Мир меняется

Грохот огромной стальной двери, лениво отползающей в сторону и открывающей выход наружу, оглушал их, стоящих у пульта управления. Дым и поднявшаяся пыль еще не рассеялись, и лучи утреннего солнца, пробивающегося через далекую деревянную дверь в конце туннеля, едва-едва пробивались сюда, ко входу в Убежище 101. Юноша выдохнул и перевел взгляд на девушку. — Идём со мной. Здесь тебе нечего делать. А после того, что ты помогла мне, я не верю, что он сдержит своё слово. — Нет, что ты! Он, конечно, сейчас явно не в себе, но не до такой степени, чтобы навредить мне. Я его знаю. — И даже после того, что по ЕГО приказу убили Джонаса и чуть не прикончили меня, ты продолжаешь за него заступаться? Девушка замялась, не зная, что ответить на этот вопрос. Их, по её мнению, последний диалог прервал треск: в пульт управления влетела пуля, и тот ярко заискрился. Шум возобновился: стальное колесо медленно покатилось влево, чтобы закрыться навсегда. Через дверь, наполовину открывшуюся и заклинившую( не без стараний Странника) на половине, ползли двое охранников, сжимая пистолеты. Они были уверены, что те уже никуда не денутся. — Бежим! — рявкнул парень и, крепко схватив Амату за руку, поволок её к выходу. Оса, пущенная из десятимиллиметрового, прожужжав над самым ухом девчонки, ударилась в дверь и срикошетила в потолок, пробив трубу гидравлической системы запоров, что совсем немного, но замедлило многотонное колесо. Это заставило её шевелить ногами быстрее, и в последний момент два человека нырнули в сужающуюся щель — к своей свободе. В этот день огромная стальная дверь убежища 101 закрылась навсегда. Прозвучал выстрел, и наружный пульт управления скончался следом за внутренним. Теперь — точно навсегда. Сев и прислонившись спиной к холодной бетонной стене, парень устало выдохнул, положив пистолет рядом с собой. Амата стояла рядом, закрыв лицо руками. Она не произнесла ни звука, но по тому, как дергались еле заметно её плечи, всё было ясно. Странник не стал её утешать, пытаться заговорить или успокоить. Он и сам на её месте, наверное, не сдержался бы. Когда вся твоя жизнь в одно мгновение превращается в кошмар а затем остается позади без возможности вернуться и жить, как прежде, трудно держать себя в руках. Хрипло прокашлявшись, парень, наконец, поднялся. — Пойдем. Не сидеть же здесь вечно. Девушка, уже несколько минут глядящая в никуда, осмысленным взглядом поглядела на друга. — Куда? — негромко спросила она. — Не знаю. — Странник пожал плечами и протянул ей свою руку. Неуверенно взявшись за неё, Амата пошла рядом с ним, всё еще ступая не очень крепко. Ей по-прежнему не верилось до конца, что её отец настолько сошел с ума, что готов был пожертвовать ей ради безопасности Убежища. Она слышала их разговор. Разговор двух мужчин возле еще не остывшего тела офицера Мака. Девушка потерла до сих пор красную от его пощечин щеку. Хоть она и не признавалась себе в этом, но Амата была благодарна Страннику за то, что он убил офицера. Это пугало её. Разве можно благодарить за убийство? Но эта дилемма навсегда осталась в её голове. Люди преодолели два десятка метров и подошли к деревянной двери, закрытой на несколько мотков проволоки. Через щёлки между досками пробивался слепящий свет. Петли заржавели и ходили ходуном. Мох, когда-то покрывающий дощечки, давно изжарился под жарким постъядерным солнцем и теперь был сухой пылью, рассыпавшейся под пальцами. Размотав проволоку, Странник толкнул легкую дверь, и та со скрипом отворилась. В глаза, немного привыкшие к свету, ударил такой яркий свет, что глаза пронзила боль. Они впервые видели солнце, и оно буквально палило. Закрывшись руками, Странник и Амата медленно переступили порог. В лицо им ударил горячий воздух. Он дрожал, нагретый солнцем, и марево это было повсюду. Люди надеялись, что после душных подземелий их встретит прохладный ветер, но вместо этого получили еще большую жару. Комбинезоны пропитались потом уже через пять минут. Надо же им было выйти именно в этот день! Когда глаза их привыкли, наконец, к слепящему свету солнца, они попытались осмотреть горизонт в поисках возможных поселений. Горные массивы, холмы, водонапорные башни, руины, какая-то массивная груда железа, возвышающаяся над нагорьем, снова холмы... Стоп. Парень вернулся взглядом к "груде железа" и с удивлением, смешанным с радостью, узнал в ней Мегатонну. Тот самый город, о котором было написано в терминале Смотрителя. — Смотри, вон там! Я знаю, куда нам идти. — Давай дождемся хотя бы вечера? — Амата покрасневшими глазами неясно глядела вдаль. Странник был с ней согласен: в такую невыносимую жару они не пройдут и сотни метров, как свалятся от изнеможения. Они вернулись назад, в туннель, где их встретила приятная прохлада и полутьма. — И почему я не взял с собой ни бутылки воды, — корил себя Странник, слыша изредка сухой кашель девушки. У него и у самого в горле пересохло, будто в рот ему набили песка. Обоих клонило в сон, ибо люди были измотаны после погони за ними всей службы безопасности. Сидя напротив Аматы, парень некоторое время следил за ней взглядом, но потом уронил голову на грудь и уснул беспокойным сном. Сколько Странник проспал, он не знал точно, но, когда он проснулся, за дверью уже сгустилась тьма. Девушка спала напротив, поджав ноги. Поднявшись, парень размял затекшие суставы и направился к выходу. Вновь выйдя в мир, он не узнал его, так тот преобразился: с одной стороны, всё будто бы вымерло, ни шевеления травинки, ни смешных крохотных торнадо из пыли на дороге, что плясали на разбитой дороге утром. Жизнь была невидима для глаза. Непонятно где стрекотали мутировавшие насекомые, подвывал ветер, со скрипом колыхающий железную пластину у дороги. От утренней жары не осталось и следа. Странник хотел улыбнуться, но унылый ландшафт никак к этому не располагал. Еще раз окинув Пустошь взглядом, он развернулся и вернулся в своё ночное убежище. Кое-как растолкав Амату, которая категорически отказывалась что-то соображать первые пять минут после пробуждения, юноша вывел её за порог. Туда, где они должны жить теперь. Осмотр местности Амате отнюдь не доставил радости, как и парню. Вариант был один: идти к ближайшему поселению. Так и поступили выходцы из Убежища. Спустившись с каменистого холма к разбитой асфальтовой дороге, они медленно побрели на северо-запад, куда уводил их путь. Шли молча, и каждый из них думал о своём. Амата — о том, что же будет с Убежищем теперь, когда её больше нет, и некому остановить её отца. О том, что делать здесь, где неподготовленных может ждать гибель за каждым углом. Девушку не покидало ощущение, что за ними сейчас следят тысячи невидимых глаз, к их дыханию прислушиваются тысячи ушей. Разглядывая валяющиеся тут и там куски асфальта, обходя трещины и большие ямы, Амата всё больше нервничала. Утром было жарко, словно на сковороде, а сейчас её бросало в дрожь не только от страха, но и от холода, пробирающегося под плотный комбинезон и касающегося кожи ледяными пальцами, заставляя ёжиться и обнимать себя руками. Странник, хоть ему и было так же чертовски холодно, старался этого не показывать. Держа в правой руке пистолет, левую он то сжимал в кулак, то разжимал, чтобы хоть немного погонять кровь и разогреть конечность. Его мысли были далеко. Где-то там, в этом жутком неприветливом мире, сейчас его отец. Интересно, где? Как найти его на этих бескрайних и смертельно опасных просторах? Возможно, в Мегатонне получится найти ответы. Широкая дорога спустя час пути привела путников к небольшому заброшенному городку. Ржавая, лежащая у столба табличка гласила: "Спрингвейл".Подняв её, Странник осторожно подул, подняв в воздух маленькое облачко пыли и ржавчины. Буквы были совсем бледными, высохшая краска, которой писали буквы, пооблупилась и искрошилась временем. — Этот город — свидетель гибели человечества, — с грустью в голосе произнес парень. — Но ведь человечество не погибло, оно выжило! — возразила Амата. — Вряд ли это можно назвать человечеством. Юноша поднял взгляд. Верхушку железного столба, который прежде держал на себе надпись с названием города, ныне венчал отбеленный временем человеческий череп.