Легкие

Пот быстро остывает в прохладном воздухе спальни. Окна не слишком хорошо защищают от холода, а отопление сломалось. Снова. Секс для согрева, как выясняется, отлично работает, лишь пока вы не заканчиваете это веселое дельце. Потому что после, покрытые потом — и не только им — вы мерзнете в холодной квартире. И это неприятное ощущение убивает всякую расслабленность и негу, обычно наступающую после отличного секса. Джон вздыхает, совершенно уверенный, что, если бы здесь было больше света, точно увидел бы облачко пара, вылетающее у него изо рта. — Мы должны пойти в душ, — отмечает он, впрочем, не шелохнувшись. Он не встает и не выпутывается из оплетших его длинных конечностей Шерлока. Его голос удивительно умиротворенный. Он говорит медленно, негромко, и каждое слово наполнено тем, что Шерлок не может назвать иначе чем «удовлетворение». — Не думаю, что я в состоянии двигаться, — отвечает Шерлок к вящей радости Джона. — Всегда рад стараться. — Заткнись. Джон смеется, и этот смешок, рождаясь из груди, мягко вибрирует. Вскоре они начинают дрожать — остывший воздух и пот охладили их и замедлили сердцебиение, после чего адреналин спал. Поэтому Джон наконец садится, хватается за простыню и одеяло и тянет их на себя. Плюхнувшись обратно, он снова прижимает к себе Шерлока, накрывая их обоих покрывалом. — Значит, слова о душе можно проигнорировать? — Пф-фм, — невразумительно отвечает тот. Он поворачивается на бок, лицом к Джону, и тот копирует его позу. Они лежат так близко, что ощущают дыхание друг друга на губах. Так близко, что Шерлок вновь опутывает Джона своими конечностями, словно спрут, и негромко урчит. Единственный момент, когда Шерлок становится по-настоящему милым и нежным, наступает только после хорошего секса. Это противоречие, которое Джон просто обожает. Он счастлив, что может видеть эту странную, мягкую сторону Шерлока. Джон упивается этим. — Джон, — в конце концов, говорит Шерлок, прижавшись лбом к его лбу и обмениваясь с ним дыханием. Он поднимает руку и кладет ее на грудь Джона, прямо над сердцем, обжигая прикосновением. Мысленно клеймя. — Хм-м? — Джон открывает глаза. — Думаю... нет, ну, на самом деле, я знаю... Спустя некоторое время Джон снова открывает глаза. — Шерлок, о чем ты? — его голос по-прежнему наполнен удовлетворением, и Шерлок вздрагивает. — Ты — мое сердце, Джон, — шепчет он. Это так близко к «я люблю тебя»... Джон даже не мечтал когда-нибудь услышать подобное от лежащего рядом с ним мужчины. И он понимает, что именно хотел сказать этим Шерлок. Шерлок смотрит на него: Джон моргает, а потом взгляд озаряется светом, загорается. На губах расцветает медленная улыбка, и Шерлоку хочется присоединиться к нему, но он не может. Пока не может. Джон целует его медленно и нежно. Джон вообще целуется лучше всех в мире, и порой Шерлоку даже становится жаль всех тех людей, которые никогда не ощутят этих поцелуев, говорящих без слов: «Я твой, а ты — мой, и да будет так во веки веков, аминь». Но вместе с тем, он счастлив, что эти поцелуи принадлежат исключительно ему. Шерлок абсолютно эгоистичен во всем, что касается Джона Уотсона. Джон целует его, целует снова и снова, прежде чем прижимается лбом к его лбу. Про себя он думает: «Я лишился собственного дыхания в тот момент, когда увидел тебя, Шерлок Холмс, и ты до сих пор не вернул мне его обратно». Но не произносит этого вслух. Он опускает руку на щеку Шерлока и проводит большим пальцем по скуле, а затем обхватывает ладонью его затылок. Шерлок очень любит, когда он так делает. И сам Джон тоже, ведь это заставляет его почувствовать, что в нем нуждаются, ему полностью доверяют. Он улыбается, безмолвно говоря: «А были ли нам нужны слова хоть когда-нибудь?» И тот отвечает, тоже молча улыбаясь: «Объективно?» И Джон говорит своей улыбкой: «Этого достаточно». — Шерлок, а ты... Ты — мои легкие, — говорит он и накрывает его лавиной медленных и нежных поцелуев. Шерлок решает, что вполне мог бы обходиться только ими, если б не досадная потребность в питательных веществах. И до конца следующего дня, пока Шерлок не принимается копаться в системе отопления — откровенно говоря, просто доламывать ее, — Джон понимает, что, если бы он произнес свои мысли вслух, вместо того, чтобы сдерживаться, это вполне бы сошло за признание в любви. Ведь Джон Уотсон, нынешний Джон Уотсон, не настолько скромен и уж тем более не настолько надменен, чтобы отрицать в себе романтика. Он влюблен, и ему нравятся метафоры, озвучивающие его чувства и наполняющие их особым смыслом. А еще он счастлив, ведь Шерлок любит и ценит его, хоть Джон порой этого и не замечает.