н а х о д и т.
Неожиданно для себя, проводя очередную ночь перед холстом в попытках хотя бы что-нибудь изобразить, он вдруг слышит слабый звук пианино на верхнем этаже. Лёгкая мелодия, которая буквально овладевает всем сознанием и каким-то образом распространяет непонятное тепло по всему телу, вызывая тысячи мурашек и абсолютно искреннюю улыбку на лице. Кажется, Тэхён уже вечность не улыбался. Он снова не спит всю ночь напролёт, но теперь уже не напрасно, а за написанием очередной картины под аккомпанемент неизвестного, но до безумия талантливого композитора этажом выше. Тэхён ловит себя на мысли о том, что с удовольствием посетил бы несколько концертов этого вновь вдохновившего его человека, с которым, кажется, у него есть как минимум одна общая привычка. Они вместе не спят по ночам, создавая бесконечно завораживающие картины и мелодии. Утром Тэхён делает то, о чём скорее всего успеет пожалеть через несколько часов (или даже минут). Он оставляет записку на двери того самого музыканта с просьбой о том, чтобы он играл как можно чаще. Художник не называет ни своего имени, ни номера квартиры, потому что это знать совсем не обязательно. Но он всё же умудряется додумать до того, чтобы ручкой с синими чернилами немного коряво нарисовать пианино с обратной стороны записки (так по-детски). Всё остальное время (до наступления ночи) Тэхёну не удаётся взять себя в руки и что-либо написать. Ему слишком неловко из-за собственноручно оставленной записки, а ещё в сознание из-за этого закралась надежда на то, что этот неизвестный музыкант снова сыграет этой ночью, позволив Тэхёну насладиться невероятной красоты музыкой и вдохновиться ей. Но этой ночью Тэхён не слышит абсолютно ничего, ни единого звука этажом выше. И надежда, так отчаянно ищущая место в пепельном сознании, испаряется окончательно, обжигая изнутри и забирая с собой ту самую искреннюю улыбку. Этой ночью Тэхён изображает на холсте отчаяние, тёмными красками въедающееся в каждую его мысль. Утром художник ненавидит себя за свои же действия – по комнате разбросаны порванные, скомканные, разрезанные куски его картин, а стены во многих местах выкрашены в чёрный. Тэхён вспоминает музыканта; хочется узнать, почему он не играл в этот раз. Быть может, художник напугал его своей запиской? Подобные мысли порождают ещё большую ненависть к себе. Тэхён снова стоит у двери музыканта и в который раз убеждается в собственной наивности и глупости: записка на том же месте, где и была. И лишь сорвав её, художник вновь ощущает, как надежда возвращается, окрашивая всё вокруг тёплыми тонами и возвращая слегка нелепую улыбку на бледное лицо. «Что я получу за это взамен?». Тэхён чувствует некую растерянность, потому что не знает, что ответить. Не только из-за того, что ему априори нечего предложить взамен, но и из-за мысли о том, что вряд ли что-либо вообще сравнится с вдохновением, которое он получает от игры этого музыканта. Поэтому Тэхён предлагает всё, на что способен, всё, что у него есть. «Я могу изобразить что-либо для тебя». Тэхён нервничает, чувствует себя неловко, стоя напротив чужой двери и пытаясь прикрепить эту исписанную и изрисованную бумажку хотя бы куда-нибудь. На него несколько раз бросают полный непонимания и подозрения взгляд, на что он лишь оборачивается к этим людям и натянуто улыбается, надевая на голову капюшон. У Тэхёна вторую ночь подряд не получается ничего написать: он слишком сильно беспокоиться по поводу правильно своих действий по отношению к музыканту. Сейчас всё то, что он делает, действительно кажется жалким и глупым. Впрочем, наверное, всё так и есть. И у Тэхёна перехватывает дыхание, когда он, открыв дверь в собственную квартиру, видит ту самую записку. Музыкант знает, в какой квартире живёт Тэхён, знает, что это он пишет эти странные записки. И этого вполне достаточно, чтобы тэхёнов разум наполнился чувством паники и желания вернуть время обратно, чтобы никому ничего не писать. Тэхён окончательно забывает, что такое дышать, когда слышит справа от себя слегка хриплое: – Так и знал, что это ты. Тэхён инстинктивно резко поворачивает голову в сторону говорящего и замирает, не способный что-либо ответить. Перед ним стоит тот самый музыкант. У него светлые волосы, оттенок которых слегка отдаёт серебром, глаза-полумесяцы и тонкие пальцы, между которыми зажата дотлевающая сигарета. Тэхёну кажется, будто он спит, потому что весь образ этого вдохновляющего своими мелодиями музыканта до невозможности противоречит другим образам, возникшим в тэхёновом сознании; это вызывает лёгкую дрожь по телу. – Одиночество, – не дождавшись ответа от всё ещё пытающегося собраться с мыслями художника, уверенно произносит музыкант. – Ч-Что? – Ты сказал, что можешь изобразить что-то для меня взамен. И я решил. Нарисуй мне одиночество. Тэхён ничего не говорит, лишь едва заметно кивает и приглашает его в свою квартиру. Впервые за несколько месяцев Тэхён позволяет кому-то зайти к нему, тем самым нарушая собственную зону комфорта. И художник откровенно сильно удивляется, когда не может найти на лице музыканта ни намёка на презрение или непонимание в его сторону. Тот лишь с неким интересом рассматривает всё вокруг, останавливая взгляд на каждой картине, будто пытаясь понять, что испытывал Тэхён, когда писал её. Тэхён устраивается перед новым холстом, берёт кисточку и палитру в руки и, бросив неуверенный взгляд в сторону гостя, аккуратно выводит первые штрихи одиночества. Тэхёну непривычно писать в присутствии кого-то, поэтому он заметно напрягается, замечая, как музыкант тихо подходит к нему и садится рядом, не спуская глаз с движений тэхёновых рук. Художник недовольно хмурится, когда замечает даже самую маленькую ошибку в нанесённом штрихе, и смущённо опускает голову, когда видит реакцию музыканта на это – невыносимо тёплая улыбка. Сорок минут – и Тэхён откладывает кисточку и краски в сторону, позволяя музыканту увидеть результат. – Вот... Я знаю, это совсем не то, что ты ожидал увидеть, но... – Это потрясающе. Не думаю, что видел раньше что-то подобное. Очень красиво. Тэхён теряет дар речи третий раз за день, потому что, как ни старается, не может уловить в эмоциях и интонации музыканта ни намёка на ложь или насмешку. Кому-то нравятся его картины, несмотря на их лёгкую нелепость и сложность восприятия. Это кажется чем-то невозможным. – Спасибо. Но это не я, это всё благодаря краскам. Их смешения иногда создают невероятные картины, которые действительно погружают в океан всевозможных эмоций и ощущений, – Тэхён неловко улыбается, смотря на законченную картину. – Это твоё видение одиночества, не красок, поэтому это ты именно тот, кто создаёт прекрасные картины. Ты очень талантлив. Тэхён не находит, что сказать в ответ, потому что с ним такое впервые. Впервые кто-то называет его талантливым, впервые кто-то так искренне ему улыбается, впервые Тэхён верит каждому слову, не пытаясь найти в них что-то противоречивое. Лишь благодарно улыбается в ответ, не осмеливаясь посмотреть в глаза напротив. – К слову, я совсем забыл представиться, – музыкант нарушает неожиданно появившуюся тишину. – Меня зовут Юнги. – Тэхён, приятно познакомиться. Юнги вдруг протягивает свою руку для того, чтобы пожать тэхёнову, но художник прячет её в длинный рукав кофты, потому что она вся испачкана краской; это кажется непозволительным. Музыкант на это недовольно морщит лоб и сам хватает Тэхёна за руки, накрывая их сверху своими и вырисовывая незамысловатые узоры на тыльной стороне ладони. – Не стыдись того, что является частью тебя. Ты очарователен. А все эти частички красок на твоих руках – отражение всех твоих картин, а значит, и самого тебя. У Тэхёна всё немного плывёт перед глазами из-за слезящихся глаз, а руки начинают слегка подрагивать от переизбытка эмоций. Пепельное тэхёново сознание пытается сопротивляться, посылая ужасные моменты из снов, но тепло рук музыканта отвергает их, снова дарит надежду на что-то хорошее. Юнги замечает растерянности в глазах художника и притягивает его к себе, обнимая так крепко, насколько это возможно. И в этот момент Тэхён позволяет себе расслабиться: даёт волю эмоциям, накопившимся за всё время, пока он был одинок. – Я обещаю, что буду играть для тебя постоянно, если это поможет освободить твою голову от мрачных мыслей и поверить в себя. Юнги улыбается, из-за чего его глаза-полумесяцы становятся ещё выразительнее, и этого хватает, чтобы Тэхён понял, как близко всё это время было его самое сильное вдохновение. Тэхён вслушивается в каждую новую фразу Юнги, цепляясь за неё, будто за спасательный круг. Юнги обещает сделать жизнь Тэхёна настолько яркой, насколько это возможно; обещает научить не бояться собственных снов; обещает, что больше не даст художнику быть одиноким.И Тэхён верит ему так, как не верит самому себе.