Дженга и грёбанные воспоминания.

Его красная кофта напоминает Миро о порезанной щеке и горячем кофе на прокуренной кухне. Ваня смотрит на него и, кажется, у него в голове тоже всплывают картинки прошлого. То, как он нежно грел холодные пальцы Яновича и то, как Янович зарывался ими в его мягкие, темные волосы. Сзади что-то насвистывает Дарио, а Евстигнеев поджигает вторую сигарету. После еды разве нужно в обязательном порядке перекурить? Хер его знает. "Сейчас ты совсем другой. Какой-то повзрослевший, — думает Фёдоров, — но всё равно где-то мелькает твоя инфантильность. Я помню твоё встревоженное "Ай, блять, горячо!" — легкая улыбка озаряет его лицо. — И капельки напитка у уголков рта, на подбородке, повсюду. Ты до сих пор так делаешь. " Забираясь глубже в капюшон, он постукивает зубами. Прохладно, встречный ветер обдувает бледную шею. Может быть, скоро они умчатся в синем бронике в Казань. "И как бы сопливо это все не звучало, я скучаю. По времени вдвоём, без всех этих концертов. — почти сдержанный вздох срывается с губ. — Ведь даже в промежутках между турами ты занят, тебе не до меня, ты забыл. Было бы мне хорошо, если б ты верным псом прибегал, при одном только щелчке пальцев? Не думаю. Есть некая романтика в этих переживаниях. Не то, чтобы мне нравится страдать по тебе. Просто так даже интересней. Интересней. Будто бы это игра. Ты так близко, но так далеко. Вот-вот, только протянуть руку и там будешь ты. Но физическая близость — это не то, она не так важна. Хочется чего-то духовного. Чего-то, что хотелось бы запомнить надолго. Чего-то, что врежется мне в память и никогда не растворится." Ваня кашляет в кулак, он слегка простудился. Он помнит, как Мирон его предупреждал о том, что "Сука, простудишься — пеняй на себя." — Hey, broes! What about buying "Jenga" in this games shop?" Холодный кивок рудбоя и "Oh, okay. Why not? That would be great!" Миро. Трое заходят в магазинчик на углу опустевшей улицы, ведь остальные остались в бронике. Дженга оказалась одной из последних. Видимо, товар там заказывали редко. Тепло радушно встретило мужчин у самого порога, и Фёдоров даже решил расстегнуть анорак. Пробыли они в нём недолго, но достаточно, чтобы согреться, от чего подобревшие люди сразу нахмурились, выйдя обратно. — Может к дженге еще и бухла? — скорее молящим, чем вопрошающим голосом сказал Руди. Значение слова "Бухло" Порчи знал, поэтому переводить не пришлось. Отвечать тоже не пришлось, ибо алкашня — это очень даже неплохо и все безусловно согласились. — Кто последний до того магазина — тот пидор! — прокричал Ваня и помчался вперёд. Будто он и не знает кто из них пидор. В общем, пидором оказался Виейра, хотя, никто не был уверен. Запыхавшиеся друзья с воплями "Сука, ты че халтуришь?" добрались до места назначения. В круглосуточном маркете продали всё, что принесли на кассу за пожалуйста и пару селфи с продавцом. — I forgot, what city's next? — НАКАЗАНЬ! Смех заполнил пустоты в атмосфере слегка унылого похода за алкоголем. Спустя, вроде бы, десять минут компания ещё не была в машине и это очень огорчило Мирона: — Бля, у меня сейчас пальцы отмерзнут! На что Иван ответил насмешливым выражением лица и указыванием на тлеющую сигарету, зажатую между татуированными пальцами. Фёдоров немного пожалел о том, что бросил курить, ведь столь вредная привычка могла сейчас спасти его бедные руки. —Не ссы — вон, уже бороду Рикки видно. — Ваня решил заполнить тишину, резко повиснувшую в воздухе, и, очевидно, заполнил. Смачным ржачем. — А че, тот хач зря что-ли до него доебывался? Правда же, у него пиздатая борода! Опять смех. Что же? Может быть, они "Продлили себе немного жизнь". Уже приблизившись к вышедшему подышать Руслану, они быстро запрыгнули в фургон. —Поехали? — слегка прихуевший Руслан сел за руль. Одновременные кивки убедили его в том, что пора бы уже двинуться. Зашумел мотор и Дарио высунул из подмышки оранжевую коробку. Рикка и Мамай сразу же отказались, ссылаясь на усталость. Скинув куртки, оставшиеся стали распаковывать игру, еле как установив её на хрен пойми откуда взявшейся дощечке. —Короче, — начал Евстигнеев. — тот, кто проигрывает — исполняет желание выигравшего, не уронившего деревяшки и победившего в "Камень, ножницы, бумага" у второго. Каждую новую игру игроки выпивают по стакашке или рюмке алкоголя на выбор. Ясно? Минута на перевод для Дарио, и вуаля — игра началась! Руки напряжённо тряслись и приходилось запоминать положение фигур, ведь хуёвые российские дороги никто не отменял. Первое поражение принял на себя Порчи, получив два штрафных шота водки от Миро. Немного жидкости вылилось из горлышка, потекло по руке загадывавшего и, пока он орал в поисках салфеток, Вано ловко слизал остатки с его локтя, вызвав этим самым новую волну смеха. После нескольких разрушений башни и такого же количества неинтересных желаний, Виейра пошёл в разнос: приказал проигравшему Фёдорову отдать своё шмотьё Ване, а самому остаться в куртке на голое тело или майку и трениках. Против правил обречённые пойти не посмели, потому что всё ожидали чего-то забавного. Они выполнили задание с улыбкой на лице. В следующей игре к ним присоединился Эрик. Так как он только из больнички, Рикке давали стакан сока каждый раунд. Останавливаться поссать в поле, как вы понимаете, приходилось частенько. Один раз назойливым папарацци даже удалось запечатлеть бухую-сонную морду Мирона. Не пьяный, но с ебанутыми желаниями, Эрик выиграл в "Камень, ножницы, бумагу" у Порчи и Мирона. —Вань, предлагаю тебе поцеловать Миро в губы, — охуевшие взгляды "Парочки" встретились. — а если ты не станешь, то будешь целовать Руслана. —Бля, тебе повезло, что Руслан — тот ещё глухопердь и нихуя не слышал. — икая, прошептал Рудбой. — Иди сюда, Яныч! "Яныч" отстранился, но понял, что если сейчас не встретится губами с Ваней, то ему придётся встретится ими с асфальтом. Даже если не с асфальтом, всё равно, Игоревич заставит его пищать, как суку в будущем раунде. Вернувшись в исходное положение, он все-таки снова вкусил горькие губы Рудбоя. Он понимает, что это шутка и не по-настоящему, но черт, как же Мирону не хватало этих уст, этого вкуса, этих ощущений. Ни одна пизда не могла утолить ту жажду, которую он испытывал после гнусного расставания, о котором Евстигнеев забыл, и вот, момент истинного наслаждения, продлившийся всего секунд пять от силы, закончился. Комок подступает к его горлу, он хочет ещё. "Надеюсь, — сдерживание чувств. — подобное ещё не раз повторится." — пронеслось в головах у обоих, пока другие заливались смехом. Днём нас запечатлеют сразу после выхода из синего броника. Я буду в твоей толстовке и куртке. Я буду скучать по вкусу твоих малиновых губ.