— Я мечтала быть Джиневрой, или Изольдой, или какой-нибудь другой героиней романов, однако я отчего-то забыла, что всех их ждал трагический конец. Майкл Муркок, «Король Мечей»
Зимний лес, мрачный и величественный, погруженный в дрему, потерял добрую часть своей торжественной атмосферы с приходом людей. Оживленные разговоры и смех сильно контрастировали с белым безмолвием этого места… Высокие стройные деревья, казалось, неодобрительно взирали на незваных гостей, нарушивших покой. Разве мало людям лета, весны и осени, чтобы гулять здесь, неужели нужно еще и зимний сон прерывать? По лесу шли трое — мужчина и две девушки. Посторонний наблюдатель не заметил бы в них ничего необычного, лишь странная певучая речь, непонятная никому в этом мире, кроме троицы: идеальная у мужчины, с сильным акцентом — у его спутниц, могла бы вызвать недоумение. Но под капюшоном, скрывавшим добрую половину лица мужчины — не из желания быть неузнанным, а ради тепла, день выдался морозным — таились точеные правильные черты и заостренные уши; немного раскосые голубые глаза светились нездешней мудростью и затаенной печалью, прорывающейся порой сквозь веселье. Эльф по имени Геран не по своей воле оказался в этом чужом для него мире, и всей душой желал только одного — вернуться домой… А виновны в том несчастье были девушки, сейчас шагавшие по бокам от Герана, увлеченные интересным разговором: Джейн — хрупкая белокурая северянка, очень похожая на Изольду из обожаемых ею рыцарских романов, и смуглая, опаленная южным солнцем, черноволосая Айреда, родом из дикого кочевого племени. Совсем разные во внешности, подруги, будто родные сестры, сходились в одном — любви к фантастическим преданиям, склонности к грезам… и интересе к магическим экспериментам, которые были для них жутковатой, но все же игрой — ровно до тех пор, пока в результате неудачного (для Герана) ритуала эльф не попал в их сети. Чувствуя вину за произошедшее, а также раскаяние и стыд, колдуньи-самоучки усердно пытались сделать жизнь иномирца как можно более комфортной, ведь способа вернуться назад для него не было… Они научили эльфа своему языку и переняли его родное наречие, всячески старались скрасить его одиночество на чужбине и помочь привыкнуть к новой жизни. Геран не нуждался ни в чем в Лесной Усадьбе, доме леди Пенталлион (а именно таков был титул Джейн, унаследовавшей поместье от рано умерших родителей). Пуститься в странствие, чтобы отыскать способ вернуться домой, эльф не решился — слишком недоброжелательным был этот мир к тем, кто хоть немного отличался от исконных обитателей — людей, и смирился с судьбой. Мало-помалу он сдружился с обеими девушками — сделать это было проще простого, Джейн и Айреда бесконечно и абсолютно искренне, хоть и немного наивно, восхищались Гераном, считая его чуть ли не божеством, что приводило скромного, не привыкшего к такому вниманию и восторгам эльфа в смущение. Нашел он общий язык и с остальными обитателями поместья — слугами леди Джейн — и окончательно стал здесь своим. Дни шли за днями, в обособленной ото всего остального мира усадьбе царили согласие и гармония… И хотя прежняя жизнь — дом, родители, братья и сестры — являлись Герану в сновидениях, заставляя сердце ныть от тоски, это происходило все реже. И не в последнюю очередь из-за мечтательных голубых, словно осколки неба, глаз Джейн, смотреть в которые эльфу становилось все притягательнее. Он не успел жениться на родине, и даже ни разу не влюблялся, так что сердце Герана было абсолютно свободно. А сейчас оно рисковало угодить прямо в руки человеческой девушке, завороженно смотревшей на своего спутника… И Геран не возражал против этого. Что ж, теперь он полагал, что судьба была к нему не так уж и жестока, приведя сюда. Возможно, это было предначертано для них обоих, и злосчастный ритуал — лишь неизбежная закономерность? Геран ответил Джейн долгим внимательным взглядом, словно открывая перед ней свою душу и мысли. По лицу Айреды, перехватившей этот взгляд, пробежала тень, но никто не заметил этого. И сама девушка тут же отмахнулась от странного предчувствия, царапнувшего ее сердце…***
Однажды ясным весенним днем Айреда сидела в одиночестве в своей комнате, склонившись над вышиванием. Ее пальцы, хоть и ловкие, и гибкие, не были привычны к такой тонкой и кропотливой работе, стежки порой выходили неровные, а игла больно колола руки, и неудобный наперсток не спасал, но рукодельница упрямо продолжала свое занятие, в котором все же добилась кое-каких успехов — почти весь белоснежный лоскут материи украшал цветной замысловатый узор. — Айри! — забыв постучать, в комнату ворвалась Джейн, лихорадочно блестя глазами; от неожиданности цыганка снова укололась, и, шипя, все-таки уронила пяльцы. Взбудораженная подруга не обратила внимания на занятие Айреды, совсем ей не свойственное. — Что случилось? — настороженно спросила девушка. Она знала по опыту — в таком состоянии Джейн бывала лишь когда ей приходила в голову очередная безумная идея — вроде того ритуала. Айреда и сама отличалась склонностью к риску и безрассудству, и любила будоражить кровь, но некоторые замыслы подруги приводили в ужас даже ее. — Ты представляешь… — у девушки перехватило дух, она на миг остановилась, чтобы набрать воздуха в легкие: — Геран признался мне в любви. Айреда потрясенно замерла, словно ледяная статуя, казалось, смысл сказанного так и не дошел до нее. Речь Джейн лилась дальше весенним ручьем: — Я не могла не поделиться этим с тобой, я так счастлива! Последние недели все не решалась сказать ему о том, что чувствую, и вот… Айри? Что случилось? — Нет-нет, все в порядке, — как сквозь сон, произнесла девушка. — Просто так неожиданно… И я ничего об этом не знала, столько времени. — Прости, я не могла тогда открыться даже тебе. Но теперь… Ты ведь не сердишься на меня, верно? — Нет, — Айреда смогла улыбнуться, надеясь, что сделала это достаточно искренне. — Ничуть. — Я так рада, — повторила леди Пенталлион, глаза ее мечтательно блестели, как и всегда, но теперь она была еще более отрешенной от реальности. Слишком отрешенной, чтобы уловить фальшивые нотки в голосе подруги. — Мир цветет по-новому… Это невероятная весна, самая прекрасная из всех. Не верится, что все это происходит со мной! — Мне тоже, — неслышно прошептала Айреда. — Джейн! — за дверью раздался мелодичный переливчатый голос, от которого встрепенулись обе. — Где ты? — О, прости, — румянец окрасил щеки девушки. — Геран зовет меня… — и, не дождавшись ответа, она поспешно выскользнула из комнаты. Айреда еще какое-то время сидела неподвижно; убедившись, что осталась в полном одиночестве, и никто ее не услышит, цыганка издала рычание, почти звериное, бессильно царапая щеки ногтями; слезы не шли из ее вмиг пересохших глаз, как бы Айреде ни хотелось облегчить душу. Взгляд ее наткнулся на забытые на полу пяльцы — выдернув вышивку, девушка швырнула деревянные обручи в стену и почти с наслаждением изодрала тонкую ткань в клочья, вымещая на ней злобу и ярость. Теперь эта работа была не нужна — Айреда вышивала платок, мечтая, как подарит его эльфийскому принцу и скажет о своей любви. Вспомнив свои глупые мечты, она снова зарычала и ударила кулаком по стене. Теперь им не суждено сбыться… Любовь украли у нее, увели прямо из-под носа! — Нет, Джейн, я не сержусь на тебя, — со странной улыбкой сказала Айреда, глядя на уцелевший кусок вышивки с узором красным, словно кровь. — Я тебя ненавижу. А тем, кого ненавидишь, полагается мстить. Айреда не так давно покинула свой народ, чтобы забыть эту истину…***
Айреда бесшумно прокралась по лестнице на третий этаж, воровато озираясь. В доме не было никого, кроме нее — слуги возились в саду, а Джейн и Геран ушли на прогулку в лес. Они звали с собой и Айреду, но та отговорилась недомоганием, притворившись простуженной — этому поверили, сквозняки нередко вредили здоровью уроженки юга. У нее не было сил изображать лишний раз веселость и дружелюбность, когда мысленно она хотела задушить обоих влюбленных, медленно, доставляя им такие же страдания, какие выпали на долю ей самой. За это время злоба и желчь отравили душу девушки настолько, что она возненавидела не только более удачливую подругу, но и Герана, которого когда-то боготворила. Она пыталась отбить его, внушить страсть к себе с помощью приворотного зелья, но потерпела неудачу — то ли напутала с рецептом, то ли любовный напиток не действовал на эльфов. К счастью, никто так и не узнал об этой попытке — Геран лишь посетовал на горечь в питье, и не придал досадному случаю значения… Но он стал переломным моментом, после которого цыганка твердо вознамерилась извести обоих. А влюбленная пара ни о чем и не подозревала, наивно полагая, что Айреда — их общая подруга. Девушка неплохо научилась притворяться, выжидая своего часа, к тому же эти двое не замечали ничего, поглощенные друг другом, и не ждали зла. Очень неразумно с их стороны, считала Айреда, предвкушая триумф и строя планы, один грандиознее другого. Но ничего, пусть Джейн напоследок насладится украденным счастьем. Расплата не заставит себя ждать… Айреда напрочь забыла, что подруга когда-то предоставила ей, сироте, кров и защиту, забыла, как они вместе уходили в страну грез, мечтая о чужих мирах, где боги и демоны сражаются между собой, где магия течет, словно вода; она забыла и о том, что Джейн не знала и не могла знать о ее чувствах к Герану, и о самих этих чувствах. Ревность выжгла все добрые воспоминания, оставив только желание мстить, и мстить жестоко. У нее созрел план, который наконец ее устроил… От матери Айреда переняла те крохи колдовства, какими владела, и узнала массу преданий, которыми впоследствии так упивалась Джейн; эти предания гласили не только о прекрасных «демонах»-эльфах, но и о их врагах — злобных и уродливых, ненавидящих все живое и рожденных, чтобы убивать. Звучало весьма заманчиво, Айреда сочла, что ей это подходит. Даже если они убьют только одного Герана, так будет даже лучше, ведь Джейн наверняка испытает такое горе, что будет призывать к себе смерть… Но такого милосердия ей никто не даст. Осталось только вспомнить ритуал, за этим она и пришла на чердак — то место, где когда-то две подруги творили свою игрушечную магию и призвали эльфа. С тех пор там никто не бывал… Пентаграмма на полу сохранилась в целости, даже недогоревшие свечи в наплывах воска стояли, никем не убранные. Драгоценные и простые камни, необходимые для чародейства, тоже лежали так, как их оставили, только в беспорядке. Айреда потрогала волшебный нож из белого кристалла — тоже наследие матери, заткнутый за ее пояс; затем достала тайком сваренное зелье, надеясь, что оно не успело потерять магические свойства и подойдет для ритуала. Разложив заново камни в замысловатый пестрый узор, она зажгла свечи; их отблески делали смуглое лицо Айреды, искаженное маской ненависти, еще более жутким. Колдунья замешкалась на мгновение, вспоминая нужные знаки, и взмахнула ножом, рассекая воздух. Она выписывала замысловатые фигуры, будто танцуя, кристалл таинственно сверкал при этом. Казалось, магия заполнила все пространство, и вот-вот блеснет разряд… В завершение обряда цыганка выпила принесенное зелье, и замерла, прислушиваясь. Ничего не произошло. Абсолютно ничего. Айреда оскалилась, убрав нож на место. Неудача ее огорчила, но колдунья и не особо рассчитывала на то, что получится с первого раза — наставления матери со временем размылись, многие детали стерлись из памяти… А раз так, нужно их вспомнить. Пентаграмму лучше начертить новую, и чуть изменить вон те магические знаки на вершинах; зелье придется варить прямо перед самим ритуалом. Тот камень с края неровный, надо его заменить. И, кажется, последовательность знаков была не такой. А экспериментировать придется в старой кладовой, что на первом этаже, по ночам, так меньше возможностей быть замеченной… Довольная собой, Айреда тщательно уничтожила все следы своего пребывания — на всякий случай, и вернулась к себе в комнату, абсолютно открыто. Ей стало чуть полегче — она ясно видела намеченную цель, и была готова стараться для ее достижения столько, сколько потребуется. Пожалуй, стоит еще немного похворать — пару дней, не больше и не меньше, а потом все же пойти на следующую прогулку… Не хватало, чтоб ее заподозрили раньше времени.***
Эта ночь в Лесной Усадьбе ничем не отличалась от сотен предыдущих, полных мира и покоя. Камин в комнате Джейн негромко потрескивал — приближалась осень, да и лето выдалось пасмурным и холодным; свечи уже погасли, и только пламя очага давало мягкий свет. Несмотря на поздний час, ни юная леди Пенталлион, ни ее возлюбленный не спали. Джейн беспокойно ворочалась в постели, одолеваемая смутной тревогой, и ни ласковые речи Герана, ни нежные касания не помогали ей успокоиться. — Что тебя так тревожит, Джейн? — пытался узнать причину тревоги эльф. — Я не знаю… — взволнованно повторяла девушка. — Словно камень навалился, и я не могу его скинуть. Близко беда. — Какая беда может грозить нам здесь, вдали от всего остального мира? — Что-то должно случиться ужасное. — Пошли завтра кого-нибудь в город за новостями, если хочешь, — предложил он. — Может, это поможет… — Да, наверное, так и сделаю. Слышишь? — издалека донесся слабый, но зловещий грохот. Джейн вздрогнула, прижимаясь к возлюбленному. — Это всего лишь гроза начинается, — мягко сказал Геран, погладив девушку по волосам. — С вечера ходили тучи. Странно только, я думал, что сейчас уже слишком холодно… Ну, погода еще и не такие неожиданности преподносит. — Ты так полагаешь? — Конечно. Может быть, именно близкая гроза на тебя давит… Но скоро она пройдет, и все станет хорошо. Не бойся, ведь я же здесь. — Как бы я хотела, чтобы так было вечно… — Так и будет. Разве я могу тебя покинуть? Еще один раскат грома, более мощный, заставил задрожать даже каменные стены. — Да, теперь уснуть точно не получится, — прокомментировал Геран. — Давай просто поговорим, пока гроза не закончится, и забудем о тяжелых мыслях. — Давай, — с облегчением отозвалась Джейн. — Знаешь, меня в последнее время беспокоит Айреда — почему-то кажется, что у нее на душе какая-то тяжесть, и она не хочет об этом говорить. — Вроде бы я тоже что-то такое замечал… Может быть, она ревнует? — Ревнует? — Джейн с удивлением приподнялась на локте. Такая мысль ей в голову не приходила. — Ну конечно. Вы ведь всегда были такими неразлучными, да и втроем мы неплохо проводили время. А теперь, когда мы с тобой полюбили друг друга, Айреда, возможно, чувствует себя одинокой и забытой. — Наверное, ты прав. Я завтра поговорю с ней начистоту, и постараюсь убедить, что ничего не изменилось… Я очень ее люблю, и никогда не хотела, чтоб она страдала. — Как бы тут не пришлось ревновать уже мне, — хмыкнул Геран. Джейн нервно хихикнула, прекрасно понимая, что это всего лишь шутка. Добросердечный эльф не был способен на ревность. Снизу донесся истошный женский крик, и сразу за этим — грохот и треск ломаемого дерева. — Это Айреда кричит! — встревожилась Джейн. — Я сейчас спущусь и посмотрю, что происходит, — Геран с быстротой и грацией воина выскользнул из-под одеяла, молниеносно натянул штаны и схватил кочергу, стоявшую у камина — оружия при нем не было, да оно и не требовалось ни разу за все это время. — Я с тобой, — девушка тоже потянулась за одеждой. — Нет, оставайся лучше здесь, пожалуйста, — эльф уже стоял у двери, и обернулся, чтобы это сказать. — Если что-то серьезное… И он бесшумно скрылся, с кочергой наперевес. Мгновения текли, словно столетия, Джейн не находила себе места, кусая губы; услышав низкое злобное рычание и резкий окрик Герана, она не выдержала, накинула на плечи шаль поверх ночной рубашки и выскользнула в коридор. Их с Гераном комната располагалась на втором этаже, так что девушка поспешила к лестнице. Перегнувшись через высокие перила, она ясно увидела в свете полной луны, заливавшем холл, двух отвратительных тварей, коренастых, мускулистых, но чем-то отдаленно напоминающих эльфов, со злобными мордами и клыкастыми пастями, теснящих ее возлюбленного к двери. Джейн в страхе спряталась за колонну, понимая, что не сможет ничем помочь — следовало бы позвать слуг, спящих в отдельном домике и не слышащих ничего, но выход был перекрыт, оставалось лишь наблюдать. Эльф мужественно отбивался от врагов своим импровизированным оружием, но по сравнению с их огромными когтистыми лапищами кочерга выглядела игрушечной. Тем не менее воин не сдавался, продолжая применять все свое искусство. Он хорошо знал этих монстров, на его родине их звали троллями, и Герану не раз приходилось биться с ними. Но тогда у него был зачарованный меч, с которым эльф не побоялся бы выйти и против пяти врагов. Быстрый удар — и кочерга впечаталась в морду тролля, разбив нос. Брызнула кровь, но тварь только разъярилась, рванулась вперед и хлестнула эльфа наотмашь со всей силы. Геран не успел увернуться, отлетел и врезался в стену, кочерга выпала из ослабевшей руки… Джейн бессознательно зажала рот руками, гася вопль. Тролли тут же схватили своего кровного врага, жадно терзая беззащитное тело. Эльф бился и кричал, раздираемый на куски; девушка остолбенело смотрела на кошмарную сцену, не в состоянии двинуться с места. Кажется, она тоже кричала, но за воплями умирающего, от которых заледенела бы кровь у кого угодно, кроме его убийц, этого никто не услышал… К счастью, Джейн не видела всего, туши троллей загораживали творимые ими зверства, но по переходящим в вой крикам и иногда отбрасываемым в сторону кускам плоти могла себе представить чудовищные страдания возлюбленного. Смерть Герана она ощутила почти физически… и, не выдержав, наконец упала в обморок.***
Когда девушка очнулась, тварей в доме уже не было — сквозь выломанную дверь виднелось еще черное ночное небо, ветер беспрепятственно гулял по пустому холлу, ставшему местом бойни. Кровь заляпала стены и пол, а в бесформенных кусках мяса, раскиданных повсюду, не осталось никакого сходства с человеческим — или эльфийским — телом. Джейн спустилась вниз, словно во сне, обводя бессмысленным взглядом холл, все еще не до конца осознавая, что произошло. Нет, это не могло быть Гераном, тут какая-то нелепая ошибка. Она просто заснула рядом с ним, перенервничав, и те страхи и предчувствия породили ночной кошмар. Сейчас она проснется, обнимет своего эльфийского принца и все ему расскажет, а он ее утешит, разве может быть иначе?.. Геран обещал всегда быть рядом, он просто не мог уйти! Слабый стон заставил ее вспомнить — Айреда! Что с ней?.. Джейн пошла на звук, храня надежду, что подругу еще можно спасти. Она отыскала цыганку в старой кладовке, убранной, словно для магического ритуала; отметив краем глаза несколько уцелевших свечей, еще мерцавших, разбросанные камни и знаки, вырезанные на полу, Джейн тут же позабыла о них, увидев подругу, лежащую в неестественной позе в углу. — Айри… — взяв одну из свеч, девушка склонилась над телом. От груди до низа живота цыганки наискось проходила ужасная рваная рана — след когтей тролля, платье было залито кровью. — Пить, — снова пробормотала раненая в полубессознательном состоянии; словно ощутив чужое присутствие, она повернула голову и открыла черные глаза, затуманенные болью. — Я сейчас принесу тебе воды, — девушка выпрямилась и поспешила к двери. — И немедленно пошлю в город за врачом… — Стой, Джейн, — неожиданно твердо произнесла Айреда. — Уже поздно звать кого-то, я скоро умру. И за водой не ходи… Сначала выслушай меня, пока я еще жива. — Тебе вредно говорить, лежи спокойно. Я позову слуг, перевяжу твою рану, пока не прибудет врач, ты еще непременно поправишься, и потом расскажешь все, что хочешь… — Нет! — с отчаянием выкрикнула Айреда, тут же едва не потеряв сознание от боли. — Нет, нет… Я должна сказать!.. Не желая больше перечить больной, Джейн отставила свечу и села рядом, надеясь, что откровения окажутся короткими и позволят не терять драгоценного времени. Она мало разбиралась в ранах, но думала, что эта все же не смертельна, и Айреда преувеличивает. — Это я убила Герана, — призналась цыганка. — Я виновата. — Ты бредишь, Айри! — воскликнула девушка. — Нет, говорю тебе. Выслушай меня… — вцепившись слабеющими пальцами для надежности в подол подруги, торопясь и сбиваясь, умирающая выложила все, начиная с того дня, как Айреда узнала о любви Джейн и Герана, вплоть до увенчавшегося успехом ритуала — все свои злобные мысли, все планы мести. Стремясь облегчить душу, Айреда выворачивала ее наизнанку, с жестокой честностью показывая тьму, поселившуюся в ней. Джейн слушала, холодея от ужаса, не в силах поверить, что ее лучшая подруга, почти сестра, оказалась способна на такое. -…и мне не удалось их подчинить, — закончила рассказ цыганка. — Демоны отшвырнули меня в сторону, как куклу. Теперь я умираю, и поняла, что… что ревность — это яд, приносящий смерть всем, и самому отравителю тоже. Леди Пенталлион никак не ответила ей, пытаясь осмыслить услышанное. Сказочный мир, в котором она жила, исчез в одну ночь, оставив девушку наедине с жестокой действительностью, о которой в рыцарских романах если и упоминается, то вскользь. Ее легенда завершилась печальнее, чем у Изольды или Джиневры. — Джейн, — снова заговорила раненая. — Знаю, ты не сможешь этого сделать… но прости меня. Оглушенная тяжелым ударом девушка молчала, по-прежнему не шевелясь и глядя куда-то сквозь Айреду. Того, что она увидела и узнала, было слишком много для одного человека… Наконец она раскрыла губы, желая что-то сказать, но тут цыганка, не вынеся перенапряжения души и тела, умерла. Пальцы ее разжались, рука тяжело стукнула о пол; глаза потеряли блеск. — Я прощаю тебя, Айреда, — прошептала Джейн, и по ее щекам потекли слезы, прорвав плотину оцепенения и открыв боли, от которой теперь негде было спрятаться, дорогу к сердцу — впервые за всю жизнь и навсегда.