Неродной язык

***

Уотсон пытается запомнить хоть какие-нибудь слова из фраз, рождающихся из завитушек и линий, что рисует Холмс пальцами на его разгорячённой спине. «Je ne peux pas imaginer cette vie sans vous».(1) Слова хрипло и страстно шепчутся за его спиной в то время, когда Холмс, войдя в него, замирает. Пытаясь сконцентрироваться, чтобы запомнить как можно больше фраз для последующего их исследования и перевода, Уотсон закрывает глаза, но когда Холмс начинает двигаться, все усилия смываются каскадом ощущений, для описания которых нет слов ни на каком языке. Но Холмс говорит: «Les creux de mon cœur sont remplis de ta beauté irrésistible».(2) Из этих предложений у Уотсона получается понять только местоимения первого лица и, по интонации, предположить, что скрывается за словами. Он полностью потерян для этого мира из-за упоительных ритмичных толчков и ощущения ловких, змеями скользящих рук на своих бёдрах и спине. Горячее дыхание и французские слова касаются его затылка: «La sensation de vous autour de moi est un avant-goût alléchant de paradis».(3) Уотсон чувствует, как Холмс запускает одну руку ему в волосы, ерошит их и тянет, а затем смещает её вниз, чтобы схватиться за его здоровое плечо. Дрожа, он прижимается грудью к спине Уотсона, а потом плотно обхватывает ладонью его член. Одно это прикосновение подводит Уотсона к краю, и Холмс наклоняется, чтобы тихо прошептать ему на ухо: − «Je suis un homme meilleur pour vous connaître, ma bonne mère poule, mon merveilleux médecin, mon amour magnifique».(4) Последняя связная мысль Уотсона: «Он ведь просто говорит...» − и мир взрывается звёздами и солнечным светом, а потом восхитительная дрожь пронзает каждый дюйм его тела. Он чувствует крепкое, надёжное объятие − сейчас Холмс в нём и вокруг него, и это восхитительно. Не хватает лишь понимания языка, на котором он говорит. Несколько минут спустя дыхание Уотсона выравнивается. Холмс наклоняется, касается горячими губами его губ и мягко, но настойчиво проникает языком в его рот. Уотсон охотно встречает его своим собственным. Ну, наконец-то, этот французский он может понять. Он совершенно родной.