Сложные пути

      Герберт грустил. Особенно когда видел Альфреда в обществе Сары. Когда замечал все эти восхищенные взгляды и откровенное пренебрежение девушки.       Герберт радовался и благодарил отца, когда он мужественно забирал Сару на всю ночь к себе в кабинет. Чем они там занимались — не так важно. Зато Альфред оставался полностью в распоряжении Герберта.       Герберт страдал в те моменты, когда, прокравшись сразу после пробуждения в темную комнатку, собирал свои прекрасные волосы шпильками под сеточку и надевал парик. А после делал маникюр. И глаза красил. И еще много чего, что было ужасно неприятно. Но у всего этого была цель — привлечь внимание Альфреда. И Герберт расстегивал верхние пуговицы на рубашке.       Но единственной наградой за все эти мучения было видеть невероятное смущение. И ситуация складывалась неоднозначная: реакция есть — это хорошо, странная реакция — это плохо.       Но Герберт решил не сворачивать с выбранного пути, хотя порой и подумывал о том, что стоило заказать не светлый парик, а рыжий. Может тогда Альфред и за ним стал бы подглядывать в ванной.

***

      Этим вечером, только солнце закатилось за линию горизонта, Герберт закрыл за собой дверь в его тайную комнату и присел перед зеркалом. Там привычно отражалась противоположная стена, и это откровенно раздражало. В первый раз своего преображения он криво надел парик, о чем ему, не сдержав смеха, сообщил отец. Правда после все-таки соизволил помочь, даже расчесал, как мог, длинными ногтями шевелюру и сказал, что Герберт «мается дурью». Но эта неудача не заставила виконта отступиться.       Сейчас он уже наловчился приводить себя в неестественный вид буквально за десять минут. Но в этот раз почему-то задержался, бездумно глядя в зеркало и вспоминая свой настоящий облик. Черные волосы ему достались от отца, вот только Герберту они частенько мешались, а потому он их заплетал. Сейчас же и вовсе стал обрезать, чтобы удобнее было прятать под париком. Легче было бы перекрасить, но что-то не позволяло.       Дальше — глаза. Глаза были мамины. По крайней мере, так говорил отец. Сам виконт почти не помнил ее, ибо был слишком маленьким, да и ужасно много времени прошло с ее смерти. Но что еще осталось от матери, так это черты лица и тонкая фигура. Иногда граф шутил, что в детстве многие путали пол Герберта, а теперь, глядя на обилие украшений, цвета своих костюмов, парик, косметику, виконт и сам ощущал себя девушкой.       От тяжких размышлений Герберта отвлекли шаги, раздавшиеся совсем близко. Шаги Альфреда.       А парик все также на специальной подставке.       Секунда — и виконт застыл за открытой дверцей шкафа, надеясь, что слабое освещение и черная одежда помогут ему остаться незамеченным.       Дверь открылась, впуская Альфреда. Некоторое время он просто стоял, привыкая к освещению и пытаясь осмотреться. Естественно, первым, что привлекло его внимание, стал белый парик, выделяющийся в темноте. Подойдя ближе, юноша с удивлением понял, что видел уже эти волосы у Герберта. Первая мысль была какой-то слишком пугающей: бедный связанный вампир, без сознания, а с него снимают скальп.       Впрочем стоило только подойти ближе, чтобы стало понятно, что Герберт цел и невредим, только носит парик. А потому следующий образ в сознании Альфреда был не менее пугающим — лысый виконт, старательно прячущий свою бедную головушку.       Продолжив осмотр комнаты, юноша заметил и знакомый костюм, изобилующий кружевами, яркими камнями, да и вообще имеющий легкомысленный вид. Образы в голове Альфреда накладывались один на другой — и вот уже получился голый лысый Герберт. И почему-то связанный.       Виконт из-за дверцы шкафа проследил за тем, как стремительно покраснел Альфред, и снова спрятался. Желание выйти было непреодолимым. Как же — юный охотник на вампиров, темнота, горят свечи, сердце колотится как сумасшедшее (не у Герберта, естественно). Сплошная романтика. А потом послышался тихий голос:       — Герберт? Ты здесь?       И свершилось явление вампира человеку. Неожиданное, быстрое и приведшее к тому, что Альфред решил отскочить назад, зацепился рукой за подсвечник и тот начал падать куда-то в сторону парика. Скоростной виконт успел подхватить впечатлительного юношу, а вот пламя свечи перекинулось на волосы.       Запахло жженым. Герберт сморщился. Свеча была водружена обратно, парик с плешью задумчиво снят с подставки и, после недолгих раздумий, выкинут в окно. Только после этого внимание вновь было обращено на притихшего Альфреда, который с интересом разглядывал внешний вид вампира.       — Не нравлюсь?       — Блондином было не лучше, — заключил юноша.       — Мне рыжий цвет не к лицу, — грустно заметил Герберт.       — А так нельзя оставить?       — Как я так твое внимание привлекать буду? Я же сливаюсь с окружающим пространством.       — Ну, хочешь, на улицу пойдем? — предложил внезапно Альфред. — Там снег белый. Контраст. А я от тебя даже бегать не буду.       — Правда? — в зеленых глазах виконта зажегся огонек надежды.       — Только если приставать не начнешь, — поспешно добавил юноша.       — На самом деле, это все образ. — Герберт протянул руку, предлагая следовать за ним.       — И я тебе не нравлюсь?       — А вот на это не надейся, — хитрая улыбка скользнула по губам вампира и тут же пропала. Про себя же он подумал, что, возможно, был не прав и стоило с самого начала быть нормальным. Но легкие пути не для Герберта фон Кролока.       Были.