***
Небольшой городок под названием Мегатонна оказался совсем близко от убежища 101, где я провела свою юность. На входе меня встретил клоун в ковбойской шляпе и представился шерифом. Имя я не запомнила. Даже не дослушав, что он мне там гонит, повернулась и пошла к салуну. За стойкой горбатился парень, похожий на скелет. «Морда, плесни чего-нибудь выпить», – попросила я. «Держи. Только не Морда, а Харя», – ответил он, давая мне бокал виски. Я улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ. «За счет заведения», – сказал он. «Харя, ты же знаешь правила, бродягам не наливать», – начал подниматься из-за стойки какой-то ослиный хер. «Еще слово вякнешь, отстрелю бошку», – сказала я. «Это чья жопа тут завоняла…» – начал он. Я выстрелила – его мозги долетели до самого края стойки и повисли на радио кровавой бахромой. «Оружие на пол, руки за голову», – послышалось за спиной. Я выстрелила на голос, не оборачиваясь. Подождала звука упавшего тела, выпила свой виски. Повернулась и вышла из салуна. На балкончике гулял сухой ветер. Вечерело. Внизу, вокруг бомбы, собрались люди. Они смотрели вверх, на меня. Не надо говорить еще раз, как я в этот момент уверовала в свою исключительность. – В вашем городе больше нет шерифа, – сказала я громко, чтобы меня все слышали. – Меня зовут Мария Магдалина. Именно так, а никак иначе. Я ваша новая хозяйка. Все вы будете слушаться меня. В ближайшее время я установлю свод новых правил. Кто ослушается – пеняйте только на себя. Я никого не прощаю. Никогда. У меня все. Спасибо за внимание. Стадо внизу заворочалось, зашепталось. Старик, стоявший рядом со мной на балкончике, поглядел на меня лукаво. Он давно никого и ничего не боялся, я сразу поняла. – Сколько лет прошло, – сказал он с ухмылкой. – Кто бы мог подумать, что из такой крошки вырастет такая… – Сука? – улыбнулась я. – Я думаю, все дело в воспитании. Мориарти, ты сильно задолжал парню за стойкой. Сказав так, я выстрелила ему прямо в улыбающееся лицо.Все дело в воспитании
31 октября 2016 г. в 18:16
Меня зовут Мэгги. Это сокращенно. Полное имя Мария Магдалина. Да, да, мои родители были повернуты на каком-то Священном Писании. И еще они были очень нервные. Но что поделать? Родителей ведь не выбирают.
Мое рождение было ознаменовано несколькими неприятными событиями. Ну, если не считать, что я родилась. Первое, что я увидела в своей жизни, было лицо. Не знаю, наверное, оно просто находилось слишком близко от меня, и я испугалась. Но это лицо я запомнила на всю жизнь. Это лицо до сих пор является мне в ночных кошмарах. Глаза на фоне черноты, полные ненависти. А внизу – ничего. Вообще ничего. Не знаю, видимо тогда и сформировался мой образ идеального человека – без нижней половины лица.
Ну да ладно. Как я уже упоминала, мои родители были очень нервными людьми. Им позарез хотелось получить идеального ребенка. Поэтому папаша, не дожидаясь, когда вечером, обмыв с друзьями мои ручки и ножки, примется за составление генетической проекции в спокойной обстановке, составил эту проекцию прямо через минуту после моего рождения. То ли он поспешил с вводом данных, то ли машина сбой дала, только после того, как мамаша увидала, что у нее вырастет через восемнадцать лет, не выдержала – ее хватил удар.
После смерти мамаши папаша совсем поехал крышей. Он начал пить, а в те редкие промежутки между запоями совал мне под нос свое Священное Писание, и к трем годам меня от него уже тошнило. Точнее говоря, от обоих – от Священного Писания и от папаши. А еще от его слов о том, что мы особенные и что нам предстоит какая-то особая миссия.
Но, как я уже говорила, родителей не выбирают. А в убежище 101, как я поняла, еще и друзей. С самых младых ногтей папаша пытался спарить меня с какой-то Аматой Альмодовар. Девчонка как девчонка, в меру глупая, в меру послушная. Она, как и я, считала себя исключительной. Правда, ее десятый день рождения прошел пышно, а мой исключительно. Я подарила Амате папино Священное Писание. Она не просекла и вернула его мне на следующий день. Папаша даже не заметил. Зато на мой праздник случилась масса всего. Например, я плюнула Бучу в кекс, а когда он полез в драку, выбила ему два передних резца табуреткой. Папаша, конечно, расстроился. Мне было наплевать. Я получила свой пип-бой, так что со следующего дня должна была вкалывать, как и все в убежке. Я не собиралась. Папаша позвал меня на реакторный уровень и подарил «Козу» - духовушку, из которой даже рада не вынесешь толком. Сила полета пули у нее была меньше трех джоулей – говорю, рада не убьешь. Папаша утверждал обратное. Мол, оружие, мол, настоящее, мол, опасное. Я разубедила его тотчас, выстрелив ему в живот. Синяк, не более. Впоследствии мне удалось увеличить убойную силу «Козы» до пяти джоулей, сменив пружину и заменив ствол на ствол настоящей мелкашки.
Надо сказать, что на следующий день на работу я так и не вышла. Всех неофитов запрягали как всегда мыть полы. Квадратные километры квадратных полов. Ведра с мыльной водой, швабры… Наверное, не надо говорить, что к ним я не притронулась за все последующие шесть лет. Тунельные змеи справлялись с этим гораздо лучше меня. И им не приходило в голову нажаловаться, потому что «Коза» к тому времени могла многое, а я окончательно поверила в свою исключительность. Особенно, плотно пообщавшись с исключительной девчонкой. По лицу Аматы текли слезы все время, пока я забирала у нее ее исключительность, но даже она не пискнула, хотя было, наверное, очень больно. Дуло «Козы», смотрящее в лицо – серьезный аргумент молчать, сейчас и впоследствии.
Папаша, конечно, знал, но тоже не болтал. Он вообще с того дня рождения слова мне не сказал. Ничего не запрещал: ни лазить в свой компьютер, ни спускаться каждый день на реакторный уровень и стрелять. Вообще, он, похоже, сильно во мне разочаровался. А вот кто понимал меня, был Джонас. «Стреляй, Мэг, – говорил он. – В жизни пригодится». Это он изготовлял для меня патроны.
Не стоит даже рассказывать, что было в день сдачи «К.О.З.Ы.» Для начала, я сломала Бутчу руку, и он не смог поучаствовать в тесте. Так и остался полотером на всю жизнь. Мистер Бротч протянул мне листок теста и спросил: «Ну что, Магдалина, готова сдать «К.О.З.У.»? На что я ответила, что «Коза останется у меня, а я могу сдать лично мистеру Бротчу «КОЗЛА». Мистер Бротч просто дал мне бланк и сказал: «Заполни его как хочешь».
С тех пор и до ночи Великого Исхода Папаши я работала в охране убежки. Настоящие пушки, настоящая снаряга. Не всякая туфта.
Помню бледное лицо Аматы и свою обжигающую ярость, когда узнала, что они убили Джонаса. Кровавую дымку и ухмыляющееся лицо офицера Мака, требовавшего сдать оружие. Я отдала ему пистолет, потом размахнулась и как следует дала Маку «Глэном», моей бейсбольной битой. Офицер Мак на миг замер, пытаясь осознать, что у него теперь нет нижней половины лица, совсем как у чудища из моих детских воспоминаний. А потом он рухнул к ногам смотрителя Альмодовара безмолвным куском мертвого мяса.
Смотритель плакал и божился, что отдаст все ключи и пароли, Амата ползала у меня в ногах, умоляя не убивать папу. Я смотрела на них с отвращением. Минуту, наверное. А потом повернулась и пошла прочь. К выходу из убежки, не в силах больше переваривать это место.