Criminal 2

      Кап. Кап. Кап.       Ледяной ветер подвывает где-то на углу старого дома, проникая сквозь щели и заставляя кожу покрываться мурашками. Из не до конца прикрытого крана вытекает вода, капля за каплей, собираясь в небольшую лужицу и плавно стекая в слив. Темно. Настолько темно, что кажется, словно кто-то нарочно забетонировал все окна, дабы лунный свет не мог проникнуть в помещение.       Кап. Кап. Кап.       Юнги вздрагивает от сильного грохота и спешит встать со своего места, но только вот не спешит покинуть детскую, а, наоборот, прячется в шкаф. Он различает шумы в зале и кухне, прислушивается к скрежету мебели и бьющемуся хрустальным звоном стеклу, но не решается выйти из своего небольшого убежища. Ему бы бежать. Схватить мягкую кофточку со спинки стула и бежать до первого перекрестка дороги. Ему бы стучать в стеклянную будку и просить дяденьку полицейского остановить отца, что стал совсем неуправляемым. Но он сидит. Его трясет от сквозняка и страха, а еще от спертости воздуха в шкафу, что пропах молью и плесенью.       До детских ушек доносится визг женщины, что обещала ему опеку и защиту, но в итоге сама повисла на волоске от смерти. Потому что отец неуправляемый, а матери у него нет. Он сжимает в руках разбитые коленки, глотает соль собственных слез и тихо всхлипывает, тут же закрывая себе рот ладонью. На его голову спадает край тяжелого пальто и легкого плаща, но Юнги не спешит убирать их или хотя бы немного двинуться в сторону, потому что дверь в его комнату с тихим скрипом приоткрылась, пропуская внутрь тяжелую длинную тень.       Шум стих, оставляя за собой осадок надоедливого звука капающего крана, словно он отсчитывал секунды до полного и неминуемого краха. Юнги вглядывается в щелочку между деревянными створками шкафа и видит отца, что слегка пошатывается и рыщет по комнате в поисках своего отпрыска. — Вылезай, малыш, скорее, — хихикая, распевает он, заглядывая под кровать и за шторку, но Юнги там не находит. — Где же мой мальчик? — со злобными нотками вопрошает он, распахивая двери старого комода, в котором мог бы быть Юнги, но не был.       Дверца предательски скрипнула, когда от очередного громкого звука отца Юнги вздрогнул всем телом, задевая коленкой стенку внутри шкафа. Мужчина замер, разворачиваясь на звук и плотоядно улыбаясь. — А вот и мой мальчик, — отворяя резко двери, мужчина со злостью посмотрел на заплаканного ребенка, что сжимался клубочком и отползал в самый угол. — Поиграем? — Отец... — шепчет жалостливо Юнги, складывая ладошки вместе и смотря сквозь слезы на мужчину. — Папа, — тихий голос рядом растворяется от сильного удара широкой ладонью по голове.

***

      Юнги чувствует мягкость на своих губах, горячий осадок вишневой жвачки и судорожный выдох в приоткрытые губы. Он ощущает легкий трепет крыла бабочки и сладость меда, желание податься и стать чуточку ближе, но вместе с тем тяжесть во всем теле и сухость в горле. Его целуют так трепетно и нежно, что он готов поспорить о том, что чувствует длинные подрагивающие ресницы на своих. Это будоражит и согревает изнутри, заставляя нелепых бабочек запорхать внизу живота.

***

      Он разлепляет тяжелые свинцовые веки и следит за мутной пленкой. Его зрачки долго не могут сфокусироваться на чем-то одном, кружа голову и заставляя вестибулярный аппарат содрогнуться в болезненных спазмах. Темноволосый хрипит и тянет руку к глазам, нащупывая на лбу мокрое полотенце и заодно замечая капельницу в вене. Он хрипит израненным зверем и тянется к игле, чтобы вырвать, но теплые руки останавливают резко и заставляют Юнги вздрогнуть телом. — Какого черта? — возмущается Тэхен, откидывая чужие ладони и укладывая пациента обратно на место. — Где я? — голос тихий и надломленный, еле различимый и даже пугающий с непривычки, но Тэхен понимает. — В лазарете. Уже трое суток прошло с того дня, как тебя Чонгук принес ко мне, — выдыхает Тэхен, поправляя капельницу и убирая ткань со лба парня. — Заболел, — констатирует устало Юнги, пытаясь перевернуться на бок, но упирается в железные поручни койки, неловко ойкая и прикрывая глаза. — Еще как заболел! — ругается Ким. — Меня чуть инфаркт не хватил, когда ты тут в бреду метался. Даже падал с койки пару раз, поэтому я перенес тебя на койку с вставками. — Прости, — виновато протянул Шуга, фокусируя взгляд на мутное белое пятно, что нависало над ним и что-то тыкало над его головой. — Вот только не надо этой жалости, — отрезает Тэ. — Пришел в себя, ну вот и славно, потому что я устал быть несколько суток в полудреме при этом выслушивать жалостливые причитания твоего щенка.       Доктор был раздражен, что угнетало Мина еще сильнее обычного. Он не любил быть обязанным кому-то. Особенно когда болезнь сваливает его вот так вот — на корню. Ему снятся кошмары из прошлого, когда он, будучи совсем еще юным мальчишкой, не мог даже двух слов связать перед отцом. Он любил этого жестокого мужчину всем сердцем, но в ответ от него получал лишь горечь и стальной вкус собственной крови. Когда отец погиб, ему было плохо морально, но хорошо физически. Именно тогда до него дошло осознание, что в его теле скрывается две сущности, одной из которых впоследствии он дал имя Шуга. Это не было на грани безумства. Скорее это была грань чистого отчаяния, которую в итоге разрушил Чонгук. — Где он? — прохрипел Шуга, приподнимая голову и рассматривая серую комнату. Видимо, на улице уже был вечер. — Щенок твой верный? — фыркнул Тэхен, отходя от койки на пару шагов. — Да. — Вон он, — указывая на свой рабочий стол, проговорил док. — Дрыхнет на моем столе, щенок писклявый. — Эмм, — непонимающе тянет мужчина, приподнимаясь на локтях, стараясь узреть хотя бы силуэт, но видя лишь все то же серое пятно, — ты чего? — Он пищал над ухом трое суток! Трое! Понимаешь? — психанул блондин, раскидывая руки в стороны и наворачивая круги по комнате. — О чем? — «А вдруг это все из-за меня?» или «А что если он не очнется?», — передразнивая надзирателя, говорил Тэхен. Юнги улыбнулся, представляя эту картину во всех красках, которые сохранила его память. — Какой он маленький еще, — протянул лелейно Юнги, натягивая на лицо милую улыбочку. — Да, конечно, — саркастически подметил Ким. — Только вот тебе это не помешало втрахивать его в плитку душевой, а потом слечь с жаром под сорок и обмороком. Лицо Юнги вытянулось от удивления, а на щеках появился еле заметный румянец. — Он тебе и это рассказал? — прошептал Юнги, совершенно не подумав о сути своего вопроса. — И это тоже. Говорю же, он мне трое суток под ухом пищал, не замолкая, — фыркнул Ким. — А-а, — согласно протянул Мин, привставая и разглядывая светлое пятнышко. — Только вот не я его втрахивал-то, а он меня.       Зачем Юнги сказал это? Он и сам не понял. Просто ляпнул первую мысль, что вилась в его голове, а потом услышал, как Тэхен от неожиданности бухнул на пол, утянув с собой инструменты и ватки. — Тэхен? — обеспокоенно поинтересовался Юнги, пытаясь соскочить с койки, но вовремя вспоминая об игле в вене. — Хен?! — хриплый выкрик Чонгука разрядил нелепую ситуацию, завладевая вниманием темноволосого полностью. — Чонгук! — возмущенно протянул Мин, когда его неокрепшее тело сжали в медвежьих объятиях. — Задушишь меня, мелкий! — Как ты? Все хорошо? — руки Чона опускаются на лицо, сжимая его до состояния «рыбки» и мягко чмокая в губы. — Прекратите. Развели тут, понимаешь ли, — заворчал Тэхен, поднимаясь с пола и выходя за дверь. — Чего это он? — пробубнил Юнги, чувствуя, как ладони разжимают его щеки. — Кто знает, — пожал плечами Гук, опуская голову на плечо старшего и мягко выдыхая в шею. — Хен? — Ну, чего еще? — недовольно просипел Юнги, скидывая парня с себя, чтобы не заразить ненароком. — Почему ты до сих пор называешь меня мелким? — вышло даже как-то обиженно, но Юнги не придал этому значения. — Просто. — Но, — клацая зубами возле уха, выдохнул он, — я ведь уже доказал, что давно не мелкий, не так ли? — Извращенец, — рассмеялся Юнги, падая обратно на койку, позволяя Чонгуку бережно укутать хена в теплый плед и выключить ночник, чтобы тело выздоровело окончательно.