Жизнь

Ты прошел через все: через мрак и хаос, через поедание младенцев, чье мясо самое вкусное и нежное, через все вагоны вечного поезда, тобою же и уничтоженного, через огонь, пожравший груду металла и многочисленные трупы, всего несколько минут назад бывшими живыми людьми. Но был ли ты готов к выходу наружу? Судя по огромным серым глазам, распахнувшим свой взгляд навстречу медленно спускавшейся на плечо снежинке, нет. Очнувшись, ты понимаешь, что все кончено. Куски мяса и пятна навсегда застывшей крови разбросаны везде, где только можно. Осматриваешь лежащего рядом Намгуна и понимаешь, что помочь ему уже невозможно. Подобие улыбки, навсегда отпечатавшееся на губах, и устремленные в небеса застывшие зрачки говорят сами за себя: он там, где и хотел быть. В мире покоя и тепла, там, куда ты не попадешь никогда. Закрываешь его глаза и снова оглядываешься по сторонам, ища детей. Но их рядом нет — возможно, выбросило в дверь поезда, когда та взорвалась. Или во время лавины, обрушившейся на состав. Есть еще одна деталь, которую ты не можешь не заметить. Тишина. Такая непривычная, такая… мертвая. Наверное, поэтому первые шаги наружу едва не заставляют лопнуть перепонки, когда ты поднимаешься и делаешь их навстречу новому миру, который вряд ли примет тебя — беспомощного и слабого человечишку, способного лишь замерзнуть посреди этой бескрайней белоснежной пустыни. Наверное, умереть даже будет лучше. После всего того, что ты натворил. Оглядываешься по сторонам и видишь вагоны — дымящиеся, засыпанные лавинным снегом, сияющим на выглянувшем из-за низких туч солнце. Вот и все. Нет больше человечества: ты угробил его остатки. После этого полагаются поздравления и аплодисменты. Но лишь морозный ветер колет небритые щеки, да снежинка попадает в глаз. Ноги в рваных окровавленных сапогах тонут в миллионах белоснежных кристаллах почти по колено. Ты впервые за восемнадцать лет ступил на землю. Так необычно — чувствовать ее под ногами. Ты уж и забыл, что по снегу гораздо тяжелее ходить, нежели по железному полу мчащегося в вечность поезда. Становится невыносимо жарко — так не было уже много лет. Ты стягиваешь с головы засаленную шапку и бросаешь ее в сторону. Потрепанный убор остается сиротливо замерзать на снегу. А ты пробираешься дальше. Вот только зачем? Становится легче, но ненамного. Тебе дана новая жизнь. Жизнь, как наказание.