"Другой я"

Ревность – разрушительно. Если не думать. Если позволить ей думать за тебя. В голове, заливая мозг, шумит раскаленная лава. В этот момент очень легко можно ненавидеть или бить наотмашь, прижигать фразами и даже наслаждаться болью, которую они причиняют. Очень сложно успеть найти себя и удержать. И еще сложнее понять причины. Зико никогда не считал нужным вникать. Любая большая проблема стандартно имела два исхода: сломать ситуацию под себя или забить. Этим вечером все оказалось неправильным. Сломать Сонгю? Забить на него? Сломаться и забиться. Мозг Зи быстрый. Такой же быстрый, как его язык. Он успевает затормозить разрушительные процессы в сознании прежде, чем все осыплется прахом. За время пока ЧиХо странствует по клубу в ожидании ключей, активно формируется схема дальнейших действий. Схемы-системы – это не совсем его, больше Гю. Но уж, коль скоро, причиной пожара в мозгу стал именно он, то и выбранный способ представляется все больше логичным. Вместо цветов в такси Зи складывает пакеты с едой, вместо смс отправляет со службой доставки записку. И не думает о сексе. Секс должен быть не причиной, а следствием. Он еще решит, как сделать. После. А пока просто не думает еще о том, что же они «там с Дону» и о руках, так легко касающихся его Сонгю. ЕГО. «Хён не принадлежит ему вне этих постебушек» - убеждает себя Зико, разматывая длинный провод переносного генератора и уже в сотый раз поглядывая на часы, словно замершие на одной цифре. - «Он же, блядь, слишком нудный, чтобы пренебречь правилами общения в группе. Он же… Но даже если… » - неловко осаживается на пол, против воли прослеживая возможные варианты: попадания ладоней танцора Infinite, например, внутрь этих самых темных джинсов со съемок Weekly Idol. Успокаивая вновь расходящуюся лаву внутри, плотно набивает рот чем-то из еды. И в очередной раз смотрит на часы. Сонгю он в итоге пропускает. Как, занятый своими мыслями, совершенно упускает из виду и громыхающую снаружи грозу. Только когда очень громко за дверью раздается окрик, Зи вскакивает на ноги. Они не виделись несколько недель. Созванивались иногда. Иногда созванивались часто. Говорили, все больше обсуждая технические моменты, или долго молчали в трубку, успевая даже и забыть о том, что с другой стороны провода кто-то есть. Но совсем из жизни друг друга не пропадали. А вот теперь все, как впервые. Зико вдруг чувствует неловкость и смятение. Причем сметает все: и настрой, и напор, и радость, и пресловутую ревность. Сонгю улыбается. Сонгю сглаживает, но Зи все равно не может избавиться от ощущения, что говорит и делает все не так. Внутри то нервная злая ли, взволнованная дрожь, то замирает все, будто немея. Ситуация неожиданно начинает казаться ему нарочитой, искусственной. Затерянный в зелени дом – помойкой, идея прийти сюда – бредом. А сам он представляется маньяком, из тех, что заманивают конфетами таких вот, излишне доверчивых. - Мне нравится, что ты такой внимательный ко мне, – говорит Сонгю. – В такие моменты люди становятся ближе, - добавляет он. И в голове, буквально, заедает это его немного наивное «ближе». Только как дальше с ним Зи не знает, он ведь не думает о сексе. Слушает задумчивые воспоминания и смотрит, как краснеют тонкие губы с все новым количеством алкоголя и еще от того, что Гю постоянно их облизывает. За полу распахнутыми темно-синими краями пледа видно гладкую кожу на его ключицах и бронзовые волны на ней от света бра. ЧиХо сглатывает вязкую от выпитого слюну и очень старается выглядеть беззаботным. Нет, в его мыслях больше нет Дону. Сонгю слишком рядом. Он делится и потому теперь, действительно, принадлежит. - Когда я перестану смущаться, ты должен будешь вспомнить про свои обещания, хён. Сердце стучит, как сумасшедшее при одном взгляде. Сонгю смеется, раскрасневшийся от рома, и почти приглашает. Во всяком случае, Зи все это видится именно так. Первый момент, замешанный на кипящих от ожидания эмоциях, шибает прямо в мозг. Как дурная кислота накрывает сразу всего, целиком. Вот он его хён перед ним. Такой открытый. На нем нет футболки, а штаны сползли совсем низко, открывая взгляду темные волоски внизу живота. Зи ложится, ощущая каждую косточку в этом теле, каждый напряженный мускул. Нетерпеливо слизывает улыбку с тонких губ, постепенно делая поцелуй глубоким и теряя способность быть. Все неловко и радостно сразу. Это, как получить на рождество подарок, который так давно хотел, но вдруг понять, что он намного более хрупкий, чем ты себе представлял. Что он оказался намного более ценным. Мягкие велюровые стенки пледа, словно кокон, обтекают тело старшего. Его кожа кажется прозрачно-белой и абсолютно гладкой. Зи легко касается ее языком, собирая соленый пот и сырой запах дождя вокруг напряженных сосков. Сжимает один из них зубами, не в силах определить, кто из них сейчас реагирует сильнее: коротко вздрагивающий Гю или он сам, с каким-то почти плотоядным удовольствием прокатывающий его по губам, как леденец. Он мог бы продолжать так, кажется, еще целую вечность. Но странная скованность, немота на кончиках пальцев не отпускает. Откуда-то вдруг появляются мысли о субординации и том ореоле неприкосновенности, который всегда неизменно окружает лидера Infinite. Зико никак не может избавиться от ощущения, что не имеет права касаться Сонгю так. Черт его знает, откуда оно взялось, хочется кричать от желания и тупого бессилия. Это, как осквернить. Гю судорожно сглатывает в ответ на новое прикосновение и горячо дышит в его волосы. Под тонкой тканью спортивных штанов его член совсем твердый. Зи чувствует теплое подрагивание и накрывает его рукой. У Сонгю длинные ресницы и немного размытый от грубых поцелуев рисунок губ. Щетина на щеках жесткая, и Зико царапается, чувствуя, как пощипывает попадающий на ранку пот. У Сонгю гибкие бедра. Они приподнимаются ближе к нему, требуя ласки. Словно, это Зи снова ведомый. Они позволяют Гю ловко выскользнуть из остатков одежды, когда, распутав завязки, нервные руки младшего пробуют их стянуть. Под кожей Сонгю льется алкоголь, а под Зико – нервяк, это разгоняет их тела до немыслимой температуры. Какое-то сумасшедшее восхищение плещется сейчас внутри. Почти больно так остро чувствовать рядом чье-то желание и теряться в своем. – «Хён, тебе хорошо? Что в твоей голове, хён? О чем ты думаешь?» - хочется коснуться его всего, полностью. Почувствовать вкус и текстуру мельчайшей частицы кожи. Внутри ЧиХо мечется отчаянная жажда, покрывая кожу тонкой испариной. Покрывая руки и бока Гю цепочкой синеватых следов от пальцев и влажных полукружий зубов. - «Твое тело дрожит… Это потому что тебе нравится то, что я делаю, или ты меня терпишь, потому что обещал? Хён, что там, под твоими закрытыми глазами?» - Зико так хотел этого секса. Ждал, представлял, злился, совершенно извелся нетерпением и любопытством. Но то, что происходит – это и не секс даже. Какая-то безумная цепь реакций, замыкающая его мозг на желании обладать. Не просто телом. Он хочет Сонгю целиком. И снова, и снова ощущает себя не вправе. Как если бы отбирал у него что-то важное. Это будоражит еще сильнее. Заставляет хвататься руками за запястья, выкручивая их, и тут же беспомощно утыкаться разгоряченным лбом в небольшую ложбинку под ребрами. – «Что за хуйня?? Что я делаю с тобой блядь?! Почему ты позволяешь мне быть таким грубым?!» - Зи дышит тяжело и прерывисто, уже в который раз ощущая себя на вершине странного наркотического трипа от того, как послушно его прикосновениям тело Сонгю. Как доверчиво он прижимается, скользкий и блестящий от их пота и слюны, захватанный жадными руками. Его хён. Его любовник. ЕГО. ЧиХо с трудом выбирается из одежды. Она липнет к телу и стекает противно цепляющейся за кожу влажной пленкой. Дышать тяжело. Воздух вокруг густой от сырых паров ливня и кипятка, которым стала несущаяся по венам кровь. Во взгляде Сонгю ожидание. Не совсем доверие, но и не страх, напряжение понемногу отпускает. Зи не знает, почему старший все еще здесь. Почему не ушел в тот первый момент, когда реальность в мозгу У ЧиХо превратилась в психоделическое путешествие по каждому уголку этого тела. Он удивлен или счастлив такому подарку. Зико думает, хорошо, что его волосы больше не красные. Красные хотелось натягивать меж сжатыми пальцами. Он думает, что эта упругая гладкость его члена предназначена для того, чтобы удобней скользить по языку и мягко толкаться по внутренней стороне щеки. Кончиками пальцев тянется к чувствительному соединению бедер, поглаживая волоски. И глубоко глотает смазку, перемешанную со слюной. Почему-то кажется, что этот вкус похож на вкус крови – солоноватый и липкий. - «Как будто я пью твою кровь… Как будто пью жизнь… Как будто я ебнулся совсем!» - Хён… Хён, прости, я не могу… - «Я нихуя не соображаю…» - Зико выпутывается из объятий и отползает назад, оставаясь сидеть на коленях на самом краю матраца. Он быстро дышит и вытирает рот тыльной стороной ладони, ошалело глядя прямо перед собой. - Это пиздец… Я… мне надо... - панически крутит головой по сторонам в поисках занятия, достойного стать объяснением. - Мне надо поесть, - наконец, находится он и, неловко качнувшись, отворачивается к импровизированному столу. С громким "бульком" запрокидывает бутылку и набирает полный рот рома, тут же, едва сглотнув, следом напихивает еду. - Поесть…? - голос Сонгю сиплый, в нем растерянность и беспокойство. - Прямо сейчас? - М, - кивает Зи с набитым ртом, шаря руками по полупустым ресторанным коробкам. Хватает, отбрасывает их в стороны одну за другой и еле удерживается, чтобы не начать громко материться. – Я… проголодался. Слышится шорох ткани, и пространство рядом заполняет тепло еще одного тела. Зико не видит его, но чувствует так сильно, что едва удерживается, чтобы не уйти. Он просит Гю про себя не дотрагиваться, и тот, будто услышав, сохраняет назначенную дистанцию. - ЧиХо, ты уверен, что дело в голоде? - осторожно спрашивает он. - От чего еще я сейчас мог бы начать есть, хён? Не от скуки же. - Это не было скучным, - неуверенно соглашается старший. - Или было? Возможно, я сделал что-то разочаровывающее? - Не неси хуйню. - Но, что еще я должен думать в этой ситуации, когда ты просто встал и ушел?… ЧиХо… возможно, тебе стоит обратиться к врачу. - Думаешь, я импотент, блядь?! - звереющий от неловкой ситуации и собственного вопроса Зи резко разворачивается. Но вопреки ожиданиям Сонгю не отшатывается, а продолжает сидеть рядом, все так же внимательно глядя на него. - Я не об этом. - А о чем, блядь?! Про какого еще врача ты сейчас мог бы вспомнить, хён?! Про окулиста?! - Ты только не пугайся, - предупреждает Гю и тянется рукой к плечу младшего. Тот нервно передергивается и отстраняется. И, стараясь унять бьющую барабанами злость в голове, снова набивает рот. - С хуя ли мне пугаться?! - возмущенно спрашивает он, утрамбовывая пальцами за щеки упрямо вываливающиеся листья зелени. - «Ты к психиатру меня сейчас отправишь??» - мысленно пытается угадать Зико, пытаясь не смотреть на алые пятна засосов, расцветающие на груди и животе старшего. - «Что с моей башкой? Я, как людоед какой-то, блядь… Может и, правда, к врачу?» - Я думаю, у тебя глисты, – озвучивает, наконец, свой вердикт Гю и принимается мелко кивать. Если бы не серьезное и даже почти скорбное выражение лица Зико подумал бы, что он шутит. Не выходит сдержать ни удивленный возглас, ни сопровождающий его салют из пережеванного салата, а старший невозмутимо заканчивает. - Так много съесть, а потом захотеть еще… Тебе стоит сдать все необходимые анализы и пройти курс лечения. - Бляяядь… Ким Сонгю… - тянет Зи, стряхивая ошметки жеванки с пледа и пораженно качая головой. - Как у тебя получается приходить к этим именно, сука, выводам?! Ну, откуда ты все время выкапываешь все эти твои геморрои и глистов?! - Я, правда, должен сейчас произнести вслух это место? - Все заебись у меня с этим местом! - Есть еще некоторые варианты… - Я здоров, хён! Здоров, блядь… Это не то. - Тогда почему сейчас ты вдруг занялся едой? Ты должен мне сказать. - Иначе ты заебешь… - Иначе нам вообще не стоит быть здесь вдвоем, ЧиХо. Зи закрывает глаза и выдыхает из легких весь воздух. От ужаса его наполняет чудная нервная легкость, и он даже надеется в какой-то момент, что сейчас просто отключится, не утруждаясь объяснениями. Само собой, этого не происходит. Скопившееся внизу возбуждение уже начинает ныть и потягивать неприятной тяжестью. Но то, что в мыслях – еще хуже. - Какая-то хуйня во мне… – собравшись, произносит он негромко и тут же мотает головой. Его руки привычно дополняют слова взмахами, похожими на крутой рэперский сурдоперевод. - Или нет. Я, блядь, не знаю… Мне не по себе, хён. Я свихнулся как будто… - Тебе плохо? - Сонгю выглядит озадаченным. - От… от того, что мы делаем? Давление, может? Так бывает иногда. - Не плохо, нет. Это другое. Хуже, блядь, - Зико замолкает, подбирая слова. Гю терпеливо ждет, глядя, как нервно накручивают длинные пальцы измятую коробку, которой не посчастливилось быть выброшенной вслед за другими. - Я бы женился на тебе или… сожрал бы, блядь, что ли… Я дотрагиваюсь и думаю о том, что там у тебя внутри, - перечисляет blockовец свои несчастья. - Ну и про твои мысли там… Про сердце, как оно громко стучит. Я достал бы его и посмотрел… Тебя вообще бы разобрал и посмотрел, какой ты там. Это пиздееец… - Зи вздыхает, горестно закрывая руками лицо. Зажатая в ладони бутылка прилипает стеклянным бочком к влажному от пота виску. – Это типа у тебя не просто, как у всех, снаружи вот это все, - он красноречиво машет рукой, - а еще и внутри куча всего остального, куда хочется залезть. Это, блядь, страшно даже. Мне тебя интересно везде и… фух, блядь, не знаю, как объяснить… - Все в порядке. - Нихуя не в порядке. - ЧиХо, я тоже… – произносит с заминкой Сонгю. - То есть ты тоже очень дорогой мне. Он утвердительно кивает и смотрит куда-то вниз, осторожно вытягивая из ладони младшего алкоголь. Зи поднимает голову. – «Дорогой? Потому что очень дорогой? Поэтому мою башку рвет к ебеням?» - Но так не было раньше, понимаешь? Я… так никогда не было, хён… - Теперь есть, - спокойно отвечает Гю, слизывая с нижней губы капельки рома. - Так и должно быть, наверное… Со мной так было. Это сложно, и … это хорошо. - Когда так было с тобой? - Когда мы… Там, в пригороде, на съемках. В перерыве, то есть… – смутившись, поправляется старший и улыбается. – Странное ощущение. Это как… ммм, котенка или другое животное хочется прижать до хруста, и не делаешь этого из страха покалечить. Но желание такое сильное, что даже ломота в руках. Я не знаю то ли это чувство, о котором ты говоришь. - Да, похоже, - кивает Зи и, взяв протянутую бутылку, допивает такой нужный для душеспасительных бесед алкоголь. - Но у тебя охренеть какая приличная разновидность этой хуйни. Я даже не заметил, что с тобой там такое творилось… - Было тяжело сдерживаться, - подтверждает Сонгю, прослеживая взглядом пустую тару, которую вставший на колени Зико отправляет к ее почившим собратьям у стены. - Я не хотел причинить тебе вред. - Но, что ты с этим делал? Мне пиздец, хёён… Мне пиздец. Ты, блядь, как богиня какая-то в моей башке или… Хуй знает, что ты такое. У меня мозг трещит. Как с этим? Что ты делал, хён? - Ничего. Я ничего с этим не делал, ЧиХо. Просто успокойся. - Я боюсь устроить тебе пиздец… - Тогда не спеши. - Ты потерпишь. - Я потерплю. - Тогда прости меня сразу, ок? Чтобы потом без предъяв, - ЧиХо выжидательно упирает в старшего указательный палец и слышит в ответ: - Просто делай, что решил. Первое прикосновение после, как глоток воды. Кожа Сонгю прохладная от шныряющих через щели в стенах сквозняков, и он льнет теснее, будто для того, чтобы согреться. Зико нервничает. Зико спокоен. Он просто дотрагивается, и старший сам увлекает обратно, в прерванное его паникой действо. Границы нормы за всем, что вне этих ощущений, пропадают едва ли не быстрее, чем в прошлый раз. От них остается юркий от стекающего по стенкам содержимого тюбик со смазкой и тонкий, как слюда латекс, который Гю надевает ЧиХо сам. Возня и шорохи по крыше от мокрых веток хмеля, мерное сытое гудение генератора и влажный звук поцелуя – все это составляющие его, Зи, личной сумасшедшей синестезии, погружающей комнату на глубину океана. Ожидания оправдываются, равно, как и страхи. Он разводит колени и приподнимает бедра Сонгю, стараясь не обращать внимания на дрожащие руки, соскальзывающие, поглаживающие немного хаотично. Ловит ртом его горячее дыхание и пойманный в горле стон. Гю очень тесен, почти до боли. И Зико определяет это, как обмен. – Ты потерпи, хён, и я … тоже… – тихо шепчет он, постепенно проталкиваясь глубже, и коротко прихватывает губами напряженные пальцы, замершие в воздухе в нескольких сантиметрах от его плеча. На каждое движение Сонгю отвечает сдавленным выдохом, судорожными попытками расслабиться и принять. У него усталые темные круги под глазами, тонкая кожа век поблескивает влагой. Капельки пота? Слезы? Зико не хочет этого знать. Потому что уже все равно не остановится. Его затягивают ощущения, острые, на самом пределе между режущей болью и удовольствием. Цепкое сплетение рук, запах дождя в растрепанных волосах и предощущение голоса за плотно сжатыми губами. Вот он, его хён, перед ним. Все еще странно, что это он, такой всегда строгий и собранный, такой лидер. ЧиХо чувствует, как, спустя минуты, постепенно обмякают тонко натянутые вокруг него мышцы, и поцелуй становится лаской, а не необходимостью отвлечь. Сонгю подрагивает и плотно сжимает внутри, и это последнее осознание перед оргазмом. Прерывистое дыхание покрывает кипятком конденсата шею старшего. Зи что-то говорит, прихватывая губами мочку уха, что-то важное. Благодарит, может, или извиняется. Сквозь статический шум в голове пробирается мысль, что вот теперь все происходит на самом деле. Теперь они вместе на столько, как никогда он, ЧиХо, еще не был с кем-то «вместе». Теперь Сонгю по-настоящему его. * * * Каждое утро в их с Ухеном комнате начиналось со стандартной бучи, в простонародье именуемой побудкой. В первый момент Сонгю обычно ненавидел свой статус старшего и сопутствующие ему обязанности: не просто отыскать в сонном мозгу причины сейчас встать и начать функционировать, а придумать их еще, как минимум, для одного мозга. Но когда сосед приходил в дееспособность, старшинство, наконец, становилось преимуществом, перед которым остальные согруппники покорно принимали вертикальное положение и непроснувшимися угрюмыми кучами вваливались в будничную жизнь. Каждое утро в новом общежитии, с новым комплектом соседей, к прежним прелестям добавило необходимость вспоминать, куда подевался ставший уже обязательным атрибутом Ухен. Ну и дальше все по старой схеме: встать, опознать ближайшего из спящих, растолкать, отправить по другим помещениям в поисках живых. Каждое утро в жизни Ким Сонгю – начало многочасового марафона в ожидании вечернего сна. Нынешнее не становится исключением. Единственное отличие от прочих – способ. Вместо привычного пинка менеджера Гю будит яркий солнечный свет, выплясывающий на лице. Он приоткрывает глаза и жмурится, отворачиваясь от слепящих лучей на другой бок. Сосед опять укатился во сне со своего футона и беззастенчиво дрыхнет рядом, раскидав в разные стороны длинные руки. - Ухен-аа… Просыпайся, - глаза по-прежнему не открываются, приходится действовать вслепую. Лидер несильно похлопывает по груди сопящее тело и очень надеется, что запах перегара ему мерещится. Потому что в противном случае, будить Наму можно вечно. - Ухен-аа, - сонно гудит он, - ты вчера снова всю ночь гулял с тем парнем из SHINee? - Не. - Тогда почему от тебя исходит запах алкоголя? - Это от тебя. Сонгю причмокивает языком, обнаруживая во рту отвратительный привкус, спутник веселых вечеров. - Да… это действительно, от меня, - миролюбиво соглашается он и, вновь вспоминая про обязанности, принимается потряхивать младшего за плечо. - Просыпайся же, нам еще очень много всего сегодня нужно сделать. - И сегодня еще тоже, да…? Не… можно, конечно… Только, что, это прямо вот сейчас все начинать делать надо? - недовольно спрашивает собеседник, упрямо оставаясь на своем месте. - Дай поспать еще хотя бы час, изверг. - Все дела хорошо начинать только утром, - на сколько возможно бодро продолжает увещевать старший, увеличивая амплитуду раскачивания тела рядом. - Встал в обед – полдела потерял… Да давай же быстрей! Я не отстану! - раздражается он и в подкрепление серьезности своих намерений пинает упрямца ногой. - Йаа! – взрывая плед и разбросанную поверх одежду, сосед подскакивает, опухший со сна, растрепанный и злой. - Если б я знал, что ты такой ненасытный, я б тебя, заразу, привязал бы на ночь покрепче! К лестнице, блядь! Что тебе с утра-то прям вшторило опять?! - ЧиХо… - неуверенно нахмурившись, произносит Сонгю и осматривается впервые с момента пробуждения. Комнатка, как праздничный торт залита полосами густого солнечного света. Оставшееся пространство – прохладные провалы тени, неохотно проявляют остатки вчерашней трапезы и разбросанных повсюду вещей. – Мы уснули в том доме… - Бинго! - саркастически кривясь, произносит в ответ младший и взмахивает руками на манер телеведущего. - Вы выиграли набор открывашек и утятницу, блядь! - Не кричи… утятница, - морщится Гю и садится, потирая ноющие виски. Сидя становится немного легче. Теперь нет солнца, и лицо обдувает ветерок, пробирающийся через яркие листья шуршащей на стенах зелени. - Я запутался просто, – поясняет он, обводя еще раз помещение сонным взглядом. – А сколько времени? Надо вспомнить график. Где мой телефон? Может, менеджер хён уже звонил… - Сегодня 6 июня, хён, - злобно перебивает Зи, сидящий рядом угрюмым лохматым кулем. - Праздник, блядь. Слышал про такой? Или ты и, правда, совсем ебнулся на своей группе? - издевательски интересуется он и, с видимым усилием встав, бесцеремонно перешагивает через копающегося в ворохе вещей старшего и направляется в сторону двери. - Если праздник, значит, график на вечер должен быть, - задумчиво подводит итог Гю и, замечая передвижения младшего, поворачивается вслед за ним. - ЧиХо, ты куда? - В туалет. - Мне тоже нужно, подожди, покажешь, где это. - Везде это, – бросает тот, натягивая на ноги кеды. - Хоть на улицу иди. - Нет, мне бы не хотелось… - с сомнением мотает головой Сонгю, представляя себе перспективу оказаться голым на улице, пусть даже такой безлюдной. А возвращаясь взглядом к двери, обнаруживает пространство перед ней пустым и, спешно вскакивая на ноги, кидается за Зи. - Подожди! У ЧиХо! Знаешь, это не очень гостеприимно, так уходить! Сразу за порогом выясняется, что все это время Ким Сонгю недостаточно ценил свои насквозь промокшие под вчерашним ливнем кроссовки. Неровные фрагменты пола и бетонные плиты под ним усеяны разного рода сором: мелкой кирпичной крошкой, песком и остатками стекла из пустых оконных рам. Ступать больно, но преисполненный упрямства infinitовец, приподнявшись на носочки, идет вперед, туда, где, по его мнению, скрылся ЧиХо. За тонким простенком лестничный пролет, сочные от напитавшей их влаги стебли хмеля свисают прямо с крыши внутрь длинной зеленой мишурой. Разбуженный утренним солнцем дом говорит и громко дышит, обдувая сквозняками теплую и еще влажную после пледовых объятий кожу. И Гю не может избавиться от ощущения, что он, сверкающий всеми своими обычно труднодоступными взгляду местами, таки оказался на улице. Под ногу попадает камень. Приходится взяться за шаткие перила вокруг квадрата уходящих вниз этажей и хорошо потрясти ступней. - Ты похож на балерину, сошедшую с ума, хён, - раздается смешок за его спиной. Гю оборачивается, находя взглядом ЧиХо, довольно улыбающегося своей остроте. - Как будто стоишь у станка и учишь свой голозадый танец. Хочешь, найду тебе такую юбку? Тут валялась где-то с Хэллоуина. И рога! - Ты не должен говорить со мной в подобном тоне, - пробует одернуть старший, но, суровый прищуренный взгляд в сочетании с его нынешним нарядом производит обратный эффект. Зико начинает ржать. Гю поджимает тонкие губы, но, на секунду представив вид со стороны, плюс любезно предлагаемые рога, улыбается тоже, одними уголками. - Я странно выгляжу здесь, да? - Да, хён, - с усмешкой соглашается Зи и подходит ближе. - Ты голый с перегаром и утренним стояком бродишь по заброшенному дому. Трясешь ногами и страшно смотришь на случайных свидетелей, – перечисляет он, коротко хохоча, когда Сонгю стыдливо прикрывает руками пах. - Ты выглядишь, как маньяк, хён. Разве так должен себя вести лидер божественных Infinite? - О, возможно, тебе кажется, что крутой рэпер Зико в голом виде и кедах смотрится очень солидно? - находится Гю, радостно указывая пальцем на ноги blockовца. – На тебе балетная юбка смотрелась бы не хуже, я думаю. И рога! ЧиХо не спорит, закрывает рот кулаком и смеется в голос, выдумывая все новые подробности для их парных костюмов. Пока Сонгю, вспомнивший про свои нужды, не отправляет его обратно в комнату. Правда, и в то время, что старший отводит под высокохудожественное балетное петляние по этажу и почти гимнастический этюд для справления естественных надобностей, переговоры не прекращаются. - Хён, как думаешь, мож, нам кофе попить? - У тебя здесь есть кофе, ЧиХо? - Нет. Ты вечером выпил все, что мог. Я про кафе там какое-нибудь. - ЧиХо, мне не очень удобно сейчас говорить. - Ты против пойти со мной? - Не против, просто… - Пойдем сегодня, хён… Хён? - О, Господи… Ты не думаешь, что это может привлечь ненужное внимание? - Если не делать этого часто, норм. Раз в месяц, если, а...? Хён?! Что ты там делаешь так долго...? Ахаха… Хотя, учесть, сколько ты вчера выхлебал… Как ноги устанут, зови, я тебя подержу…! Ну, или раз в два месяца, а…? В три?! Ох… твоююмаать во что футболка превратилась! Она бабла стоит пиздец…! Но, вообще, знаешь, у меня молодой организм, я так редко кофе пить не могу...! Охуеть! Я уже на полгода вперед все распланировал. Я никогда так далеко еще ни с кем не планировал, тебе повезло! - Да, необычайное везение, - с усмешкой соглашается Гю, входя в помещение и, оттряхнув ноги от песка, усаживается рядом с Зико, безуспешно пытающимся разгладить смятую почти в ком футболку. - Пришел? Я тебя раньше обеда не ждал, – усмехается он, натягивая руками ткань. - Так, что на счет важных дел, из-за которых ты разбудил меня в такую рань? - Важных дел? - Сонгю удивленно поднимает взгляд от упорно скручивающейся в дулю ткани в руках младшего к его лицу. - Ну, ты же будил меня не просто так, да? - уточняет тот, игриво приподнимая брови. - О, ЧиХо, я перепутал… - улыбка выходит такой неуверенной, что Гю решает еще и отползти немного выше от этих самых недвусмысленных бровей. - Я думал, что ты Ухен, - поясняет он. - Ты хотел заняться этими важными делами с Ухеном, хён? - безнадежно измятая футболка отправляется на пол. - Нет, я хотел просто… - безнадежно припертый к стенке горячим телом младшего Сонгю замолкает, стараясь не думать о перегаре из своего рта, и о том, что им обоим вообще не мешало бы принять душ. - Времени полно, хён, и в кафе мы еще тоже успеем… И увидимся теперь, хрен знает когда… Где-то за велюровыми складками пледа раздается приглушенный писк телефона, но все, что удается сделать в попытке его добыть – неловко вытянутая в ту сторону рука. - ЧиХо, телефон… - Ммм… это Дону… Хён, приподнимись немного… Он смс еще раньше прислал… - Ты… да, конечно, сейчас… ты не должен копаться в моем… телефоне. - Я не копался… - Тогда… - Гю упирается руками в скользкую от пота грудь Зико, - откуда ты знаешь, что это сообщение от Дону…? - Я его прочитал, - невозмутимо отвечает Зи и снова тянется к старшему. - Хёён, бляя… перестань… - Ты не должен читать мои сообщения. - А он не должен хватать тебя за задницу. - Но это же Дону. Он всегда так делает. - А я всегда читаю сообщения от провокационных людей, хён, смирись. И убери руки. - Тогда я также буду читать твои! - Ок. Как только кто-то начнет хватать меня, сразу и приступишь. - Знаешь что, У ЧиХо…! За стенами сонным гудением насекомых звенит тишина. Препирательства и возня в этом доме не тревожат окружающий покой. Разве что тощая дворняга, направлявшаяся куда-то по своим делам, на миг замирает, прислушиваясь. За сотни метров отсюда гомонит столица. Большие энтертейнменты подписывают важные контракты, праздничные улицы полны ветеранов и нарядных детей. День памяти ждет вечерних концертов и проникновенных речей от своих айдолов. А пока, почесав ободранное ухо, собака неспеша отворачивается и бредет дальше. В конце концов, какое ей дело до чьих-то поцелуев и разборок? - Ну, ты же не думаешь, что я должен вести себя, как твоя девушка, У ЧиХо? - Куда ты меня крутишь, блядь? - В прошлый раз была твоя очередь. Вчера - моя. Теперь… - Бляядь… неет… - Смирись, ЧиХо, будь послушным. - Я… я есть хочу! Кофе, хён! Мы собирались пить кофе! - Я не причиню тебе вреда. Убери руки. - … - Я на твоей стороне. - Ахаха…! Все-таки я гениальный автор! - Да… ты гениальный автор… - Тебе нравится…? - М… Приподнимись… - Я… да сейчас… Я тоже, хён… Я навсегда на твоей стороне. THE END.