусов, леденя кровь в жилах. - Дин умирает, Сэм... Дин умирает... …Кажется, Кастиэль протянул ему руку, куда-то повёл, что-то объяснял… и Сэм даже слушал, даже слышал, и где-то глубоко внутри как-то отстраненно чувствовал, что понимает то, что ему говорят. Дин мог уйти, Михаил отпустил бы его, но идти было некуда. Мир, лежащий в руинах, постепенно превращался в нечто неузнаваемое – обгоревшие остовы автомобилей и развалины зданий прямо на глазах в считанные часы уходили в землю, тонули, словно в зыбучих песках. Все оставшиеся в живых люди были найдены, отмечены, оповещены о своем предназначении - беззаветно любить крылатых братьев и благополучно и долго жить под их защитой - и расселены по Земле равномерно в соответствии с планами ангелов. Дин был раздавлен осознанием того, что одно его слово привело человечество к такому исходу. «А не все ли теперь равно?» - мертвым голосом повторял он, когда Михаил ненадолго оставлял его. А архангел не терял времени даром - обеспечивал себя весселями на будущее… Когда Дин узнал о первом ребенке – стало еще хуже. Кастиэль рассказывал об этом почти бесстрастно, но от этого становилось еще более жутко. - …тогда я понял, что Дин никогда не позволит Михаилу себя отпустить, - тихо закончил ангел и отхлебнул из тонкой фарфоровой чашки напиток, который явно полагалось пить из другой посуды. Комната была озарена розовато – сиропным светом заката. Сэм и не заметил, как подкрался вечер. Либо дни в этом раю были короче, либо ему слишком много пришлось испытать… Но что это было в сравнении с тем, что видели Кастиэль и Дин?… Какая теперь разница – кого вело тщеславие, кого – любовь и стремление защитить? - Когда итог предопределен – только это и имеет значение. – Глубокий низкий голос Михаила, так похожий на голос Дина, и вместе с тем, не имеющий с ним ничего общего, заставил вздрогнуть и Сэма и Кастиэля. – Того Сэма сейчас здесь нет именно потому, что его вело чувство, которого он теперь стыдится – гордыня. Силуэт, возникший в дверном проеме, показался теперь Сэму слишком стройным и высоким для коренастого крепыша Дина… И он снова ощутил, что закипает от ярости: проклятый поклонник предсказаний и предопределений, получив равнодушное согласие его брата, играл с ним, как с куклой, которую можно переодевать, раскрашивать, кормить кашей из речного песка, укладывать спать с другими куклами и бесчисленное количество раз ломать и чинить. Насколько же был опустошен Дин, что принял это? И какая могла быть причина у него, Сэма, чтобы позволить брату сделать подобное, господи, не просто позволить - подтолкнуть… Ведь не та же, в самом деле, о которой говорит сейчас этот крылатый клоун?.. И почему не смог ничем помочь Кастиэль, который все время был рядом с Дином?.. - И напряженная работа мысли отпечаталась глубокими морщинами на его высоком челе, - насмешливо сказал Михаил. – Побереги мозги. И глаза тоже. - Сэм! – предостерегающе вскрикнул Кастиэль, и уже зажмурившись от слепящей вспышки, младший Винчестер понял, что ангел рванулся вперед, к Михаилу, чтобы успеть подхватить безвольно обмякшее тело, брошенное архангелом, не дать Дину упасть… - Тихо, тихо… Это я. Я держу тебя. Чувствуешь? Все хорошо. Давай, Дин… Вот так… Сэм растерянно заморгал, вслушиваясь в незнакомые нотки в голосе Кастиэля. Роскошная, но безликая комната медленно выплывала из хаотичного танца пятен перед слезящимися глазами. Кастиэль шептал что-то успокаивающее, укладывая Дина на вычурную кушетку, укутывая пледом, осторожно разжимая сведенные судорогой пальцы, вцепившиеся в рукав его плаща. Дин дрожал, смотрел стеклянно, невидяще, прямо сквозь Сэма, и тот невольно отступил назад, увидев глаза древнего старика. - А у меня для тебя сюрприз… Сэм пришел с тобой повидаться, - ласково, словно говорил с ребенком, сообщил Кастиэль и встревоженно оглянулся на младшего Винчестера, словно опасался, что он сбежит. – Он больше совсем не сердится. Дин… Ты можешь с ним проститься и уйти спокойно. Сделай это… Я прошу. - Нет… - хрипло простонал Дин, подтягивая колени к груди и зарываясь лицом в подушку. – Не могу… Не заслужил покоя… - Можешь… - выдохнул Кастиэль, так, что было понятно – эти слова он повторял Дину множество раз. – Ты не виноват ни в чём, ты просто не мог по-другому. Дин молчал, съежившись под одеялом, словно израсходовав на шесть коротких слов последние силы. Ангел беспомощно перевел взгляд на младшего Винчестера, и Сэм, которого уже и так трясло, увидел слезы в глазах обычно сдержанного и бесстрастного ангела. - Сэм. Помоги… - Он не может умереть, - еле слышно отозвался Сэм. – Михаил обещал, что не причинит ему вреда… Почему тогда?.. Ноги не шли, не слушались, он не чувствовал под собой опоры, и несколько шагов заняли целую вечность. А потом отпустило – Сэм рухнул на колени рядом с кушеткой, всматриваясь в лицо брата, казавшееся теперь кукольно-мертвым, таким же жутковатым, как у кукол в коллекции хозяйки гостиницы, в которой они обнаружили призрак девочки… когда-то сто лет назад. - Михаил и не причинил… Ты так и не понял? - Это он… сам? «Начал с того, что в аду терзал души грешников… закончил тем, что убил почти шесть миллиардов невинных людей…» - отозвался горьким эхом в сознании голос брата. – «Как ты думаешь?...» - И ты уговариваешь его?.. - Да, - Кастиэль не отвел взгляда, только его губы сжались в жесткую прямую линию, и Сэм невольно отметил, что ангел выглядит постаревшим, как бы странно это ни звучало по отношению к бессмертному существу, легко управляющему биологическими процессами заимствованной оболочки. – Посмотри на него, Сэм! Просто посмотри. Это твой брат? От него ничего не осталось, кроме вины и боли! Так может продолжаться вечность, это хуже ада! - Кас, не надо кричать, - еле слышно попросил Дин, медленно повернув голову. – Сэмми?.. Это правда Сэмми?.. Бледная тень прежней улыбки тронула его губы. – Привет, сучок… Сэм не мог не улыбнуться в ответ, хотя и понимал, что попытка эта скорее будет напоминать болезненную гримасу. - Привет, козёл… «Скажи ему!» - беззвучно умолял Кастиэль. – «Скажи…» - Я… - Сэм прочистил горло, и снова ощутив себя четырехлетним малышом, который врет старшему брату, что вымыл руки, уставился на ворот диновой дурацкой рубашки – в детстве помогало. – Я не сержусь на тебя. Совсем. Кас прав. На самом деле Сэм чувствовал обиду и недоумение: как Дин, который знал его лучше всех, мог подумать, что младший брат сердится на него? Это мог быть стыд, он мог сердиться на самого себя за глупость, но на Дина?... «Хочешь сказать, такого не случалось?» - хмыкнул внутренний Дин. – «В таком случае, я тебя огорчу, братишка – хоть ты и любишь обсуждать проблемы, выходит у тебя это несколько однобоко…» Сэм опустил голову, теребя угол одеяла и подбирая нужные слова – черт побери, не каждый день тебе выпадает сказать брату, что он может оставить свое бренное тело архангелу и уйти… только Кас знает куда, если чертов рай с его садами спустился на землю. Сэм не успел сформулировать вопрос – Дин стиснул его запястье – и вполовину не так сильно, как Михаил, или он сам когда-то – но твёрдо, требовательно, совсем как раньше, и отчеканил: - Ты другой. Я чувствую. Говори, откуда. Дин рванулся, пытаясь приподняться, но ладонь Кастиэля мягко легла на его плечо – не удерживая, но успокаивая. - Он из прошлого, Дин… Прости. - Какой… год? - Пять лет назад, - голос Кастиэля звучал виновато, но Дин, казалось, ожил от этого известия. - Помоги сесть, - потребовал он свистящим шепотом и ухватился за Кастиэля, не сводя с брата блестящих глаз. Он явно переоценил свои силы – сесть не получилось. Получилось лечь на спину, облокотившись на подушку и поспешно устроившегося в изголовье кушетки ангела. Сэм, было приободрившийся, вновь сглотнул вставший в горле колючий ком. - Не вздумай… разреветься, - тяжело дыша пробормотал Дин. – Не то попрошу Каса двинуть тебе в лоб… чтоб дурь вышла. Слушай меня… Запоминай. У этих двух удодов было два предначертания. У каждого своё. И каждый… был уверен, что только у него – истинное. Отец наебал обоих… - Они были взаимоисключающими, - медленно произнес Сэм. - Именно… - выдохнул Дин и закрыл глаза. – Точно как в притче о том придурке с востока, который навешал лапши на уши обеим женам по отдельности… - …чтобы они не ругались, - тихо закончил фразу Кастиэль. Сэм потрясенно молчал, глядя на брата и поддерживающего его ангела – путей решения в голове не возникало, куда там, но кое-что стало ясно, словно в темной комнате включили свет. - Дин! – пробормотал Сэм. – Ты понимаешь… Кастиэль вдруг всхлипнул, как-то совершенно по-детски. Дин замер, запрокинув голову, его взгляд снова стал неподвижным, а лицо – мертвенно-бледным, и лишь губы беззвучно повторяли слова песни, которую Сэм привык слышать в детстве вместо колыбельной. - У него нет больше сил… он зовет Михаила. - Разве не таков был план! – рявкнул Сэм, глядя на бьющееся в судорогах тело брата, озаренное первыми отблесками холодного белого света. - От этого не легче, - потерянно прошептал Кастиэль, разжимая руки, стиснутые на плечах Дина. Больше не Дина. Когда Сэм открыл глаза, на кушетке сидел Михаил и буднично счищал со своей рубашки едва заметные ворсинки от шерстяного пледа. Кастиэль, словно уменьшившийся в росте, стоял у окна, за которым отгорал последними угольками адского костра закат в земном райском саду, и прижимал к груди никому не нужный плед. - Глупо это было, - вздохнул Михаил, поднимаясь с кушетки. – Но, тем не менее, спасибо. Мне нравится этот сосуд, и теперь он только мой. А вам, как и полагается – мои искренние соболезнования. - Засунь свои соболезнования вместе с благими намерениями знаешь куда? – прорычал Сэм, бесстрашно надвигаясь на архангела. – Хотя знаешь – лучше не надо, у тебя даже задница не собственная, а мой брат бы тебя за такое на ноль умножил… Чертовы крылатые марионетки, неужели вам никогда не приходило в голову, что можно изменить сценарий?! Подумать, чего Отец действительно от вас хотел?... Неужели - всего этого? - Уж не ты ли мне объяснишь, чего хотел от меня Отец? – сверкнул глазами Михаил. - Все, что я делал, было по слову Его, которое ты даже не в состоянии постичь! - Прекратите! Кастиэль вклинился между ними, тесня Сэма в сторону от Михаила, и глядя в посеревшее лицо ангела, тот отступил. - Возвращайся в свое время. Расскажи все Дину…- шепнул Кастиэль, касаясь его лба двумя перстами. – Расскажи ВСЁ… …Что-то зашебуршало, потом покатилось, потом с грохотом обрушилось, распадаясь на дребезжащие осколки. Сэм подскочил на кровати сонно моргая, и первое, что он увидел в ближайшем обозримом пространстве, были закадычные дружки – человек и ангел, которые не нашли ничего лучше, как припереться в номер среди ночи и накачиваться спиртным в двух шагах от спящего. Кретины. Сэм расплылся в улыбке, наблюдая, как Дин пытается собрать с пола осколки разбитой бутылки, режется, чертыхается, роняет… а потом смеется, когда весь беспорядок во мгновение ока исчезает по мановению руки сидящего рядом Кастиэля, что по обыкновению преувеличенно серьезен. - Прости, принцесса, не хотели будить, - сокрушенно покачал головой Дин и прищурился. – Может, перестанешь сучить и присоединишься к нам? Пива еще полно. - Может, и присоединюсь, - покладисто согласился Сэм. – Пиво – это хорошо. И поговорить нам тоже не помешает. Давящая тяжесть, которая, казалось, была способна размазать его по земле, исчезала, улетучивалась, и Сэм готов был прыгать и кричать – все живы, вот он, Дин – все так же силен и неподкупен в его черно-белом мире добра и зла, и все та же заноза, вот он Кас – ангел, теряющий благодать, но несущий в себе свет бесконечной преданности и бескорыстной любви… и у них еще есть надежда. Слабая, но все-таки есть – надежда на третий исход.