Когда жизней все-таки много

Кровь хлынула на пол алым потоком. Человек, захрипев от боли, в последний раз дернулся в руках убийцы и затих. Когда-то он был красивым парнем. Влюблялся, веселился, искал новых друзей. Его писем ждала красавица-невеста, а ее родители готовы были молиться на работящего парня, однажды постучавшего в дверь их дома. Когда-то… Держащий в руках кинжал бросил жертву на кучу мусора у стены и принялся чертить страшные знаки, окуная кончик лезвия в красные чернила. Смерть, жертва, клятва. Рыцарь, меч, мужчина. Роза, шип, перо. Девять знаков появилось в переулке, мощенном крупным булыжником. Три в столбец, три в строку. Идеальный квадрат смерти… На сердце стало до омерзения хорошо. Пузырьки дьявольского смеха закружили в груди, вырвались на свободу сдавленными, ужасающими смешками, набирающими силу. Черная кошка, вынырнувшая из тени, угрожающе зашипела. Но ее не услышали. Убийца хохотал, размеренно покачиваясь. Его смеху вторили невидимые вороны, сидящие на старом клене. Кошка, испуганно подвывая, ринулась прочь от страшного места. Кинжал догнал ее совсем скоро. Еще один труп упал на мостовую. Существо смеялось, вороны кричали… - Да что с тобой сегодня такое?! Хватит меня пугать, слышишь??!! Да ну проснись же ты! Легкий удар заставил вскинуться, садясь на постели. Глаза, отражая свет луны, будто загорелись безумием. Парень, тяжело дыша, провел рукой по лицу. То, что он видел, никак не хотело отпускать сознание. - Да. Да. Прости, Марта. Прости. Постараюсь… - Кто-о-о??? Марта?! Рядом мелькнула ярко-рыжая голова. - Ах вот что происходит! Нет, ну какая же я дура! Так облапошить саму себя! Женщина шипела не хуже кота из сна. Она злобно впилась в любовника взглядом, будто готовясь вцепиться ему в горло. «Марта темненькая»,- вяло отметил про себя бедняга, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Те ритуальные убийства почему-то тянули силы не из того тела, а из этого. Хорошо хоть совершать их нужно было только раз в две недели, иначе все остальное время он был бы совсем никаким. - Ты вообще меня слушаешь? Женя, едрить твою налево! «Мерель», - чуть не поправил он любовницу, но успел вовремя себя одернуть. Сдержано кивнул. - Кто такая Марта? - Девушка, полагаю,- вяло откликнулся Евгений. Спать хотелось жутко. Вышеупомянутый Мерель давно не появлялся. Сагритха уже «кормили», так что скоро чертово тело эльфа должно было вскоре забрать его к себе. А до этого хотелось бы поспать. Хотя бы полчаса. Хотя бы до рассвета. - Девушка! Он полагает, что это девушка! Кобель! Козел! Сволочь подъюбочная! Да чтоб тебя..!! Крики будто отрезало. Задумавшись было «о житейском», парень вынырнул из своих мыслей и с удивлением глянул на свою руку. В пальцах был зажат тончайший стилет. Этот был лишь призраком того самого орудия, в которое так трепетно влюбился Женя, едва попав в мир эльфа. Черенок касался кожи уже мертвой любовницы. «Варварушка»,- ласково позвали призрачное лезвие. Оружие приятно нагрелось. Оно помогло хозяину. Оно уничтожило то, что его раздражало. Развоплощая стилет, парень отправил туда-же и труп настырной девки. Уже третья закончила свое с ним знакомство вот так. Сейчас нужно просто создать морок взбесившейся дуры, вылетающей из его дома в сторону автострады. А дальше ее и искать-то не станут. Сама поперлась туда в мини-одежке. Да, уговаривал остаться. Да, отказалась. Да, неприятная ссора. Бывает. Бывает. А ведь еще три года назад так не было. И даже кошмары снились безобиднее того, что творит сейчас покровитель Темного города, пишущий книгу Смерти прямо на плохо освещенных улицах. Сон шел медленно, сам засыпая время от времени. Хлопнув себя по лбу, мужчина аккуратно вылез из-под одеяла и быстрым движением начертил на стекле огромного окна странный знак. Он полыхнул яркой вспышкой и исчез. Морфей догнал свою жертву, когда она еще только начала моститься для большего удобства. Мешок спящих пополнился на еще одну единицу. Мерзко хихикающее божество подкралось к богу сна сзади и ловко вытащило из мешка нужную душу. На сегодня его работа была завершена. На работе было душно. Кондиционер медленно, но верно собирался откинуть коньки. Сотрудники сидели, обливаясь потом, но никто пока не решился даже приспустить узел галстука. На прошлой недели за подобное одного уже уволили, да с таким скандалом, что он не смог сразу найти себе работу. Новый начальник свирепствовал, срываясь на всех, кто попадался ему под руку. Только секретарша по прозвищу Машунтик еще таила надежду на то, что он ее не тронет. Конечно, это было глупо, но ей прощалось. Бедолага работала сразу на трех работах: в их конторе и еще на паре сайтов с заказами. Если бы ей дали постоянный заработок там, то она, не задумываясь, свалила бы в неведомую даль. А так… Комфортно было только парню за шестым столом. Складывалось ощущение, будто он сидит не в прогретой металлопластиковой коробке, а где-то в горах, на равнине, продуваемой легким ветерком. Или в прохладе пещеры, появившейся в тех же горах тысячелетия назад. Или, на худой конец, в сыром подвале старого замка, где тихо звякают цепями призраки пленников, скрываясь под портьерами. Взгляд его был пустым и глубоким. Руки порхали над листами и клавиатурой без секундных задержек. Он что-то чертил, резал, скреплял, писал, подписывал, принимал, отправлял, отвечал на сообщения. На трезвонящий телефон не обращалась даже капля внимания. Конечно, для этого была Машунтик, но звон старинного аппарата заставлял и будет заставлять вздрагивать не одно поколение работающих здесь. Сагрит настороженно застыл, оторвавшись от книг. Ему почудился звон перевязи на мече. Но это был всего-лишь колокольчик, подвешенный бог весть кем на длинном столбе. Не иначе, в знак одоления гигантской по его мере высоты. Книга, не простив такого нахального отвлечения от нее, на следующей странице заложила такой финт, что у служителя Смерти захватило дух. Строчки, попадая в его разум, тут же становились ожившими картинками. Мерель сидит в своей лаборатории, обиженно чихая и кашляя. Его любимейший опыт! Его детище! Сколько месяцев он возился с ним, а толку – ноль! Обидно до слез. Листок покрывают все новые формулы, свечка начинает коптить, но маг одним движением задувает ее, зажигая магическую сферу. В дверь стучат. Женя трогает новую папку и отдергивает руку, погрузившись внутрь себя. Это так неудобно – разрываться между тремя себя. Но ему нравится. Папка ложится на стол, узел развязывается легко и просто. Новый заход по отчетностям за этот год. Вот герой идет к своей даме сердца, а она, обидевшись, улетает из дома серебряным драконом. А с небес раздается: «Ой, все!». Вот его лучший друг отрубает ему же руку, вещая о мести за давно забытый род. Книга захватывает его, он растворяется, впитывает новые знания. Как сжать так, чтоб было больнее, как убить так, чтоб было незаметнее. На страницах сказок и повестей приходится самостоятельно открывать новый мир. Жена. Его милая жена. Дорогая Марта. Она ласково дует ему в макушку, отгоняя плохие мысли. В ее руках – поднос с пенящимся грогом. Сдобренный элем из наркских лесов и пахучими травами. И вот уже день кажется не таким ужасным, а ошибка – столь странной. Ловкие худые пальцы перебирают его косу, а он тем временем все быстрей и быстрей чертит новые рунические значки. Сколько, интересно, у него уже было девушек? Хм. Трое умерло от скандала. Двоих сбила машина. Семерка «разбавляющих», на пару недель и без каких-либо планов на будущее. Этот мир закончился. У служителя больше беспорядочных связей. Их точно не меньше шестидесяти и не больше восьмидесяти. Плюс парочка «недельных». Эту парочку убили. Парней не считать. И этот мир закончился. У эльфа… Прекрасная жена и близняшки в магической академии. Одна и навсегда. Счастливец. Колдовская книга захлопывается. Эта история кончилась и больше никогда не повторится. Таков уговор. Говорят, что за ее создание тот алхимик заплатил не только своей душой, но и всем своим семейством. Даже цифры откуда-то есть. Жена, старая мать, восемь детей. И кто же их, интересно, считал? Ну не сам же творец. А ведь это любопытно. Крик радости отдается эхом от стен. Эльф вскакивает, подхватывает на руки жену и кружится с ней по комнате, сшибая стулья. Он кричит, вопит от переполняющего счастья. Его любимая будет жить! Он нашел способ дать ей бессмертие! Настоящее, неподдельное. Что бы она жила и радовалась каждому дню. Что бы она смогла отвести их любимых полукровочек к супружескому камню, гордо ступая по темно-синему ковру. Что бы все смотрели и говорили: «Смотрите, это же Марта! Она все так же молода и прекрасна!». А молодая женщина смеется вместе с ним, утирая неловкие слезы. Они медленно тают в золотом сиянии, чтоб оказаться в верхних этажах их дома. Верные слуги глядят на хозяев с огромной любовью, радуюсь вместе с ними. Их хозяйка будет жить! Неуместная улыбка растянула губы парня. Перед ним лежали полные ошибок отчеты, руки уже начинали болеть от долгой писанины. Но это было не важно. Ничто не было важно в такой момент. Его жена будет жить! Та милая девушка, вытянувшая эльфа прямо с порога дома Смерти назад, в Жизнь. - Жень, ты чего? Макс, оторвавшись от своих переговоров, встревоженно потормошил друга за плечо. Тот быстро моргнул, скидывая пелену готовящихся слез. - Да так… Задумался. Саг хмыкнул. Конечно, было очень приятно осознавать, что где-то все же смогли преодолеть суровую властительницу. Но тот мир был очень далеко. Слишком далеко, что бы искренне и так безудержно радоваться. И лучше будет больше не связываться в человеческом теле с женщинами на долго. Эльф сердится, когда он берет его клинки. Те то ведь не понимают, что хозяев аж три. Помогли и ладно. А смертей ему и так хватит. Мер, поймав мыслеобраз «маньяка», обиженно поджал губы. Так все-таки это он убил ту девчонку! Гад! Нет, конечно, ему приходилось быть признательным этому неотесанному чешуйчатому иномирцу, ведь тот так ловко избавлял человека от всяких напрягающих вещей. Да и тела для опытов шли из-под его руки… Но ведь должен был быть предел! Человеку стало смешно. Да, все его ранее приложенные усилия определенно стоили таких «соседей». И пусть удавятся те, кто говорил ему об обустройстве в каком-то одном мире! Глупость несусветная. То, что происходит сейчас, намного превзошло его ожидания. Единство, приносящее столь странное сплетение чувств, радовало и восхищало. Определенно, это – лучший расклад. Мерель выскочил из лавки травника, довольно улыбаясь. Меркантильный человек, пришедший по первому зову, сумел сбить большую часть цены. Теперь оставалось заскочить к ювелиру за не ограненной слюдой и в булочную. Его дорогая соседка хвасталась какими-то кремовыми завитками, которые выпекли по ее рецепту. Сегодня самое время их опробовать. От мыслей о сладкой воздушной сдобе в животе забурчало сразу у троих. Чешуйчатый злобно зашипел, тут же отгораживаясь от остальных. У него была еще куча незаконченной работы, а тут эти… булки! Непотребство – то какое! Да еще и с кремом! Тьфу! Оставшаяся парочка рассмеялась. И пошла по своим делам. Евгений сегодня заменял канувшего в Лету курьера, так что он тоже находился на свежем воздухе. На пару мгновений «выйдя» из тела, парень восторженно принюхался к запахам эльфийского города. Пахло расцветающими деревьями, пряностями, вкусной едой… Пришлось срочно сворачивать в Макдональдс. К гному они зашли все вместе. Руонир свирепо блестел глазами, когда их пытались надурить, человек продолжал наглеть, а эльф… а эльф мило улыбался в перерывах. День продолжался. Жизни продолжались. Руонир скалился, изредка облизывая выпирающие клыки. Человек, подвешенный на кресте, медленно седел от страха. Его глаза остекленели, губы искривились в гримасе отвращения и ужаса. Тело била неконтролируемая дрожь. Евгений, привыкнув уже к подобному за чертовы четыре года, спокойно сжимал ритуальный нож. Сейчас именно он управлял руками и ногами. Этот факт нужно было постоянно держать в голове. Именно он должен прикончить это создание. Потому что нужно. Ну что, заенька, начнем? Будь добр, заткнись. Я не могу вспомнить ни одного метода. Твои проблемы. Ты знал, что быстро забываешь то, что не повторяешь постоянно. Агррррррр. Просто помолчи. - Ну что, парень, ты понимаешь, за что ты здесь? Мимика, голос. Ими Дробицкий не владел. Ну не получался у него такой вкрадчивый голос, от которого по позвоночнику идут мурашки страха. И такая добрая улыбка не хотела совмещаться с холодными глазами убийцы. - Отпустите. Прошу. Я … Я ничего… - Да неужели? Может, постараешься вспомнить? Помахивая тонким змеиным хвостом, он подошел вплотную и, почти влюбленно глядя в глаза человеку, сделал первый разрез. Рубашка сиротливо повисла на одном плече. - Могу помочь, но не бесплатно. Знаешь, что мне нужно? Седой помотал головой, не смея оторвать взгляд от ярко-желтых глаз. - Кро-о-оффь. Такая с-сладкая. Ты когда-нибудь пробовал ее на вкус? Кончик лезвия порхал над кожей, оставляя мельчайшие царапины на коже. Парень вскрикнул, когда был сделан первый глубокий порез. - Вс-споминай, малыш. Пришла пора вспоминать. И он начал припоминать. Что-то очень смутное. Такое глупое. Такое… простое. Но это не могло быть оно, ведь так? Такого просто… не могло быть. С ним не должно было такого случиться! Дробицкий глубоко вдыхал запах крови, понимая: он попал. Если это продолжится, то ему не миновать судьбы маньяка. Слишком притягателен цвет крови. Слишком ароматен ее запах. Слишком спокойно он относится к смерти. Это не пройдет бесследно. - Ты ведь помниш-шь. Ты помниш-шь тот день. Новый разрез рассек брюки. От страха человек едва мог дышать, а Сагрид, впитывая эти чувства, без конца отдавал их попаданцу. И тому это нравилось. Это было так пьяняще, так… превосходно. Капли крови скользили по коже, хрипы боли разрывали тишину. - Ну зачем… Ну зачем ты пытался призвать ее к жизни, а? На груди, там, где выступали ребра, будто сам собой начертался знак. Боль. Голос, интонация. Все это не сходилось ни с одним действием. - Разве ты не понимал, что за это с вас спросят вдвойне? Евгений и сам попал под влияние этого голоса. Такой мягкий. Такой шипящий. Такой добрый. Слушать. Слушать. Слушать. Убивать. Убивать. Убивать. Нежно и ласково. Будто гладишь котенка. Нож коснулся кости. Человек закричал, забился в путах. Но его держали крепко. - Не надо! Нет! - Не бе-ейс-ся. Напрас-сно. Это. Глу-упо. Каждая точка – новый укол в грудь. Так, чтоб стало больно, так, чтоб выл от скручивающей боли. - Раз-све ты не понял, за кем я иду? Глубокий смех отразился от купола церквушки. Женя замер, не в силах пошевелить ни этим, ни своим телом. Ему было хорошо. Ему было пьяно. Вниз, по ноге, по ленточке вены. Теплая, почти бурая кровь полилась, догоняя нож. Вниз, по свежим царапинам, по глубоким и не очень порезам, по косточкам щиколоток, по стопам и пальцам. Вниз, на пол, на грязные, пяльные плиты. «Нужно было сначала их помыть», - с сожалением думают оба. Тогда бы кровь сверкала в призрачном свете луны. Эльф печально качает головой. С этими чувствами его мир не справится. Только сделает для человека стоп-кран. Нужна семья. Нужна любовь. Нужен якорь. - Я приш-шел. Любуйся. - Эй, Жека. - Что? Парень выглядел очень сонным и подавленным. Вяло перебирая тушеные овощи в судочке, он все никак не мог наколоть крошечный соленый огурчик. - А о чем ты на совете думал? - А? А-а-а. Да о всяком. А что? - Да нет… просто… У тебя такие глаза были… Менеджер непонимающе посмотрел на товарища. Тот совсем уже сник. - Выразительный очень. Как у вампира в банке крови*. Смурной взгляд Дробицкого сместился на пустую стенку. Эльфу пора начинать последний подготовительный опыт. Нечего тратить время на болтовню. В маленьких пробирках курился дымок. Наплевавший на всякую защиту человек в теле эльфа радостно гоготал. - Не, ну ты представляешь?! Он – мне! Тварь-паскуда! Да я! Ему! Как брат! Понмаеш? Розовый пегас поковырял в уже когтем, печально вздохнул и подлил в водку вино. - Слушй. А чегой-т ты розовый? Ты, случем, не брат Голубого Пса? - Я его свекор,- ответило нечто, помахивая шипастым хвостом. Его беспокойная грива рассержено зашипела, разевая змеиные пасти и, дрогнув, проросла мухоморами. - О, закусь! Ловко подцепив грибочки хирургическим скальпелем, человечина отправил их в рот. Грива непонятной животины тут же исчезла, сменившись опереньем. Пасть стала более вытянутой, позеленела. - Ну. Я, наверно, полечу. - Ага. Доброго пути. Остроухий уже шарил по полу, собирая каких - то светящихся мошек и отправляя по одной в рот. Рядом прорастали странные цветы, место кракозябрины пустовало. Неожиданно ему стало грустно – грустно. Упав на спину, он зарыдал. Грудь сдавил пульсирующий обруч. Горечь тут же отошла на второй план. Человек принялся снимать с себя ободок, сопя и ругаясь на трех языках сразу. Милая женщина, стоящая за дверью, едва сдерживала смех. Ее муж снова начудил. Как и всегда. Вдруг хихиканье прервалось. Кашель сотряс ее тщедушное тело. На подставленной ладони показалась кровь. Слеза, скользнув по щеке, промакнулась рукавом узорчатой рубахи. Он не должен был ее увидеть. В переулке был движняк. Женя с опаской заглянул туда и начал тихо разворачивать оглобли. Несколько гороподобных мужиков никак не могли успокоить его разбушевавшееся воображение. Конечно, они могли просто отойти покурить. Ага. А тот скорчившийся человек на полу просто устал и решил прилечь. Встревоженные эльф и руонир мигом призвали его к себе. Остроухого затыкали вдвоем. Это в его мире придя на помощь ты мгновенно оказывался героем, а в его, Жекином, могло происходить все, что угодно. Даже самые мерзкие вещи. За его спиной началось движение. Сначала – крики, потом – топот ног. Они бежали за ним, стремясь поймать как можно быстрее. «Решайте быстрее! Они догоняют!» «Иди к руониру. Он поможет» «Сначала сверни куда–нибудь Найди похожий переулок» Оказывается, это сложно – бежать и при этом смотреть, куда бежишь. Но он справился. Переулок был хорош. И не узок, и не широк. Без каких-либо преград и с исключительно слепыми стенами. Все как надо. Евгений застыл на полу-мысли. Горько усмехнулся, качая головой. Надо же. Как надо. Первому он просто врезал в переносицу, разбивая ее почти в лепешку. Взревев от боли, «медведь», широко замахнулся кулаком. Женя ловко проскочил под ним, хватаясь за локоть. «Солнышко», слышен хруст. Ребром в солнечное сплетение. Второй с осторожничал - слишком долго целился по болевым точкам, явно с трудом вспоминая такие глупые на тогдашние времена уроки. Его лицо было перекошенным. В глазах стоял немой вопрос. Тело грузно опустилось на грязный тротуар. Технику боли в голову Евгения вбивал сам ее создатель в одном из бесчисленный миров. С третьим, видимо, самым опытным, было интереснее всего. Во-первых, у него был нож – бабочка, во-вторых, он довольно хорошо им владел. Но не настолько хорошо, чтоб с первого кидка срезать чью-нибудь мочку уха в полнейшей темноте. Или так превосходно, чтоб пригвождать парящий лепесток к соцветию в тот момент, когда он отделяется от цветка. Лазать по водопроводным трубам он никогда не любил. Но так любовно вставляемой всеми режиссерами пожарной лестницы не было. Выбора, естественно, тоже. Опершись на здоровое плечо одного из побежденных, человек ловко влез на карниз второго этажа. Затем – на третьего, четвертого. Труба скрипела, хрустела, пыталась раскачиваться. Задубевшие от вечернего холода руки плохо цеплялись за проржавевшие скобы. На ум неудачно пришли мысли о всяких заразах, попадающих в организм через царапины. Трясти головой парень не решился. Только на крыше ему выдалась возможность сделать паро-секундную задержку для оттряхивания одежды и рук. А потом – долгий путь по скользким от недавнего дождя черепицам и фанерным листам до соседней улицы, где стояла его иномарка. Коты, гнездящиеся возле теплых труб, недовольно поглядывали на нарушителя спокойства. Но возмущаться не смели. Евгений, сидя в теле Мереля, перепроверял недавние расчеты. Все было готово, оставалось только договориться с женой о времени, получить разрешение от Судейства на доступ к Расщелине и… Он прикрыл глаза, стараясь не фантазировать. Обычно такие раздумья ни к чему хорошему не приводят. Но как же хотелось хоть немного помечтать! Нельзя! Раздираемый противоречивыми чувствами, остроухий закружил по комнате. Как тот, кто часто в последнее время соприкасался с мистическим, он верил в благополучный исход. Как тот, кто так плотно и плодотворно общался с фентезийной расой, он не смел даже сомневаться. Но как человек, кем он являлся с рождения… Хотелось выть от досады. С каждой секундой его расчетливый ум находил все более и более неопровержимые идеи того, почему вся их компания могла завершиться полным провалом. Ведь данное средство не испытывалось! Никогда! Ни на ком! Оно могло вступить в реакцию с аурой Марты, в конце то концов! Слуги старались не попадаться на глаза волнующемуся хозяину. Герцог в последнее время слишком мало спал, ел только под присмотром жены, со всеми общался растеряно и почти ничего не замечал. Еще вчера он хватанулся за горячую кружку с кипятком и пару минут задумчиво смотрел на нее, прежде чем закричать от боли. Волновались все, но он будто впал в безумие, стараясь успокоить самого себя. Ситуацию с хозяйкой решили не раскрывать. Она сама слезно умоляла их, собрав однажды вечером в одном из закутков, о сохранении этого большого секрета. Только ритуал, подготавливаемый ее мужем, мог помочь, а для него напряжение и так было на критической стадии. И они доблестно хранили его, едва сдерживая порывы. Каждый что-то делал для любимой всеми женщины. Кухарки готовили специальные отвары, поварята притаскивали всякие сладости и вкусности, смягчавшие горло. По вечерам в ее комнате всегда было тепло, ее мгновенно окружали любовью и заботой, как только она попадала в чье-нибудь поле зрения. Больше всех помогал старый доктор, помнивший их герцога маленьким мальчишкой. Однажды утром он постучал в дверь ее опочивальни и с рук на руки передал флакон с жидкостью и пакетик с таблетками. Обезболивающее и иммунное. Со слезами на глазах герцогиня тогда прижала их к груди, не в силах найти слова благодарности. Но, как только дверь закрылась, ей пришлось бросаться на кровать, душа свои всхлипы ажурными подушками. Она не должна расстраивать никого. Не имеет права. Не имеет права. На работе - аншлаг. На личном фронте – антракт. Обидно. Новый начальник бесновался. Проверки, перепроверки, увольнения, ревизии. Все ходили на цыпочках и просили у высшей сущности старого – доброго маразматика. Высшая сущность внимательно глядела на них своим придирчивым глазом и неопределенно похмыкивала. Да и вообще… Дело было ясное, что дело было темное. Бухгалтерию вдруг почему-то сменили. Всю. Машунтик, только недавно радовавшаяся переводу туда, теперь лила слезы и, с ненавистью к себе, принимала материальную помощь от бывших сотрудников. Многие уже начали поиск подходящей для нее работы, но пока результатов не было. Низенькая девушка-технолог Маша никому не была нужна. С некоторым руководством тоже распрощались. Евгений держался за свое место руками-ногами-зубами-когтями, но на него все равно поглядывали косо. Слишком уж должность важная для тех, кто таскает деньги из-под носа у начальства. Осень начинала надоедать. Еще даже не перейдя через свою середину, она затопила город мерзкими ливнями, вперемешку с заморозками. Деревья, не успев основательно покрасоваться, скинули разом все листья. Только самые долго желтеющие могли похвастаться хоть каким-то покровом. Да и те были плешивее некуда. Все чаще он «отключался» от мира. Постепенно дела Мереля и Сагрита перестали делиться. Появилась общая папка «Мои дела». Все реже Саг подсказывал, как нужно действовать на очередной вылазке. Все реже Мер помогал ему вспоминать тот или иной эффект, сопровождающий заклинание или зелье. А на работе, на полях документов, незаметно для Евгения появлялись знаки. Рыцарь. Роза. Шип. Смерть. Не так давно появились еще два «любимчиков». Море. Течение. Камень. Певец. Разговаривать с эльфом стало совсем невозможно. Прошел год с того времени, когда они пытались спасти Ее. Пытались. Если бы только не та задержка! И не та. И не эта. Тогда к черту все! Если бы только Она была эльфом. Если бы только существовал рецепт бессмертия. Если б только из Разлома не начала выползать какая-то гадость. Если б только он не влюбился. Ушастый чах, запираясь в себе. Чешуйчатый искрил сарказмом, но тоже редко возвращался для беседы. Да и человек уже все реже называл себя человеком. Слишком много он знал для жителя обычного мира. Его путь лежал к высоченному зданию, высочившемуся над всеми многоэтажками. Зеркальному, прекрасному В этот торгово –офисный центр приходили многие. Он легко смешался с толпой, старательно пряча глаза. Один - желто-карий ,с вертикальным зрачком, второй - голубо-карий, с зрачком – крестиком. Самый последний этаж встретил его переплетениями коридоров и тысячами дверей. Передав папку с документами, Дробицкий удовлетворенно улыбнулся. Никогда еще он не доносил ни на кого с таким мрачным удовольствием. Теперь можно было подниматься к конечной цели. На самый верх. На крышу. Мерцающее лезвие рассекло замок. Заграждение прогнулось от первого удара, лопнуло от второго и вырвалось с полтычка. Пошатываясь на краю, существо ласково коснулось в своем сознании кокона, нетерпеливо ожидающего действия. Две снулые птицы со стрекозиными крыльями лежали у него на коленях. Третья готовилась вырваться на свободу в любой момент. Он настал. Все знают это ощущение. Когда стоишь на краю, на большой высоте. И так сладко посасывает в груди, так замирает сердце! И край манит к себе, просит прыгнуть. Детская неосуществима мечта. Подростковая фантазия. Взрослая иллюзия. Это как прыжки в воду. Плюх.