It's him! It's Dr. Sexy!

Возникший перед глазами стаканчик с кофе заставляет Чонгука отвлечься от залипания в пластиковую поверхность столика. Субин, медсестра, с которой у них частенько совпадают смены, садится рядом и подталкивает кофе поближе к Чонгуку. – Это мне, нуна? – Тебе, конечно, а то выглядишь так, будто лечишься тут, а не работаешь, – фыркает Субин и тут же закрывает рот ладонью. Чонгук выразительно смотрит на неё в ответ, но стаканчик к себе подтягивает и с удовольствием оттуда отхлебывает, чувствуя, как по телу разливается тепло. – Но, если честно, у меня к тебе есть просьба. – Хочешь поменяться со мной сменами? – с подозрением уточняет Чонгук. – Откуда ты знаешь? – удивленно спрашивает Субин. – Потому что ты третья за неделю, кто меня об этом просит. – Правда? Чонгук пожимает плечами. – Чистая. Прости, нуна, не в этот раз. Если я выйду в ночь вместо тебя, то утром опоздаю на зачет. Субин расстроенно вздыхает. – Что сдаешь? – Фтизиатрию. Неделю уже с собой везде конспекты таскаю, видеть их не могу. – Если не сдашь, я больше не буду покупать тебе кофе. – Серьезная угроза, нуна. – Теперь ты понимаешь, как должен постараться? И хватит звать меня «нуной», я не так уж тебя старше! Чонгук привычно уклоняется от легкого подзатыльника и расплывается в улыбке – своем главном оружии против женщин всех возрастов. Субин, моментально оттаяв, невольно улыбается ему в ответ. – Тогда я пойду на пост, а ты допивай кофе, пока не остыл. Чонгук послушно пьет кофе и одновременно пытается понять, что в этой больнице идет не так. В последние пару недель его буквально заваливают предложениями поменяться сменами практически все медсестры, даже те, которых Чонгук ни разу не видел. Подобное рвение к работе Чонгука настораживает, потому что он все ещё не понимает, в чем вообще дело. Кофе, принесенный нуной, заканчивается слишком быстро, и за второй порцией Чонгуку приходится спуститься в холл, к автомату. Этой ночью в больнице на удивление тихо, даже на скорой никого не привозят, так что Чонгук позволяет себе залипнуть перед автоматом, рассеянно выбирая между американо и американо. И, видимо, он успешно сливается с местностью, потому что за его спиной вдруг раздается: – Послушай, ты же видела нашего доктора Кима? – Какого? Судя по голосам, это кто-то из смутно знакомых Чонгуку медсестер, чей разговор он невольно прервал, проходя мимо. – Да ну как же! Ким Сокджина! – О, это тот красавчик, что… – Да он не красавчик, он просто секси! Чонгук тихо фыркает, тут же зажав себе рот рукой, и продолжает беззастенчиво подслушивать. Об этом самом докторе Киме он только слышал, но его самого не видел ни разу – из-за бесконечных подмен смены у них так и не совпали. Наконец-то ткнув в одну из кнопок, Чонгук забирает свой кофе и с как можно более невыразительным лицом проходит мимо медсестер, которые при виде него резко замолкают. Тишина длится до тех пор, пока Чонгук не подходит к лестнице. И уже закрывая за собой дверь, он слышит: – Так вот, доктор Секси… Чонгук позволяет себе рассмеяться в голос только на следующем этаже, потому что «доктор Секси», ну серьезно? Это совсем как в той серии «Сверхъестественного», когда Дин с Сэмом по воле Фокусника попали в сериалы, Чонгук её позавчера вечером смотрел. Зато теперь он, кажется, понимает, почему его смены внезапно стали так популярны у медсестер. Время до утра тянется мучительно долго, и Чонгук бездумно перекладывает папки с документами из одного ящика стола в другой, пытаясь хоть чем-то занять себя, чтобы не уснуть. «Нужно купить ещё кофе», – думает он, гасит настольную лампу и всё-таки укладывает голову на изгиб локтя, закрывая глаза. Сон подкрадывается к нему практически моментально, но его прерывает знакомый голос Субин-нуны: – Иди домой. – Но мне надо сдать смену, – лениво отзывается Чонгук, поднимая голову, и отлепляет от подбородка прилипший бланк анализа крови. – Я и так в прошлый раз отпрашивался, чтобы пораньше уйти. – Иди уже, – вздыхает нуна и ерошит волосы на макушке Чонгука, который благодарно бормочет что-то в ответ. – Я могу и задержаться, а ты хоть позавтракаешь перед учёбой. Но перед учёбой Чонгук не завтракает: сил хватает только на то, чтобы переодеться и доползти до метро; и уже сидя в плавно покачивающемся вагоне, он ловит себя на желании пересмотреть ту серию «Сверхъестественного», потому что доктор Секси, ну правда. Вечером он рассказывает обо всем этом Тэхёну, который от хохота несколько раз промахивается ложкой мимо рта. Брызги бульона летят на стол, Чонгука и самого Тэхёна, который не обращает на это никакого внимания. – Просто как теперь жить, когда при упоминании доктора Кима я постоянно буду вспоминать это «доктор Секси», – измученно вопрошает Чонгук в пустоту. – И это я ещё даже с ним не знаком! – Ну, ты тоже можешь звать его доктором Секси и не париться, – советует Тэхён, ради такого случая даже прекращая ржать. – Я тебя пну сейчас, серьезно. Тэхён показывает в ответ язык, но ужин доедает молча, за что Чонгук ему безмерно благодарен. Покончив с мытьем посуды, Чонгук безвольной амебой оседает на диване и слегка осоловело пялится в пол. Ему как будто хочется спать, но часы показывают всего лишь восемь вечера, и поэтому Чонгук вяло размышляет, чем же сейчас заняться, потому что один только вид конспектов вызывает у него тихий ужас. – Смотри, что я скачал! Тэхён шумно плюхается на диван рядом с ним, подсовывает планшет прямо к чонгукову лицу и нажимает на «плэй». На экране высвечивается знакомая надпись «Then» – и Чонгук на сто процентов уверен, какую именно серию «Сверхъестественного» они сейчас увидят. – А что? – пожимает плечами Тэхён в ответ на косой взгляд. – Не говори, что сам об этом не думал! Все-таки этот придурок знает его слишком хорошо, думает Чонгук, пока Сэм и Дин на экране пытаются понять, почему они вообще находятся в больнице. И когда с экрана раздается «Это он, доктор Секси!», Тэхён шумно фыркает и хлопает его по плечу. Ночью Чонгуку снится какая-то феерия абсурда, в которой доктор Секси из сериала превращается в доктора Кима, вместо лица у которого почему-то маска Дарта Вейдера, а доктор Ким – в Дина Винчестера. И первое, что он думает, открывая глаза утром, – что во всем виноват Тэхён. А ещё – что от своего мозга он такой подставы не ожидал. В принципе, Чонгук любит свою работу – хорошая больница, неплохой коллектив и пусть и небольшая, но стабильная зарплата. Чонгук даже привык к бесконечным ночным дежурствам, в которых тоже можно найти свои плюсы, но смириться с подъёмом в шесть утра каждое воскресенье он не может даже спустя полгода. В раздевалке тихо и пусто, и Чонгук с минуту залипает перед открытым шкафчиком, пытаясь понять, что именно сейчас должен сделать, и поэтому дёргается от неожиданности, когда входная дверь открывается, тихо пискнув электронным замком. – Доброе утро. – Доброе, – машинально отзывается Чонгук, даже не смотря на вошедшего, и копается на полке шкафчика в поисках своего бэйджа. До начала смены остаётся ещё около двадцати минут, Чонгук не совсем понимает, что он делает в больнице так рано, так что чужие приподнятые настроения не разделяет совершенно. – Значит, сегодня работаем с вами? Чонгук оборачивается на голос, на ходу пристёгивая бэйдж и расправляя помявшуюся рубашку хирургического костюма, но видит только открытую дверцу шкафа и висящий на ней халат. – Наверное, – без особого энтузиазма соглашается он, потому что нужно сказать хоть что-то, быстро смотрится в зеркало, запинывает кроссовки подальше в шкаф и закрывает дверцу на ключ. Понять, с кем он разговаривает, у Чонгука так и не получается. – Тогда хорошего дежурства. – Незнакомый парень, который выглядит слишком молодо для врача, приветливо улыбается, подходит ближе и, слегка наклонив голову вбок, смотрит на криво пристёгнутый бэйдж на груди Чонгука. – Чонгук-ши. Чонгук кивает, выходит из раздевалки и уже в коридоре хмыкает себе под нос. «Хорошего дежурства», как же. Юджин-нуна, с которой он сегодня работает, наверняка все уши прожужжит про прекрасного доктора Секси, а Чонгуку совсем не хочется это все выслушивать. Совсем, вот правда. Чонгук закидывает свои вещи на пост, смотрит на время и уходит в сестринскую ставить чайник, но уже на пороге сталкивается со стоящей в дверях Юджин. – Нуна, ты чего?.. Юджин отмахивается от него, прячется за створкой, раздвигая полоски жалюзи, и вглядывается в коридор через образовавшуюся щель. – Нуна?.. – осторожно переспрашивает Чонгук и опускает ладонь на её плечо. – Ты что там делаешь? Чонгук, кажется, и так знает, что, но происходящее настолько напоминает те дорамы, которые Тэхён пачками смотрит по вечерам, что Чонгук просто не хочет в это верить. – Потом, Чонгукки. – Кстати, а интерны разве приходят по выходным? Юджин отрицательно мотает головой в ответ и прилипает к стеклу ещё сильнее. – Или мы взяли нового медбрата? А то я столкнулся в раздевалке с каким-то парнем… – Чонгук не успевает договорить, потому что Юджин цепляется за жалюзи и радостно хихикает. – Это он, – взволнованно шепчет она куда-то в стекло и зачем-то хватает Чонгука за рукав. – Кто? – Как «кто», доктор Секси! – восклицает Юджин, прижимая другую ладонь к щеке, и выглядит слишком счастливой для раннего воскресного утра. Чонгук тяжело вздыхает, поднимая взгляд к потолку, и выходит обратно в коридор, чтобы наконец увидеть виновного в том, что добрая половина женского персонала уже почти две недели сходит с ума. – Ещё раз доброе утро, Чонгук-ши. Чонгук натыкается взглядом на точно такую же приветливую улыбку, что он видел десять минут назад, и говорит: – Да ладно. – М? Чонгук прикусывает кончик языка, бегло осматривается по сторонам и делает вид, что всего лишь кашляет, стараясь не думать о том, насколько глупо выглядит. – Доброе утро, доктор?.. – Ким Сокджин. Кивнув, Чонгук так и остается бестолково стоять в дверях до тех пор, пока доктор Ким Сокджин не отвлекается на кого-то из дежурантов, зовущих его в ординаторскую. Коридор снова пустеет, а Чонгук мысленно благодарит мироздание за отпавшую необходимость в дальнейшем разговоре, потому что единственная мысль в его голове всё ещё заключается в простом, но очень ёмком вопросе «да ладно?». – Нуна, – зовет Чонгук, приветственно взмахнув рукой, опирается на столешницу и заглядывает в журнал поступивших. – Ты чего такая счастливая? А, подожди, – Чонгук закатывает глаза и тяжело вздыхает, – я с одной попытки угадаю причину. – Вперед. – Юджин прокручивает ручку в пальцах и втыкает её в причёску на манер заколок–палочек. – Доктор Ким Сокджин. – Ага, – улыбается нуна. – Ещё сегодня работает доктор Чон, но он в операционной сейчас, а доктор Ким ушёл в другое отделение. И я припрятала для тебя пару пирожных, так что можешь выпить кофе, пока никого нет. – Ты лучшая, нуна. – Чонгук делает пальцами сердечко. – Серьёзно. – Не подлизывайся ко мне, – смешно фыркает Юджин, а в следующую секунду уже поворачивается на звук открывающейся двери в отделение и начинает быстро поправлять причёску и разглаживать халат. – Всё, иди уже за своим кофе, – добавляет она шёпотом. – Добрый вечер, Чонгукки-ши, – раздаётся за спиной, и Чонгук чувствует, как по шее бегут мурашки. Что, простите? «Чонгукки-ши»? – Здравствуйте, доктор Ким, – обернувшись, Чонгук выдавливает из себя странную улыбку и краем глаза замечает, как у стоящей рядом Юджин-нуны дёргается бровь. Но с лицом нуна справляется быстро, пихает ногу Чонгука своей и едва заметно указывает ему рукой в сторону выхода. – Доктор Ким, я хотела у вас кое-что уточнить, – почти щебечет она, буквально излучая счастье при виде обратившего на неё внимание доктора Кима – Чонгук честно пытается выбросить из головы так удачно привязавшееся «Доктор Секси», – и поэтому внимания на Чонгука больше не обращает. Здраво рассудив, что его позовут, если вдруг что, Чонгук уходит на поклон к кофейному автомату, оставляя за спиной засыпаемого ворохом вопросов нуны доктора Кима. Перед автоматом в этот раз на удивление большая очередь, так что Чонгук уныло пристраивается в конец и утыкается взглядом в спину мужчины впереди. Если честно, «Доктора Секси» ему даже жалко немного – повышенное внимание бедняге обеспечено ещё долго, но это не мешает Чонгуку не понимать, почему вообще на нем все так помешались. И ладно бы только медсестры-нуны, даже сварливая старушка из 314 палаты при виде доктора Кима постоянно расцветает в улыбке. Магия, какая-то, серьезно. Ну, подумаешь, красивый этот доктор, да ещё и хорошо готовит, кажется, – Чонгук слышал что-то такое краем уха. И это его «Чонгукки-ши». – Хотя, может, не такая уж и магия, – бормочет он. – Конечно, это всего лишь кофейный автомат, парень, – рассерженно комментирует кто-то сзади. – Потом подумаешь, какие смурфики бегают там внутри, выбирай быстрее! Опомнившись, Чонгук понимает, что: а) он явно говорил вслух, б) его очередь давно уже подошла, в) собравшиеся за ним самим люди, кажется, скоро выйдут из себя. Торопливо выбрав двойной американо, он забирает стаканчик, скомканно извиняется перед людьми и практически уносится на свой этаж. «Чонгукки-ши». Чонгук мотает головой, отгоняя ненужные мысли, запихивает в рот оставленное нуной пирожное целиком и в заранее провальной попытке отвлечься рассматривает стенд с объявлениями. Шестое чувство просыпается и беспокойно скребётся где-то в груди, пророча неладное, когда Чонгук натыкается взглядом на новый график на следующий месяц: мироздание попросту не могло подарить ему два свободных воскресенья вместо привычного одного, не забрав ничего взамен. Быстро сфотографировав график, Чонгук высовывается в коридор и бегло оглядывается по сторонам, не задумываясь над тем, что, а главное, зачем, собирается сделать. Когда дверь ординаторской поддаётся и бесшумно открывается, Чонгук чувствует себя школьником, пробирающимся в учительскую, чтобы исправить оценки в журнале. Долго искать не приходится – календарь с дежурствами врачей висит возле самого входа, и Чонгук уже лезет в карман, как слышит доносящийся из коридора звук приближающихся шагов и чуть не выпускает из рук свой новенький смартфон. – Твою мать. – В последний раз Чонгук так нервничал только на экзамене по педиатрии, в которой он не ориентируется от слова «совсем». Доктор Ким заходит в ординаторскую, едва Чонгук успевает спрятать телефон, останавливается в дверях, явно его не заметив, и устало проводит рукой по волосам. «Твою мать», – повторяет Чонгук уже мысленно, цепляясь за это движение взглядом и прослеживая его до конца. В комнате резко становится жарко, и Чонгук думает, что это наверняка от волнения: оказаться застуканным в пустой ординаторской без веской на то причины – очень сомнительное достижение. Ким Сокджин здесь совершенно не причём, хоть и Чонгук наконец признаёт, что он действительно хорош. – Чонгук-ши? – Я тут это, – говорит Чонгук севшим голосом, облизывает пересохшие губы и не имеет никакого понятия, что он «тут это». Взгляд Сокджина мягкий, но внимательный и будто бы выжидающий, что вовсе не добавляет спокойствия. – Пришел за историей, – Чонгук тянется к первой попавшейся на глаза папке и цепляется за неё, как спасательный круг. – Забыл температуру отметить, сейчас верну. – Хорошо, – Сокджин кивает, обходит Чонгука и садится за стол, придвигая клавиатуру ближе к себе. – Чонгук-ши? – Да? – Возьмите, пожалуйста, под наблюдение пациента из палаты 302. Я только что сделал ему перевязку, но мне не понравилось состояние швов, поэтому необходим контроль температуры. Найдите меня, если она начнёт подниматься. – Вас понял, доктор Ким, – коротко кивает Чонгук, пулей вылетает из ординаторской, кидает папку на свой стол и лезет в альбом снимков камеры, только с третьего раза попадая по нужной иконке. – Серьезно? – спрашивает он сам у себя, сравнивая графики и уже мысленно просчитывая, с кем можно будет поменяться. Шесть совпадений из семи – это уже как-то слишком. Телефон моргает подсветкой, принимая во входящие сообщение с дурацким смайликом и вопросом о «Докторе Секси», и вместо ответа Чонгук просто отправляет Тэхёну две последних фотографии. За два свободных воскресенья мироздание, кажется, решает забрать у Чонгука душевное равновесие. «Девочки тебя возненавидят» «Это уж точно», – думает Чонгук, выключает телефон и тянется к требующим заполнения журналам в смутном порыве закопаться в работе по уши. – У тебя всё хорошо? – спрашивает Юджин-нуна ближе к вечеру, и порядком уставший Чонгук не сразу понимает, что она имеет в виду. – Да, всё спокойно. – Чонгук запускает руку в волосы, ерошит чёлку и отодвигает от себя учебник по хирургии, успевший за последние несколько часов побыть для него и подушкой, и источником знаний, и подставкой под смартфон. – Никто не поступил, только пациент под наблюдением в… – Чонгук сбивается на конце фразы, понимая, что именно он забыл сделать. – Я схожу в магазин, пока ещё не совсем поздно. Тебе взять что-нибудь? – Ты иди, я потом сам сбегаю, а пока проверю пациента, – Чонгук выбирается из-за стола, одёргивает халат и торопливо идет в процедурный кабинет за термометром. Он ощущает себя виноватым, когда заходит в палату и интересуется самочувствием пациента, немного успокаивается, когда пожилой и улыбчивый господин Пак говорит, что всё хорошо, но начинает переживать снова, когда цифры на термометре приближаются к тридцати восьми. – Я ещё зайду попозже, хорошо? – Ты такой заботливый, сынок, – слышит Чонгук, выходя из палаты, и невольно хмурится, направляясь к ординаторской. Заботливый, как же. – Доктор Ким? – Чонгук стучится в дверь и заглядывает внутрь, не дожидаясь ответа. – Вы просили вас найти, если что. – Я был прав? – спрашивает Сокджин, не глядя на него, и тянется к истории болезни. – Тридцать семь и восемь. Будем что-нибудь делать? – Пока дадим таблетку аспирина и измерим температуру через час. Чонгук кивает и даже не успевает закрыть за собой дверь, как Сокджин зовёт его снова: – Чонгукки-ши? Принесите мне лист назначений на всякий случай, пожалуйста. Ну вот, опять. «Чонгукки-ши». Вечер обещает быть не из лёгких. Юджин возвращается спустя сорок минут, аппетитно хрустя вафлями, и Чонгук почти слышит, как у него начинает урчать в животе. – Пойдешь пить чай? – спрашивает она, встряхнув картонной коробочкой из кондитерской перед его носом, и Чонгуку очень хочется согласиться, но он не успевает даже кивнуть. – Извините, пожалуйста, – зовут почти через весь коридор, и Чонгук, обернувшись, смутно узнаёт другого пациента из палаты 302. – Вы не могли бы подойти к нам? Чонгук кивает и спешно направляется к палате, на ходу нащупывая в кармане так и не вытащенный оттуда термометр. – Господин Пак? – обеспокоенно зовёт Чонгук, подходя ближе к вороху одеял на кровати, и вкладывает в трясущуюся руку термометр. – Что случилось? – Холодно немного, сынок, и бок тянет сильно. Тот молодой доктор говорил, что такое может быть, когда менял повязку. Но всё хорошо. – Вы выпили таблетку, которую я приносил? – Чонгук забирает пропищавший термометр и думает, что температура в без двух десятых сорок градусов вряд ли является тем, что можно назвать хорошим. – Это же ненормально? – спрашивает беспокоящийся сосед господина Пака, заглядывая Чонгуку через плечо. – Стоит кого-нибудь позвать? – Сейчас я приведу доктора Кима, – торопливо бормочет Чонгук, по стеночке пробираясь к двери. – Сейчас-сейчас, он должен быть недалеко. – Доктор Ким, доктор Ким! – торопливо частит Чонгук, заглядывая в ординаторскую. – Его нет, – полусонно отвечает сидящая на посту Юджин-нуна, подпирая ладонью подбородок. – Ушел переодеваться пару минут назад. Что-то случилось? – Ничего срочного, – гораздо спокойнее отвечает Чонгук уже на пути к раздевалке. Нуна бормочет что-то в ответ, но Чонгук её уже не слышит. – Доктор Ким! – восклицает он, открывая дверь, и тут же осекается, словно с размаху налетая на невидимую стену. Доктор Ким и впрямь переодевается – через дверцу его шкафчика небрежно перекинут халат с расплывшимся на нем пятном то ли кофе, то ли ещё чего. Впрочем, все это Чонгук отмечает исключительно на автомате, потому что Ким Сокджин как раз заканчивает стаскивать с себя плотную водолазку, обнажив идеальную гладкую спину и нереально, невозможно широкие плечи. Чонгук почти ошарашенно скользит по ним взглядом и сглатывает, облизывая губы. Изгибы этих плеч лишают его практически всех связных мыслей, и когда доктор Ким поворачивается, вопросительно глядя на Чонгука, тот только и может, что молча пялиться в ответ. – Что-то случилось? Чонгук не отвечает, потому что, ну Господи, эта спина. – Чонгук-ши? В чем дело? Чонгук хлопает глазами и наконец включается обратно в реальность. И нет, это никак не связано с тем, что доктор Ким набрасывает поверх только что надетой футболки чистый халат. Совершенно точно не связано. – Нужна ваша помощь в палате 302, – скороговоркой бормочет Чонгук, пытаясь сделать вид, что это не он сейчас откровенно пялился на чужие плечи. – Что-то случилось? – вскидывается доктор Ким, торопливо забрасывая водолазку и халат в шкафчик и захлопывая дверцу. – Температура поднялась, – говорит Чонгук, усилием воли убирая воспоминания об идеальной спине и плечах в отдельную мысленную папку, подписанную «Ким Сокджин». – Тридцать девять и восемь. Доктор Ким кивает, закрывает свой шкафчик и с коротким «идём» берет Чонгука за локоть, подталкивая к выходу. Чонгук мотает головой из стороны в сторону, но послушно следует за ним. – Сходи с этим в отделение анестезиологии, – говорит доктор Ким уже в ординаторской, протягивая Чонгуку наскоро написанную записку. – Ещё нужно будет взять кровь на анализ и поставить капельницу, – кажется, он добавляет что-то про перевязочную и пробы на чувствительность к антибиотикам, но Чонгук уже не слушает, только смотрит в лист назначений, где доктор Ким отмечает нужные пункты. – Тебе помочь? – Юджин-нуна ловит Чонгука на выходе из ординаторской, но тот только просит посидеть вместо него на посту. – Или сходи с доктором Кимом в перевязочную, – добавляет он, немного подумав. Юджин кивает, воспринимая это не иначе, как благодарность за сегодняшние пирожные, а Чонгуку, в общем-то, всё равно, у него и так работы минимум на полтора часа. Анестезиологи смотрят на неловко мнущегося перед отделением Чонгука подозрительно, но через пару минут всё же выносят два флакона с нужным раствором, и, уже заправляя капельницу у себя на этаже, Чонгук понимает, что сегодня ему действительно предстоит побегать. «Нужно быть осторожным в своих желаниях» – думает Чонгук, в третий раз спускающийся на третий же этаж в лабораторию – внутренний телефон отчего-то не работает, а доктор Ким очень хочет увидеть результаты анализов. Время близится к одиннадцати, и единственное, о чём мечтает Чонгук – прилечь на кушетку и хотя бы немного вздремнуть. И если это ещё можно отнести к осуществимым желаниям, то поесть ему вряд ли удастся – единственная оставшаяся у Юджин-нуны вафелька вряд ли поможет справиться с голодом. – Вы из лаборатории? – доктор Ким возникает в дверях отделения так внезапно, что Чонгук еле успевает притормозить и сделать шаг в сторону, чтобы не налететь на него. – Лейкоцитоз шестнадцать, остальное в норме, – сообщает он, протягивая бланк с результатами анализов. – Капельница почти прокапала, остался только флакон с глюкозой, я только что смотрел. – Литическая смесь? – Сделал час назад. – Спасибо. – Доктор Ким придерживает дверь, позволяя Чонгуку пройти. – Чонгук-ши? – Да? – Потеряете, – доктор Ким тянется к его плечу и цепляет пальцем кончик почти сползшего оттуда жгута, про который, поставив капельницу, Чонгук совсем забыл. – А, – бестолково выдаёт он и зачем-то защелкивает его на руке вместо того, чтобы спрятать в карман. – Спасибо. Я пойду, проверю пациента? Едва договорив, Чонгук тут же чувствует себя так, будто на самом деле спрашивает разрешения. – Идите. Когда капельница заканчивается, а термометр показывает тридцать семь и девять, Чонгук наконец позволяет себе расслабленно выдохнуть, приносит господину Паку ещё одну таблетку аспирина, гасит в коридоре свет и садится обратно за пост. Дел остаётся совсем немного: ушедшая спать Юджин всё же подала сводку в приёмный покой, так что Чонгук лениво притягивает к себе журнал со списком пациентов. – Чонгук-ши? – зовёт доктор Ким из ординаторской, и Чонгук честно пытается убедить себя, что вовсе не завидует сигналу закончившей свою работу микроволновки. – Подойдите на минутку? Чонгук нехотя встаёт, обходит пост и подходит к двери. – Доктор Ким? – Вы, наверное, не успели поесть, – говорит он, подзывая Чонгука ближе к себе. – Присаживайтесь. Чонгук мнется на пороге, а доктор Ким тем временем выставляет на стол две тарелки, а затем и разогревавшийся в микроволновке контейнер. – Спасибо, но не стоит, наверное… – Садитесь, – настаивает доктор Ким. – Не сидеть же всю ночь голодным. Чонгук думает, что за первые несколько лет обучения он вполне привык к голодным бессонным ночам, но яичный рулет, оказавшийся в контейнере, выглядит слишком аппетитно; Чонгук невольно сглатывает. – Ешьте, – улыбается доктор Ким, выкладывая кусочки рулета на его тарелку. – Приятного аппетита? – Приятного, доктор Ким. Тот сдержанно улыбается вновь и тоже принимается за еду – и нет, Чонгук вовсе не смотрит в сторону доктора Кима. Но даже такой поздний ужин не отвлекает Чонгука от глубокого и вдумчивого самокопания: он не может простить себе собственную забывчивость. И хорошо, что с господином Паком все обошлось, а что было бы, будь диагноз серьезнее? Чонгук не склонен попусту грызть себя, но перфекционизм и совесть не дают ему успокоиться. Он не перестает думать об этом ни на парах, ни дома, где это его состояние тут же замечает Тэхён. Так что Чонгук и опомниться не успевает, как обнаруживает себя на кухне, держащим кружку с горячим чаем. – Рассказывай,– говорит Тэхён, садясь напротив. И Чонгук рассказывает всё, начиная приходом в больницу и заканчивая ужином с доктором Кимом. Тэхён слушает и не перебивает, пока Чонгук не замолкает сам, а потом подпирает голову ладонью и вздыхает. – Поражен твоей неудачей, – привычно уже тянет он свою любимую фразу, которая сопровождает почти все неудачи Чонгука. – А если серьезно, то пациент твой сейчас жив и наверняка выздоравливает. Чонгук машинально кивает. – Ты, конечно, можешь сожрать себя заживо, но лучше подумай головой. Это происшествие останется у тебя в памяти, как воспоминание о том, что когда-то ты накосячил. И ты будешь знать, что тебе есть, ради чего учиться. – И как тебя только ещё не выперли с твоего юридического с такой добротой, а? Тэхён хитро щурится. – Я обаятельный. И Чонгук даже не может поспорить. Он все ещё думает над словами Тэхёна даже тогда, когда приходит на ночную смену. Но, впрочем, много подумать ему не удается – медсестры-нуны, конечно, Чонгука любят, но не настолько, чтобы выполнять его обязанности. И именно в тот момент, когда Чонгук заканчивает собирать градусники и решает, что все же может позволить себе несколько минут отдыха, Тэхён звонит ему сам. – Я забыл ключи, – говорит он вместо приветствия. – Вынеси мне свои? Чонгук измученно стонет. – А я тебе кофе принесу, – искушает Тэхён, и перед этим Чонгук уже устоять не может. – Через пятнадцать минут буду, – говорит Тэхён и отключается. И Чонгук очень надеется, что за это время сумеет уговорить малознакомую ему Ынбин-нуну, чтобы та прикрыла его в случае вопросов. На уговоры у него уходит восемь минут, и оставшееся время Чонгук мерзнет на крыльце памятником собственному нетерпению. – Как и обещал, – говорит Тэхён вместо приветствия, сразу же впихивая в его ладонь теплый картонный стаканчик. Чонгук торопливо делает глоток и пару секунд позволяет себе насладиться ощущением тепла, разлившимся по телу. – Пойдем, побродим по парку, пока у меня есть время, – говорит он затем. Тэхён кивает. Пока они идут по дорожке, Чонгук задумчиво потягивает кофе, и даже не замечает, как Тэхён увлекает его к одной из скамеек. – Надо поговорить. – О чем? – настороженно спрашивает Чонгук. – Ты сядь для начала. Тэхён преувеличенно долго расправляет полы своего пафосного темного пальто, а потом ещё дольше тянет свой кофе. – Ну? – наконец-то не выдерживает Чонгук. – Слушай, – начинает Тэхён, откидывается на спинку скамейки и вмиг становится до пугающего серьёзным. – Ты бы стал с ним встречаться? Чонгук дёргается, поперхнувшись кофе, закашливается прямо в стакан и начинает стряхивать с наброшенной на плечи куртки разлетевшуюся в разные стороны воздушную пенку капучино. Самое страшное, что он прекрасно понимает, о ком вообще идет речь. – Нет, ну, а что? – спрашивает Тэхён таким тоном, будто интересуется, что лучше заказать на ужин – пиццу или курочку. – Ты что, головой ударился? – у Чонгука, кажется, начинают гореть кончики ушей. – А ты что, влюбился? – отвечает вопросом на вопрос Тэхён, расплываясь в ехидной улыбке, и даже не пытается увернуться, когда Чонгук замахивается на него картонным стаканом с недопитым кофе – всё равно не ударит. – Говоришь о нем часто, залипаешь постоянно, в пустоту пялишься… Чонгук хмыкает, отворачиваясь, и прячет лицо за стаканчиком, возмущённо булькая в свой капучино, потом что ну надо же. Влюбился, ещё чего. Часто, как же. Подумаешь, рассказал Тэхёну про «доктора Секси» – и ведь это прозвище даже не он придумал! – поделился недоумением по поводу массового на нём помешательства и один раз совершенно случайно сказал, что доктор-то и впрямь ничего. Подумаешь, перестал меняться сменами с другими медсёстрами – в обозначенные в графике дни ему просто удобнее ходить, ничего более. Чонгук просто ценит своё время и отталкивается исключительно от своих интересов, которые с Ким Сокджином совершенно никак не пересекаются. Чонгук дотрагивается до уха озябшими пальцами и закусывает губу с внутренней стороны, чувствуя, как лицу становится жарко. От кофе, наверное, он же не школьница, чтобы смущаться из-за каких-то ерундовых слов. – Иди домой, замёрзнешь, – наконец огрызается Чонгук непонятно на что и плотнее запахивает куртку. – А мне пора обратно. Чонгук почти бежит к входу в больницу, но уже перед самым крыльцом слышит за спиной быстрые шаги, и успевает пихнуть Тэхёна локтем прежде, чем тот успеет натянуть капюшон куртки ему на лицо. – Ну что ещё? – Ладно, не кипятись. – Тэхён похлопывает его по спине и пожимает плечами, мол, просто неудачно предположил, с кем не бывает. – Вот, возьми лучше, – добавляет он, протягивая Чонгуку держатель-переноску с оставшимися двумя стаканами. – Кофе с белой крышкой для нуны, а с чёрной можешь выпить сам. – Спа… – Чонгук не успевает даже договорить, потому что Тэхён многозначительно играет бровями, отскочив на безопасное расстояние, и добавляет снова: – Или угостить своего Сокджини! Своего Сокджини, замечательно. «Сокджини». – Нуна, я принес кофе, – переступая порог отделения, говорит Чонгук, но тут же осекается – стоящая возле поста Субин-нуна, уже успевшая вновь появиться в отделении, о чём-то разговаривает с доктором Кимом, и в голове Чонгука совершенно не к месту тут же проносится это дурацкое «Сокджини». Чонгук нехотя подходит ближе и ставит стаканчики на стойку, протягивая один из них Субин, и, видимо, доктора Кима придётся угостить тоже. – Это вам. – Чонгук протягивает кофе и ему, увлечённо рассматривая носы своей обуви, и поднимает взгляд только тогда, когда приятная тяжесть стакана исчезает. – Благодарю, – сдержанно улыбается Сокджин и, кажется, уже собирается уходить, как Субин-нуна буквально расцветает, рассматривая свой стаканчик. – Это так мило, Чонгукки! Чонгук недоумённо моргает и словно в замедленной съёмке наблюдает за тем, как она показывает надпись на своем стакане доктору Киму. – Вот, смотрите, «Самой лучшей нуне». А у вас что написано? Чонгук нервно сглатывает, замечая край надписи на другом стакане, и чувствует, как сердце заходится бешеным ритмом, будто норовя выпрыгнуть из груди, когда подаётся ближе и читает выведенные маркером слова. – В кафе перепутали заказ. Можете отдать обратно? – сбивчиво говорит он, тянется к руке доктора Кима и хватает его за запястье. – Это не вам. В смысле, это не моё. Чонгуку, кажется, не хватает воздуха. И решимости, чтобы заглянуть доктору Киму в лицо. Тот прочищает горло и, кажется, сглатывает, но нарушает неловкое молчание первым. – Ничего, я всё равно его возьму. Спасибо, Чонгук-ши. Чонгук закрывает глаза и мысленно проваливается через все этажи в подвал и куда-то под землю, к сожалению, успев прочитать надпись полностью до того, как Сокджин закрывает её пальцем. «Am I wrong, fallin' in love with you?» В том, что он никак не может уснуть, Чонгук винит кофе – не выпитые за вечер четыре стакана, а один-единственный, который Сокджин уносит с собой в ординаторскую. Субин-нуна на верхнем ярусе кровати что-то бормочет во сне и переворачивается на другой бок, и, признаться, Чонгук так хочет тоже, но никак не отошедшее от случившегося сознание решает, что второй час ночи – самое время подумать о Ким Сокджине. Чонгук обречённо стонет, вжимаясь лицом в подушку, и мысленно подписывает заявление об увольнении завтрашним числом, но даже это не помогает. И когда он встаёт с кровати и ищет свой рюкзак практически наощупь, то ловит себя на мысли, что на самом деле не знает, как сможет работать здесь дальше. – Осталось немного, – бормочет он себе под нос, зачем-то доставая из рюкзака банан и приготовленный на утро сэндвич. – Получу диплом и уволюсь. Точно уволюсь. Воображение в очередной раз рисует ему недоумённое выражение лица доктора Кима, читающего на стакане кривое, но весьма правдивое признание, и Чонгук, замерев на мгновение, лупит себя бананом по лбу. Что такое он подумал вообще? От удара на боку банана лопается шкурка, и Чонгук раздосадованно крутит его в руках, потому что есть не хочется совершенно, а затем, подумав, тихо выскальзывает в пустой коридор. Ему просто необходимо заняться хоть чем-то. Включив в перевязочной свет, Чонгук долго роется на полках стоящего там шкафа, отбирая нужные инструменты, подхватывает упаковку с шовным материалом, притягивает к себе ближе светильник и забирается на кушетку. – Сейчас я спасу тебя, – он укладывает банан на коленку, поворачивая к себе поврежденной стороной, и достаёт из крафт-пакетов иглодержатель и пинцет. – Это вы, Чонгук-ши? Чонгук поднимает голову, натыкается взглядом на стоящего в дверях доктора Кима, и, кажется, только что бьёт свой же рекорд по количеству неловких ситуаций за день. – Я увидел включенный свет и решил проверить, – продолжает доктор Ким как ни в чем не бывало и – Господи, пожалуйста, не надо – подходит ближе, с неподдельным интересом склоняясь над лежащим на колене Чонгука бананом. – Повреждения серьёзные. – Нужно наложить швы, – бубнит Чонгук и отстранённо задумывается над тем, чтобы зашить себе рот. – Давай я побуду твоим ассистентом, – говорит доктор Ким, придвигает к себе стул, садится по левую руку и настраивает свет. – Начинаю, – Чонгук нервно сглатывает, чувствуя, как они соприкасаются коленями, захватывает пинцетом край банановой кожуры и проводит иглу через кожицу сначала с одной, потом с другой стороны. – Неплохо, – кивает доктор Ким, берет из лотка ножницы и двигается ещё ближе. – Учишься в медицинском? – Получу диплом в этом году. – Чонгук подрагивающими руками завязывает узел. – Режьте? – Следующий не затягивай так сильно. – Доктор Ким щёлкает ножницами над узелком. Наложив ещё несколько швов, Чонгук уже почти привычно для себя выпадает из реальности – доктор Ким совершенно точно либо издевается над ним, либо проверяет, когда наклоняет голову, свободной рукой отводит край халата в сторону, растягивает и без того свободный вырез футболки и чешет под ключицей. Чонгук замирает и прикусывает губу с внутренней стороны, пытаясь смириться с совершенно лишним для него знанием: у Ким Сокджина красивые ключицы. – Чонгук-ши, у нас операция идёт, не отвлекайся. Чонгук кивает, опомнившись, пытается осознать, когда именно они перешли на чуть более неформальный стиль общения, и дёргается – доктор Ким дотрагивается пальцами до его руки и легко нажимает, передвигая кончик иглы на пару миллиметров ближе к предыдущему шву. Чонгук делает глубокий вдох и незаметно оглядывается по сторонам в поисках операторов и удовлетворённого работой режиссёра – дорама выходит отличная. – Операция прошла успешно, – констатирует доктор Ким, перерезает нити над последним швом, забирает у Чонгука инструменты и складывает их в лоток. – За исключением одного момента. Чонгук напрягается, опускает взгляд на зашитую кожуру банана и пытается здраво оценить проделанную работу. Он просто не мог нигде ошибиться. – Пациент не дышит, доктор Чон. Чонгук поднимает на доктора Кима полный недоумения взгляд, и повисшая тишина вот-вот грозится перерасти в совсем неловкую, но тот весело фыркает и, не сдержавшись, тихо смеется. От этого Чонгук и сам чувствует, как подрагивают его губы, растягиваясь в невольной улыбке, а потом всё же не выдерживает, сгибаясь от смеха пополам, и случайно упирается макушкой в плечо доктора Кима. Тот хмыкает где-то над ухом, все ещё смеясь, и Чонгук мысленно решает, что с заявлением на увольнение он, пожалуй, поторопился. Впрочем, свое решение он меняет буквально через несколько дней, когда узнает, что мест для прохождения интернатуры в этой больнице не предусмотрено. А до конца жизни медбратом Чонгуку быть не хочется, так что выход остается только один. Да и кроме официальной причины будущего ухода – отсутствия мест, есть и другая, неофициальная, о которой Чонгук уж точно не расскажет никому. Да и кому вообще можно рассказать, что ночами Чонгуку снятся сны, в самом невинном из которых он ведет губами по спине доктора Ким Сокджина, а тот мягко и удовлетворенно вздыхает. «Поражен твоей неудачей» – в очередной раз констатирует Тэхён, только уже внутри чонгуковой головы. И, что характерно, в этот раз он не так уж и не вовремя. Примерно поэтому Чонгук, получив диплом, все-таки пишет заявление. Нуны-медсестры прощаются с ним так, будто Чонгук уходит от них на войну, а Субин-нуна даже вытирает глаза, отвернувшись в сторону. В благодарность за все Чонгук приносит им вкусный обед, но, правда, половину еды все-таки впихивают в него самого, и на улицу Чонгук выходит сытым и почти довольным. В том числе и потому, что сегодня была смена не доктора Секси. Хотя, быть может, это его и разочаровывает. Ну, если только немножечко. Самую капельку. У Чонгука нет времени, чтобы задумываться об этом всерьез – диплом дипломом, а экзамены в интернатуру ещё никто не отменял, и следующие три недели он проводит в постепенно нарастающем волнении, бесконечной зубрёжке и попытках выбить себе место в лучшей из нескольких предложенных больниц. Чонгук чувствует себя настолько измотанным этим ожиданием и неопределённостью, что в голове просто не остаётся места мыслям о Сокджине, чему сам Чонгук бесконечно рад. Тэхён, то и дело припоминающий утро, когда ему, и так опаздывающему, пришлось пропустить Чонгука в душ вперед себя, кажется, радуется тоже, но об этом постыдном для Чонгука случае упоминать не перестаёт. «Ты справишься», – говорит Тэхён, похлопывая Чонгука по плечу. «Всё получится, Джей Кей», – проносится в голове голосом Сокджина, когда Чонгук переступает порог экзаменационной комнаты. Всё действительно получается. В новой больнице Чонгуку нравится. Его прикрепляют к доктору, который, к счастью, совершенно не похож ни на каких докторов Секси. Его нового шефа зовут Мин Юнги, он чуть ниже Чонгука, смотрит на него так, словно именно Чонгук виновен во всех болезнях пациентов, и при этом слова не может произнести, не съязвив. Но при этом доктор он отличный, а все подколы Чонгук очень быстро учится игнорировать, концентрируясь только на сути. Чонгуку нравится работа, нравятся другие интерны, нравится доктор Мин; а ещё он очень надеется, что никаких докторов Секси больше не будет ни в его жизни, ни в его снах. В конце октября Чонгук заболевает. С высокой температурой и леденящим душу кашлем он валяется дома, исправно выполняя все предписания доктора Мина, который буквально силой выпихнул его на больничный. – Увижу тебя на работе в ближайшие несколько дней – организую направление в инфекционный бокс, – хмуро напутствовал его тогда доктор Мин, и его взгляд намекал, куда будут засунуты возражения Чонгука. Все время, пока Чонгук пролеживает собственную кровать, Тэхён исправно пичкает его таблетками и заставляет есть, несмотря на все протесты, смотрит вместе с ним «Сверхъестественное» и даже пытается петь песни на ночь. Выходит у него круто, но чисто из проснувшейся внезапно вредности Чонгук показательно зажимает уши и ныряет под одеяло. Впрочем, Тэхён даже не обижается – с Чонгуком они знакомы достаточно давно, чтобы не обращать внимания на такие мелочи. В первых числах ноября Чонгук возвращается на работу, и знакомые больничные коридоры, и без того обычно многолюдные, кажутся ему ещё более шумными, чем обычно. Чонгук привычно уже переодевается, набрасывает на плечи халат, и ровно в девять утра предстает перед доктором Мином. Тот, выглядящий бледнее, чем обычно, осматривает интернов и на мгновение задерживает испытующий взгляд на Чонгуке, прежде чем начать инструктаж. Получив историю болезни нового поднадзорного пациента, Чонгук дожидается, пока остальные интерны разойдутся, и подходит к доктору Мину. – Какие-то вопросы? – уточняет тот устало. Вблизи видно, что под глазами у него темные круги от недосыпа. – Только один. Я что-то пропустил? Почему все выглядят так оживленно? – Это были два вопроса, а не один, – педантично уточняет доктор Мин и выразительно кривится. – А оживление такое из-за нашего нового доктора. Чонгук смутно чувствует неладное. – А что с ним? – Всё с ним хорошо, – хмыкает доктор Мин, а потом, явно кого-то передразнивая, продолжает: – «Наш доктор Ким такой секси в этом халате!» Чонгук на мгновение закрывает глаза. Нет. Ну нет. Не может быть. – А как зовут этого доктора? – уточняет он ровным голосом. Доктор Мин хмурит брови, припоминая, и неуверенно говорит: – Ким… Сокджин, кажется, – а потом, покосившись на часы, раздраженно машет на Чонгука ладонью. – Потом будешь доставать меня вопросами, иди уже, тебя пациент ждет! – Да, – кивает Чонгук рассеянно и ещё пару секунд смотрит на удаляющегося вглубь коридора доктора Мина. Нет, похоже, проще попросить Тэхёна записать это его «Поражен твоей неудачей» в студии, чтобы было что включать фоном в такие моменты. Из всех больниц в стране доктор Ким Сокджин выбрал именно ту, куда пришел работать Чонгук. – Так не бывает, – одними губами говорит он сам себе. – Ты ещё тут? – угрожающе спрашивает возникший будто из ниоткуда доктор Мин. – Нет, – машинально отвечает Чонгук. В самом деле, о пациенте-то он и забыл. – Две секунды на то, чтобы так и стало. Опомнившийся Чонгук скрывается за дверью нужной палаты ещё до того, как доктор Мин произносит фразу до конца. Задавая стандартные вопросы и скорее на автомате делая пометки в карте, Чонгук думает, что, пожалуй, всё же попробует отсрочить неизбежное, несмотря на то, что очень сложно не встретиться с человеком, работая с ним в одном отделении. Но если он может пропадать на обходах и напрашиваться на операции ко всем подряд, то пропустить завтрашнюю пятиминутку у него вряд ли получится, да и ординаторская у них с Ким Сокджином теперь общая. Чонгук тяжело вздыхает, с тоской вспоминая уютную сестринскую в его прошлой больнице. – Я быстро поправлюсь. – Голос аджуммы возвращает Чонгука в реальность. – Хотя все ваши доктора такие молодые и красивые, что можно и задержаться на пару дней. Чонгук неловко улыбается и уточняет просто на всякий случай: – А ваш лечащий доктор?.. – Мин Юнги, – улыбается аджумма, и Чонгук облегчённо вздыхает, но тут же мысленно бьёт себя ладонью по лбу. Откуда пациентам Ким Сокджина взяться в палате, закрепленной за доктором Мином? Когда телефон вибрирует и высвечивает сообщение с просьбой подняться в отделение травматологии, Чонгук понимает, что радуется любой возможности отлучиться со своего этажа хотя бы на полчаса, хотя в действительности же просто бегает от своей тени. Точнее, бегает от Ким Сокджина. «Знаешь, сколько в Корее Ким Сокджинов?» – спрашивает Тэхён в какао-токе. Чонгук не знает, но догадывается, что много, и даже не успевает удивиться сомнительной, но всё же поддержке, потому что Тэхён добавляет через каких-то пару секунд. – «It's him. It's Dr. Sexy». Чонгук страдальчески вздыхает, заходит в лифт и нажимает кнопку восьмого этажа. – Придержите дверь, пожалуйста, – раздаётся сзади знакомый голос, заставляющий Чонгука вжать голову в плечи и забраться в самый угол лифтовой кабины. – Спасибо, – доктор Ким забегает в лифт, благодарно кивает кому-то и проводит рукой по волосам, отбрасывая назад чёлку. Чонгуку очень хочется выйти, но об этом желании он жалеет сразу же после того, как на четвертом в лифт пытается втиснуться, кажется, добрая половина сотрудников больницы, и доктор Ким отступает назад. Чонгук инстинктивно выставляет перед собой ладони, упираясь ими в обтянутые белым халатом лопатки, и это очень, очень неловко. Сокджин сдержанно извиняется, не оборачиваясь, и, Господи, спасибо хотя бы за это. «Серьёзно?» – думает Чонгук и переводит взгляд на мочку уха Сокджина, чтобы только не смотреть на эти плечи и шею, и просто лучше бы он сразу начал рассматривать потолок – в левом ухе Ким Сокджина когда-то была серёжка. «Серьёзно». Чонгук чувствует, что ещё немного, и его словарный запас при виде доктора Кима действительно сократится до одного только слова. Вернувшись в ординаторскую, Чонгук садится за компьютер и вместо того, чтобы заполнять документы, гуглит недорогие авиабилеты в самые отдалённые точки мира – занятие расслабляющее, но вовсе не внушающее надежды. «Лучше бы погуглил билеты в кино» – проносится в голове ехидным голосом Тэхёна, когда Чонгук останавливает свой выбор на рейсе до Израиля за пятьсот тысяч вон, закрывает браузер и упирается лбом в столешницу. И когда дверь в ординаторскую открывается, он не находит лучшего решения, чем накрыть голову попавшейся под руку историей болезни. – Вы что-то забыли, Юнги-ши? – Своего интерна, – недовольно отзывается доктор Мин, подходит к Чонгуку и ногой толкает стоящий под ним стул. – Который почему-то спит в рабочее время. За моим столом. Чонгук чувствует, как стул под ним дёргается снова, и зажмуривается, изо всех сил притворяясь спящим. – Сейчас обед, пусть спит. – Судя по звукам, доктор Ким открывает дверь в коридор. – А мы можем не успеть в столовую. Доктор Мин пихает стул ещё раз, но уже мягче, наверняка думая о том, какой именно работой потом завалить Чонгука, а потом бурчит что-то согласное и уходит. Чонгук же думает, что вечно чем-то недовольный и сварливый доктор Мин Юнги – лучшее, что могло с ним случиться в этой больнице. «За исключением Ким Сокджина» Когда до конца рабочего дня остаётся около получаса, Чонгук думает, что у него, в принципе, получилось сделать невозможное. И уже задумчиво тыкая в кнопки кофейного аппарата и просовывая купюру в щель, он дергается от неожиданности, когда слышит над ухом веселое: – Так и знал, Чонгукки-ши, что найду вас именно здесь. До сих пор пьете так много кофе? – Ага, – на автомате отвечает Чонгук и, забыв забрать стаканчик, поворачивается к говорящему. Доктор Секси, он же доктор Ким Сокджин, лучезарно улыбается ему… и Чонгук чувствует, как невольно начинает улыбаться в ответ. Они стоят друг напротив друга, словно два идиота, и идилличное молчание нарушает голос доктора Мина, который с привычной своей язвительностью интересуется: – У вас тут какая-то игра, а я пропустил? Чонгук быстро отводит глаза, чувствуя себя пойманным с поличным преступником, и для надежности отворачивается обратно к автомату, где его терпеливо ждет кофе. Доктор Ким за спиной тихо смеется. – Я просто встретил старого знакомого, Юнги-ши, – говорит он спокойно. – Мы раньше работали вместе. Скептичное хмыканье доктора Мина выражает многое, но продолжать разговор, к счастью, он явно не собирается. Прихватив свой кофе, Чонгук торопливо проскальзывает мимо них, бормоча под нос что-то, отдаленно напоминающее «здравствуйте, извините, до свидания». Вечером он упоенно жалуется на происходящее Тэхёну, и тот слушает, ради такого случая даже оторвавшись от какой-то игры в своем смартфоне. – Ну вот и чего ты ноешь? – спрашивает он потом. – Раз уж твой доктор Секси настолько секси, то сделай что-нибудь там уже, чтобы вы слились в экстазе и все такое. Чонгук шмыгает носом и для профилактики пинает Тэхёна в коленку. – Что сделать? – А я откуда знаю? Как вы, врачи, обычно проводите ритуальные ухаживания? Например, подари ему ампутированную селезенку в подарочной упаковке или вышей его имя, накладывая кому-нибудь шов… – Завязывал бы ты с «Ганнибалом», а, – со вздохом советует Чонгук. Тэхён обиженно фыркает и пинает Чонгука в ответ. – У меня ещё полтора сезона, так что нет. Чонгук думает, думает, думает, но все равно не понимает, что со всем этим делать. Глупо отрицать, что Сокджин ему нравится гораздо больше, чем нужно. Глупо отрицать, что Чонгук пялился на него тогда и пялится сейчас. Ну и глупо отрицать, что Чонгуку хотелось бы, чтобы Сокджину он нравился точно так же. Вот лучше бы Чонгук о смысле жизни так размышлял, а. И о работе. А вообще, внезапно решает он, пусть все идет так, как идет. Ведь если Ким Сокджин скажет, что Чонгук умом тронулся, и шел бы он со всеми своими чувствами куда-нибудь далеко и надолго, вместе им работать будет практически невозможно. – Чонгук, – мягко, словно больного, зовет Тэхён. – Слушай, ты уже минут пять смотришь куда-то за окно и шевелишь губами. Все в порядке? Чонгук кивает. – Я тут решил, что твоя идея со швами вполне себе ничего. Тэхён смотрит на него с состраданием. – Ты точно не хочешь, чтобы я скинул тебе первый сезон «Ганнибала»? Чонгук мотает головой, но уже не так уверенно, как раньше. Решение ничего не делать дается ему с трудом. Доктор Ким все ещё никуда не исчезает, ходит с Чонгуком по одним и тем же коридорам, да ещё и умудряется стать приятелем его непосредственного начальника. Доктор Мин по-прежнему предпочитает демонстрировать все пятьдесят оттенков своего сарказма, но на обед начинает ходить исключительно в компании доктора Кима. Чонгук же предпочитает представлять себя ассасином и по больничным коридорам передвигается почти с опаской, постоянно оглядываясь по сторонам. Эта тактика оказывается успешной, и Чонгук Сокджина практически не видит. Правда, на одном из утренних разборов полетов доктор Мин отпускает шутку про призрачных интернов, но её, похоже, почти никто не понимает. А потом, в один из вечеров, Чонгук сталкивается с доктором Кимом лицом к лицу, и тот радуется Чонгуку, словно родному, говорит даже, что им нужно как-нибудь вместе поужинать, а потом добавляет вскользь: – Ничего, доктор Мин, кажется, говорил, что вы снова собираетесь остаться с ним на дежурство в четверг, будет время поговорить и… – Доктор Ким! – зовут его с другого конца коридора, и разговор прерывается сам собой. «Я лох» – привычно уже пишет Чонгук Тэхёну. «Поражен твоей неудачей» – не менее привычно отвечает тот, даже не спрашивая, в чем дело. Чонгук начинает подозревать, что Тэхён каким-то образом забил эту фразу в быстрый набор. – Так, – дверь ординаторской распахивается слишком резко, и Чонгук бестолково застывает напротив неё с телефоном в руках. – Ты. – Доктор Мин выглядит раздражённее обычного и явно торопится. – Либо ты помогаешь, либо просто не путаешься под ногами. – Помогаю, – кивает Чонгук и торопливо прячет телефон в карман – кажется, случилось что-то действительно серьёзное. – Придётся побегать. Я могу оставить на тебя отделение? Чонгук кивает снова и ждёт продолжения инструкций. – Отлично, – хмыкает доктор Мин, но спокойнее не становится. – Минут через двадцать поступит несколько человек, что делать, разберёшься на месте. Вытащить осколки, зашить, обработать, по возможности ещё заполнить документы. Где Сокджин? Начинающий нервничать Чонгук неопределённо машет рукой куда-то в сторону. – Если увидишь его раньше, чем я, скажи, чтобы сразу шёл в операционную. – Что-то случилось, доктор Мин? – спрашивает Чонгук, провожая Юнги к выходу из отделения. – В моё дежурство каждый раз что-то случается, – кривится он и застёгивает верхние пуговицы халата. – У нас три скорых после ДТП. Двоих мы забираем в операционную, один будет в травматологии, и человека три достаются тебе. Я постараюсь прислать к тебе кого-нибудь сверху, но ничего обещать не могу. Чонгук чувствует, как у него начинают холодеть руки – он не раз накладывал швы самостоятельно, но доктор Мин всегда стоял рядом. – Не нервничай, – тот притормаживает возле самой двери и опускает руку на плечо Чонгука. – Ты вполне можешь справиться без меня. Кажется, у Чонгука просто нет выбора. Впрочем, ему выбора никто и не давал, поэтому всю оставшуюся ночь Чонгук носится по отделению, то возясь с пациентами, то выполняя очередное задание доктора Мина. Конечно, официально ночных смен у него нет, но Чонгук просто не может уйти и оставить докторов без помощи. – Боевое крещение,– на ходу бросает доктор Мин, пробегая мимо него с папкой в руках. Чонгуку непривычно видеть его, обычно выглядящего вялым и практически индифферентным ко многим внешним раздражителям, таким… энергичным. Ближе к утру становится спокойнее, освобождается последняя из занятых операционных, и больница будто стихает. Чонгук едва тащит ноги по коридору, добираясь до ординаторской, и уже там блаженно опускается на стул. Никого из докторов ещё нет, и Чонгук зачем-то пытается их дождаться. Но даже когда часы показывают восемь, ординаторская все ещё пуста, и Чонгук принимается устало переодеваться. Прохладный утренний воздух буквально обжигает, и Чонгук, забросив ремень сумки с вещами на плечо, останавливается на крыльце. На улице на удивление тихо, даже шум машин слышится как-то приглушенно, и Чонгук сам не замечает, как глаза начинают закрываться. – Чонгук-ши, не спи, – тихо говорят рядом, и Чонгук инстинктивно дергается, открывая глаза. Доктор Ким, каким-то чудом успевший тоже переодеться, стоит рядом с ним, вопреки обыкновению не улыбается, и Чонгук отстраненно замечает круги под его глазами. – Я думал, эта смена никогда не закончится, – говорит Чонгук зачем-то. Доктор Ким пожимает плечами. – Хорошо, что такое случается очень редко. Наступает тишина. – Эй, доктор Ким… – Да зови ты меня уже по имени, а, раздражают формальности, – говорит Ким Сокджин и вяло толкает его локтем в бок – видимо, для убедительности. – Пойдем в кино, доктор Сокджин? Чонгук сам не знает, кто или что тянет его за язык, но озадаченное лицо Сокджина многого стоит. – Серьезно? – уточняет тот, приподняв бровь. Чонгук кивает. – Я знаю круглосуточный кинотеатр в соседнем квартале, так что, почему бы и нет? – Действительно, – хмыкает Сокджин, и на его усталом лице мелькает тень улыбки. – Ну, пойдем тогда, раз знаешь. Всю дорогу до кинотеатра они молчат, и даже у касс выбирают фильм выразительным тыканьем пальцев в афиши. Получив два билета, сдачу и недоумевающий взгляд от кассирши, Чонгук с Сокджином устраиваются на своих местах в практически пустом зале. Сокджин держит стакан с колой, который они зачем-то взяли на входе, а Чонгук, вспомнивший, что не ел ночью, торопливо хрустит попкорном. – Ты заглушаешь даже трейлер, – комментирует Сокджин, наклонившись к его уху. – Я почти доел, – отвечает Чонгук, чувствуя, как по спине начинают бежать мурашки. Сокджин, явно не расслышавший его, смотрит вопросительно, но Чонгук забрасывает в рот последнюю горсть попкорна и выразительно трясет пустым бумажным стаканом. Сокджин кивает; меняющиеся кадры на большом экране бросают смазанные тени на его лицо, и Чонгук встряхивает головой, чувствуя, что залипает. Начавшийся фильм отвлекает его от Сокджина, и пару минут Чонгук честно смотрит в экран. Смотрит, смотрит, пытаясь не закрывать глаза, и позорно проигрывает: последнее, что он помнит – свою голову, опустившуюся на плечо Сокджина. То самое, которое длиной в бесконечность. Будят его вспыхнувший приглушенный свет и голоса. Чонгук открывает глаза, по оставшейся с детства привычке трет их кулаком, а потом смотрит на Сокджина, который, что ожидаемо, тоже спит. Чонгук с мгновение смотрит на него, а потом осторожно толкает в плечо. – Угадай, кто проспал фильм? – Мы? – сонно спрашивает Сокджин, приоткрывая один глаз. – Именно, – улыбается Чонгук. Сокджин встряхивает головой. – Знаешь, – говорит он, – если бы это было свиданием, то именно в этот момент оно бы провалилось. – Что? – помедлив, спрашивает Чонгук. – Ничего, – ослепительно улыбается Сокджин, обхватывая губами трубочку, и одним глотком допивает колу до конца. Чонгук не отвечает, потому что переживать чувство какого-то подвоха он всегда предпочитает молча. – Ты уверен, что дойдешь до дома? – спрашивает Сокджин уже на улице. – Как будто у меня есть выбор, – с сомнением отвечает Чонгук. Свои шансы он оценивает трезво: вероятность вырубиться в автобусе и доехать до конечной, а то и вовсе намотать по городу несколько кругов, крайне велика. – Я живу тут неподалеку. Если хочешь, можешь поспать немного у меня. Чонгук все ещё трезво оценивает свои шансы. – Ну, если и впрямь можно… Сокджин кивает. До его дома оказывается не так уж и далеко, но по пути Чонгук не перестает заразительно зевать – так, что Сокджин грозится надеть на него маску. – Зачем ты вообще таскаешь с собой маску? – Чтобы тайком зевать в автобусах, – с серьезным лицом говорит Сокджин. Чонгук с мгновение смотрит на него, а потом прикрывает рот рукой, пытаясь сдержать смех. Сокджин звенит ключами, открывая дверь, и по-хозяйски проталкивает Чонгука вперед. – Душ налево, комната прямо, диван удобный, одеяло теплое, сумку можно поставить сюда, – скороговоркой перечисляет он. Чонгук кивает, пристраивая куртку на вешалку, и, не глядя, суёт перчатки куда-то в карман. – Можно потом в душ? – просит он, зевая. Сокджин кивает и, заразительно зевнув, проходит мимо него в спальню и возвращается, обняв большущее одеяло. Чонгук, к этому моменту уже удобно устроившийся на диване, понимает, что в этом одеяле можно спрятать его, самого Сокджина и, пожалуй, парочку медсестер. – Вот, держи. Встряхнув, Сокджин набрасывает его на Чонгука и, бросив на ходу «Спокойной ночи», исчезает в спальне. Чонгук вдыхает оставшийся на ткани запах стирального порошка и накрывается одеялом практически с головой. Чувство тепла окутывает его, и слипающиеся глаза наконец-то закрываются. Будит его доносящийся откуда-то из кухни запах еды. Желудок требовательно урчит, а Чонгук некоторое время рассматривает явно незнакомый ему потолок, пока не вспоминает наконец, где именно находится. Комната полупустая и на вид нежилая, будто бы Сокджину совершенно плевать на уборку. Осматриваться дальше Чонгуку мешает запах еды, от которого желудок урчит всё громче. На спинке дивана его уже ждет пушистое розовое полотенце, один вид которого заставляет Чонгука улыбнуться. Вспомнив, что разрешение на поход в душ получил ещё утром, он скрывается в ванной и выходит оттуда уже практически новым человеком. Желудок вот, правда, урчит уже почти не переставая. – Я слышу тебя даже тут, – громко говорит Сокджин. – Это страшно. – Я не ем людей, – отвечает Чонгук, оказавшись на пороге кухни, и тут же чувствует, как улыбка сползает с его лица. Сокджин лопаточкой перемешивает что-то на сковородке, а Чонгук только и может смотреть на его обнаженную спину и плечи длиной в бесконечность – совсем как тогда, в раздевалке больницы, разве что шкафчиков для одежды вокруг не хватает. «Да ладно?!» – мысленно вопрошает Чонгук у неба, Господа Бога и почему-то Тэхёна. Ответа, что ожидаемо, не получает ни от кого. – Садись, не стой, – бросив на него косой взгляд, говорит Сокджин и выключает плиту. – Я решил, что ты съешь меня, если я не накормлю тебя завтраком. Фраза звучит странно, но Чонгук не в силах заострять на этом внимания – все его силы уходят на то, чтобы смотреть Сокджину в лицо. Появившейся перед ним тарелке с едой он радуется так, как даже стипендии на первом курсе не радовался. Сокджин изумленно следит за тем, с какой скоростью Чонгук уплетает предложенное, а сам Чонгук всего лишь рад возможности сосредоточиться на чем-то ещё, кроме Сокджина. Хотя нет, еде он рад тоже. – Чай? – Сокджин свою порцию тоже съедает быстро. Чонгук кивает тарелке, а потом поднимает голову, скользит взглядом по чужой шее и вздыхает. – Что-то не так? И Чонгук, совершенно не думая, что вообще говорит сейчас, отвечает: – Я на тебя пялюсь. Оденься? Сокджин зависает над чайником, так и не включив его. Наступает тишина. «Поражен твоей неудачей» – в очередной раз констатирует Тэхён внутри чонгуковой головы. «Твою мать» – тоскливо думает сам Чонгук. – Ты пялился на меня ещё когда был медбратом, – наконец отмерев, хмыкает Сокджин, включая чайник. – Думал, я не заметил? – Я надеялся, – честно признается Чонгук, понимая, что, кажется, его отсюда пока не выгоняют. – Да ладно? Этот вопрос будит в Чонгуке отзвук давно забытого воспоминания, от которого ему почему-то хочется улыбаться. – Тогда медсестры-нуны звали тебя доктором Секси, – сообщает он. Сокджин давится воздухом. – Ты шутишь, да? – выдавливает он сквозь кашель. Улыбка Чонгука становится только шире. Сокджин выразительно прикладывает ладонь к лицу. – Чувствую себя проходным героем из «Сверхъестественного», – признается он. – Я тогда тоже вспомнил эту серию. И да, Сокджин… – Что? – Я пялюсь на тебя даже сейчас, – признается Чонгук. – Что мы будем с этим делать? – Ну… – задумчиво тянет Сокджин, пряча взгляд. – Раз уж я пустил тебя к себе, а ты все ещё на меня пялишься, можешь пригласить меня в кино снова, и на этот раз мы попробуем не уснуть. Чонгук звучно прикладывается лбом о столешницу, сидит так несколько минут, а потом решительно выпрямляется. – Слушай, доктор Сокджин. Раз уж ты пустил меня к себе, а я все ещё на тебя пялюсь, пойдем в кино? И Сокджин даже не пытается скрыть довольную улыбку, когда говорит: – Пойдем. ЭПИЛОГ – Что-то я как-то волнуюсь, – задумчиво говорит Сокджин, пока Чонгук звенит ключами, открывая дверь. – Да он безобидный, – улыбается Чонгук, пропуская его вперед. – Вы поладите. Сокджин ничего не отвечает, но улыбка его становится ещё более нервной. – Это вы обо мне сейчас? – настороженно уточняет Тэхён, выходя из комнаты. – Серьезно, Чонгук, почему ты говоришь о своем классном и понимающем соседе, как о щенке? – Потому что ты иногда и есть щенок, – привычно отзывается Чонгук, стаскивая кроссовки, а потом, будто опомнившись, даже чуть выпрямляется. Он все-таки тоже немного волнуется. – Сокджин, это Тэхён, мой классный и понимающий сосед по квартире и друг. Тэхён удовлетворенно кивает. – Тэхён, это… – Доктор Секси, я вижу. Улыбка Сокджина из нервной превращается в устало-растерянную. – Ты тоже знаешь про это дурацкое прозвище? Тэхён расплывается в улыбке. – Мне Чонгук рассказал. – А что ещё он тебе рассказывал? – с живейшим интересом спрашивает Сокджин, пристраивая на вешалку свое светлое пальто. – Лучше спроси, хён, что он мне не рассказывал, – фыркает Тэхён и за руку утаскивает Сокджина куда-то в сторону кухни. Чонгук расслабляется было, понимая, что насчет этих двоих можно не волноваться, но потом панически вспоминает, что действительно рассказывал Тэхёну слишком много, и почти несется следом за ними. Впрочем, Тэхён всего лишь закармливает Сокджина печеньками, и когда Чонгук влетает на кухню, на него смотрят с недоумением. – Так что я, хён, просто поражен твоей неудачей, – говорит Тэхён, явно продолжая разговор. – Почему? – Ну, ты ведь и впрямь красивый, а Чонгук… – Я ещё тут, вообще-то. – Да? – искренне поражается Тэхён. – Привет, Чонгукки, как дела? Ответить Чонгук не успевает, потому что Сокджин, не выдержав, прикрывает ладонью лицо и глухо смеется; плечи его дрожат. – Вы забавные, – говорит он сдавленно. – А я ещё и обаятельный, – улыбается Тэхён. – Ещё чаю? Уже вечером, провожая Сокджина до метро, Чонгук говорит: – Я боялся, что вы не поладите. Сокджин пожимает плечами. – Тэхён интересный. – Но иногда придурок, – бормочет Чонгук, все ещё помнящий о «поражен твоей неудачей, хён» и «а Чонгук…». Сокджин улыбается и, воспользовавшись моментом, сует свою ладонь в карман куртки Чонгука, сжимая его пальцы. – У меня просто нет карманов, – говорит он невозмутимо. И Чонгук мог бы сказать, что они есть, сам ведь видит, но вместо этого он пропускает эту очевидно глупую ложь мимо ушей и сжимает руку Сокджина в ответ. ЭПИЛОГ ЭПИЛОГА Всё, что доктор Мин Юнги хочет увидеть, вернувшись в ординаторскую после закончившейся далеко за полночь операции, так это свой любимый диван в углу комнаты, подушку и, может быть, одеяло. Но, уже открыв дверь, он замирает на пороге, недоуменно моргает и медленно закрывает дверь обратно. – Что? – спрашивает он у пустого и тёмного коридора и скользит по дверной поверхности взглядом. Впрочем, табличка с надписью «Ординаторская» никуда не исчезает даже после того, как Юнги трёт уставшие глаза тыльной стороной ладони и снова решительно открывает дверь. – Нет, что, – повторяет он уже внутри, подходя к дивану ближе, хмурится и щелкает кнопкой выключателя скорее из недовольства, чем из необходимости. Задремавший на диване Сокджин сонно жмурится от яркого света, смотрит на Юнги, прищурившись, а затем поворачивает голову и дует в макушку спящему на его плече Чонгуку. – Чонгук-ши, – зовёт он тихо, но Чонгук не просыпается, только ёрзает и тянет Сокджина к себе ближе. – Тяжелое дежурство, - поясняет Сокджин, снова повернувшись к стоящему с совершенно нечитаемым выражением лица Юнги, и плавно пожимает плечами. Будто бы это всё объясняет. – Вижу. Спите. Юнги выключает свет, разворачивается и выходит в коридор. Кажется, одна из палат всё ещё оставалась свободной. Когда Чонгук просыпается по уже привычному семичасовому будильнику и сонно оглядывает ординаторскую, он не находит никого, кроме лежащего рядом Сокджина. – Эй, – зовет Чонгук, осторожно дотрагивается до его плеча и выбирается из-под обнимающей его руки. – Мы что, так спали всю ночь? Сокджин мычит в ответ что-то, отдалённо напоминающее «наверное», и широко зевает. – Хорошо, что доктор Мин не приходил, – расслабленно выдыхает Чонгук и садится, разминая затёкшие плечи. Сокджин поднимается тоже, ласково треплет его по волосам и поправляет смявшийся на груди халат. – А он приходил. Чонгук смотрит недоумевающе; Сокджин мягко улыбается, тянется к его лицу и снимает прилепленный к щеке стикер. – Что там? – спрашивает Чонгук машинально. Он не очень уверен в том, что действительно хочет знать ответ. Дверь ординаторской распахивается, впуская злого и сонного доктора Мина. Нет, Чонгук совсем не хочет. – Я угощу тебя кофе, – снова улыбается Сокджин, прячет стикер в карман халата Чонгука, и берёт его за локоть. – Идём. И когда Чонгук подрагивающими руками лезет в карман за смявшейся бумажкой, он ловит себя на мысли, что в очередной раз бьёт свой рекорд по неловким ситуациям не количеством, но качеством. «Это мой любимый диван. Не смейте». Чонгук разглаживает стикер на ладони, перечитывая надпись, и почему-то представляет ещё одного из интернов доктора Мина, Чимина, открывающим в ординаторской форточку, чтобы разъяренный шеф успокоился и подышал свежим воздухом. Картинка выходит забавная. – Слушай, доктор Ким. – М? – Как вообще так вышло? Сокджин неспешно вставляет купюры в кофейный автомат и незаметно улыбается; Чонгук не видит этого, а скорее чувствует, и отчего-то знает, что его вопрос понят правильно. – Я правда не знал, что ты тоже окажешься в этой больнице, – улыбается Сокджин уже в открытую и протягивает Чонгуку картонный стаканчик. – Просто перевёлся из-за лучших условий. – Это горячий шоколад, Сокджин. Сокджин кивает, дожидается, пока Чонгук сделает глоток, и говорит: – Это судьба, Чонгукки. Смирись. Чонгук фыркает в шоколадную пенку, прячет улыбку за стаканчиком и отворачивается к окну. На самом деле, он совсем не против такой судьбы. Главное, быть осторожными с диваном. the and