Навернопотомучто

      Дарси Льюис с детства не относилась к тому типу девочек, которые готовы всю жизнь ждать своего прекрасного принца.       Не сказать, что она никогда над этим не задумывалась. Нет, возможно — только возможно! — пару раз у нее мелькала мысль, что вариант развития событий, где к ней нежданно-негаданно приезжает ходячее великолепие с белоснежной улыбкой и такой же белоснежной кусаче-копытной тварью и увозит в высокий замок в далеких землях, не так уж и плох, но в тот же момент прагматичный мозг Дарси заставлял ее разочаровываться в этой идее. Допустим, увез он ее, и что потом? Безбожно скучная жизнь. Девушке не улыбалась возможность того, что из-за какого-то одного человека она бросит работу и исследования (в том, что в абстрактном высоком замке этим заниматься не получится, она даже не сомневалась), причем даже не по естественным причинам, а добровольно-принудительно. К тому же, «принц» в ее голове равнялся «королевскому двору», а те, в свою очередь, «куче церемоний», что также претило пока еще (и желательно на как можно длительное «пока») мисс Льюис, не горевшей особым желанием принимать в них не последнее участие.       Ах, да, в сказках к этому набору прилагалась и любовь с первого взгляда, но, пфф, Дарси уже давно не восемь лет, чтобы легко поверить в подобное.       Однако, когда в жизни Джейн (а заодно и ее самой) появляется не просто принц, а целый скандинавский бог, вдобавок отвечающий всем признакам (за исключением разве что коня, но никто не утверждал, что такой отсутствует), что-то в размышлениях девушки дает сбой. Вот он, Тор, златовласый, белозубый, отважный, с таким горячим телом, что, похоже, вода испаряется, даже не долетая до него, весь из себя рыцарь дня — и тут же влюбившийся в ее подругу. Какое-то чересчур дурацкое совпадение.       Дарси смотрит на фотографию, где он улыбается с забитым ртом, и кривит нос. Она не святоша, чтобы считать ревность или зависть чем-то постыдным — и сполна наслаждается и тем, и другим. Ей до сих пор не нужен принц из сказки, но, черт возьми, от подобного бога она бы не отказалась.       Когда же на пороге исследовательской станции появляется нечто вусмерть пьяное, называющее себя Фандралом, на ходу вынимающее из бока стрелу и болтающее несусветную чушь про то, как он откуда-то там упал, она предпочитает разговаривать исключительно через дверь. В руке привычно лежит электрошокер, который так и рвется в бой, а асгардский товарищ бога грома продолжает нести околесицу про то, что он-де не может выбросить ее из головы.       Естественно, Дарси ему не верит.       Воин вместе со своими доспехами, странным плащом и хмельным настроем отправляется отсыпаться и трезветь в надежно запертый чулан, а мисс Льюис может лишь сесть, опершись спиной о стену, запрокинуть голову и мучительно думать о том, что с подобным подарком ей делать по утру. Она нажимает на черную кнопку, и электрошокер потрескивает в ее руке, никому не причиняя вреда, а из-за закрытой двери доносится тихое пение. Фандрал икает и не следит за собственным голосом, и от абсурдности ситуации Дарси хочется смеяться в голос.       Дурацкий вечер. Абсолютно невозможный. Еще и асгардец заладил что-то по-норвежски, да так надолго, что у девушки начинает звенеть в ушах. Из чулана то бурчат, то поют непонятные слова, больше похожие на мяуканье, и она лениво кричит незваному гостю, что хочет спать, а не слушать непонятные вещи. Фандрал хохочет и декламирует одну строфу по-английски — как будто специально для нее.       «Отныне ты спать будешь сколько угодно,       Даю обещанье тебе всенародно!       В короне златой, ты поедешь ко мне,       Под навесом шелковым, на сером коне!»       Дарси фыркает и пинает стопой дверь, мол, не соглашалась она на такое. В чулане что-то шуршит (девушка может поклясться, что асгардец просто решил устроиться поудобней), и вскоре начинается новая баллада, еще непонятнее и точно раза в два длиннее. Льюис бессильно взмахивает руками, поднимается на ноги и уходит к кушетке, засыпая под стихи о Бендике, влюбившегося в ту, что не стоило.       У Фандрала смешные длинные усы, короткая бородка и неуемная галантность в любой ситуации. Он отодвигает перед Дарси стул, когда она хочет сесть за микроскоп, развлекает ее героическими историями в обеденный перерыв и неизменно раз в день говорит, какая она все-таки красивая. Его улыбка настолько лучезарная, а волосы такие солнечно-желтые, что того гляди он начнет сверкать на свету. Какой-то он излишне прекрасный, думает девушка с легким раздражением, полагая, что ему только цветочного венка на голове не хватает для полной сасности. Ей сверх меры льстит, что такое яркое создание вьется вокруг нее, но Льюис было бы куда приятнее, обсуждай они не ее внешний вид, а те заметки, которые он тайно делает на полях исследований.       Наука ему к лицу больше, чем выражение щенячьей преданности, которое он надевает каждый раз, как видит ее. Так считает Дарси и так она высказывает ему, когда видит его что-то пересчитывающим и черкающим греческие буквы в ее расчетах. Впервые он смотрит на нее без улыбки своими внимательными голубыми глазами, и у девушки так перехватывает дыханье в горле, что она возвращается в сознание только размазав по его губам свою красную помаду.       Она охает от удивления, но совсем не смущается. Навернопотомучто уже давно приготовила себя к этому.       Дарси не задается вопросом, почему он до сих пор не вернулся в Асгард к своим родным и товарищам — Фандрал ни разу не упоминает о том, что должен покинуть ее, но внезапно в их размеренную жизнь врывается Тор, бросающийся к другу по оружию, обнимающий и говорящий про то, что пора обратно. Асгардец натянуто улыбается и печально смотрит на девушку, натягивающую рукава кардигана по самые пальцы и кивающую, мол, понимаю все.       Она не расстраивается, но губы почему-то все равно предательски дрожат, а глаза до больного колет. Он попал к ней случайно и давно должен был уйти. Чего ей грустить? Дарси Льюис с детства не относилась к тому типу девочек, которые готовы всю жизнь ждать своего прекрасного принца. Разве один слишком-похожий-на-принца субъект может заставить ее изменить себя? Сильные руки, обнимающие ее со спины, и теплое дыхание, обжигающее шею, говорят, что может. Фандрал шепчет строфу из очередной баллады:       У рыцаря девушка на уме,       Любовь ему сердце точит.       О ней он думает день и ночь,       Ее увидеть хочет.       Прикусывая губу, она отводит от него взгляд, чтобы он не видел ее раскрасневшегося лица, и спрашивает, ради чего асгардец пришел к ней изначально. Фандрал тяжело вздыхает и прижимает девушку ближе к себе, глядя ее ладонью по щеке.       Король усмехнулся и молвил без гнева:       «Отныне будет моей эта дева,       Что — роду незнатного, духом смела —       В плен королевское сердце взяла!»       — Ты не король, знаешь ли, — выдыхает ему в лицо девушка. Он хмыкает и улыбается, закрывая глаза.       — Мне казалось, ты не из тех, кто их ждет.       Дарси фырчит, разворачивается и обнимает его, сжимая пальцами изумрудно-зеленую майку. Фандрал целует ее в лоб и шепчет, нежно касаясь губами и носом ее кожи:       — Я вернусь. Скоро. Обещаю, я вернусь.       Естественно, Дарси ему не верит. Но что-то внутри хранит надежду, что этот буквально сияющий рыцарь держит свои обещания.