Ты моя прима балерина

Виктор раздражённо кидал вещи в сумку. Снова куда-то лететь, а ведь он всего пару недель в Японии. Хотя сам виноват в своём безрассудстве и недальновидности. Это надо же было ни с того ни с сего сорваться с цепи и лететь в Японию ради мальчишки, увиденного в интернете. Да сорваться так, что забыть при этом подписать отказ от участия в чемпионате. Бросив в чемодан последнюю вещь, Виктор закрыл его, предварительно придавив всем весом своего тела. Нормальный человек, уезжая на пару дней, берёт с собой небольшую сумку с самыми необходимыми вещами. Но это же сам Виктор Никифоров! Конечно же, он потащит с собой целый чемодан со всеми вещами, которые привёз до этого! Взглянув в зеркало, Никифоров вышел из своей комнаты. Он уже сообщил всем из семьи Юри о том, что ему нужно вернуться на пару дней в Россию. Сестра Кацуки попросила передать привет прекрасному Юрио. Юри очень расстроился, но из-за своей скромности побоялся сказать Виктору даже об этом. Но ему и не нужно было ничего говорить... Виктор читал эмоции людей, как никто другой. Ему нужно было это уметь, ведь, когда ты на льду, стоило бы знать, чего хотят люди и что им определённо не нравится. Эмоции в жизни перерастали в эмоции на сцене. Виктор читал людей, как раскрытые книги, лениво переворачивая страницы. Никифоров откровенно скучал. Но была одна "книга", которую Виктор прочитать не мог. Изумрудные глаза, в которых всегда напускное недовольство, а иногда даже поддельная ярость, никогда не выдавали настоящих чувств хозяина. Золотистая чёлка, ниспадающая на лицо, скрывала все нюансы истинных эмоций. О да, Русская фея была для Никифорова чем -то прекрасным, неизведанным, загадочным, притягательным, но от этого не менее запретным. Прибыв в аэропорт, Виктор сел в самолёт. Миловидная стюардесса объясняла технику безопасности, которую Никифоров слышал множество раз, когда летал на многочисленные чемпионаты, и, казалось, мог пересказать её всю наизусть. Виктор достал планшет и наушники к нему. Во время долгого перелёта неплохо было бы посмотреть какой-нибудь ситком. Самолёт взлетел. *** Юрий терпеть не мог эту старую грымзу. Ему было плевать, что она прима балерина большого театра. Она была неприятная, строгая, жестокая, мерзкая и не имеющая чувства меры. Но Юрий всё равно будет делать то, что она скажет. Даже если эта Лилия прикажет ему встать на пуанты и станцевать лебединое озеро, то он станет самым прекрасным белым лебедем за всю историю балета. Он будет её слушаться, ведь чувствует, что он недостаточно хорош. "Юрий Плисецкий недостаточно хорош" - это даже звучит смешно! Плисецкий знает, что у него получится выиграть чемпионат. Он станет чемпионом мира, чего бы ему это ни стоило. И если для этого нужно всего-навсего стать примой балериной, то он ей станет. У него ведь даже фамилия одинаковая с некогда великой балериной Майей Плисецкой. У него всё получится. Юрий сидит на лавке в раздевалке и судорожно глотает воду. Подумать только, эта грымза дала ему пятнадцатиминутный перерыв. Юрий чувствовал, что ещё недостаточно натренирован для чемпионата. Прима постоянно кричала. Ну конечно, он ведь не такой идеальный, как великий Виктор Никифоров! Виктор Никифоров - пример идеального фигуриста, пластичный, эмоциональный, надежда русского спорта, видит людей насквозь. Таким он был для всех. Для Плисецкого он был недостижимым идеалом. Хотел бы Юрий хоть на маленькую часть видеть людей насквозь, так же как Виктор. Для него Никифоров был недостижимым и прекрасным. С арены послышались крики балерины. Пятнадцать минут прошло, и пора продолжать тренировку. Юрий усмехнулся и бросил уже пустую бутылку воды в мусорное ведро. Взглянув на него в последний раз, он вернулся на лёд. *** Виктор прилетел в Санкт-Петербург в восемь вечера. - Наверное, Яков уже дома, - сказал он сам себе. Да уж, Виктор, разговоры с самим собой - очень хороший знак! Никифоров достал из кармана смартфон и набрал чей-то номер. - Алло, Яков? Это Виктор. Я в Питере. Куда мне подъехать? - Алло, Виктор? Я в ледяном дворце чемпионов. Подъезжай скорее, я буду тут до девяти. Если не успеешь, то придётся разбираться с бумагами завтра. Послышались гудки. Яков отключился. Виктор усмехнулся, глупо было с его стороны полагать, что Яков отдыхает дома. Виктор поймал такси и поехал к ледяному дворцу. Когда Виктор приехал, он стал думать, где может быть Яков. Поразмыслив немного, Никифоров отправился к его кабинету. Проходя рядом с ареной, он услышал чей-то голос. - Ну что это такое?! Даже моя трёхногая собака грациознее, чем ты! И это ты называешь шпагат?! Где твоя пластика?! Даже моя мать сможет лучше, а ведь ей уже восьмой десяток. Где твоя чувственность?! Да тебе не то что зритель, тебе стул не поверит! Виктор узнал этот голос. Это Лилия Барановская - нынешняя прима балерина большого театра. Виктор знает её, она готовила его ко второму чемпионату мира. Да уж, эти тренировки он не забудет никогда... - Кто же на этот раз стал её жертвой? - спросил Никифоров сам у себя. Виктор заглянул на арену. То, что он увидел, заставило его открыть рот. На льду был прекрасный, эмоциональный, пластичный, грациозный Юрий. Он просто поражал своим великолепием! О, если бы Юри имел хоть десятую часть того мастерства, которым владеет Плисецкий. Никифоров давно начал задумываться о том, что поспешил с перелётом в Японию и с тем, чтобы становиться тренером Кацуки. Виктор купился на ту технику, которую Юри показал на том видео в интернете. Он приехал в Японию и думал, что тот уровень, который Кацуки показал на видео - это далеко не предел Юри, а скромность, присущая парнишке, просто скрывает качества лидера. Но со временем Виктор понял, что ни пластики, ни характера, ни чувственности... Ни. Че. Го. Да, Юри был верным и старался быть исполнительным, но такие люди не становятся победителями. А вот Юрий был другим. Он целеустремленный, решительный, пластичный, грациозный и прекрасный, словно белый лебедь, взмахнувший крылами, будто гордый лев, приготовившийся к прыжку... А какой он был чувственный! КАК ЭТА СТАРУХА ПОСМЕЛА СКАЗАТЬ, ЧТО ЮРИЮ ДАЖЕ СТУЛ НЕ ПОВЕРИТ, ЕСЛИ ВИКТОР БУКВАЛЬНО РАСТВОРЯЕТСЯ В ИСТОРИИ ПОДРОСТКА!!! Виктор также заметил, что Юрий танцевал чью-то, не особо умело поставленную, хореографию. Как ни странно, Никифорову это очень не понравилось. Он хотел бы, чтобы подросток исполнял только хореографию, поставленную им. Но даже в этой чужой постановке он был невероятно убедителен. Но почему Виктор понял всё это именно сейчас? Сейчас, когда должен тренировать Кацуки, когда снова должен лететь в Японию, когда уже не может ничего изменить! Сейчас Никифорову хотелось лишь остаться в Питере и тренировать Юрия. Не важно как... За своими размышлениями Виктор не заметил, как начал спускаться ближе ко льду и споткнулся о ступени. По арене разнёсся шум. Юрий остановился, не обращая внимания на продолжающую играть музыку, и резко развернулся. - В-Виктор?! - нерешительно и тихо воскликнул Юрий, но этого хватило, чтобы Никифоров развернулся и кинулся прочь с арены. - Виктор! - уже закричал Юрий и бросился за ним. Сзади послышались крики балерины, но Плисецкий не обращал на них внимания. Он мчался вслед за своим идеалом, хоть это было жутко неудобно на коньках. - Виктор, стой! - крикнул подросток, остановившись посреди одного из коридоров. Как ни странно, мужчина послушался. - Здравствуй, Юрий, - повернулся Виктор и, наклонив голову в сторону, натянуто улыбнулся подростку. Юрий стоял, опираясь руками на колени и пытаясь отдышаться. Изнурительная тренировка и эта беготня совсем утомили парня. - Здравствуй? Ты говоришь мне здравствуй?! Почему ты здесь? - Я... О, не беспокойся, я тут не на долго, скоро я снова уеду и перестану тебе досаждать, - попытался отшутиться Никифоров. - Уедешь? Уедешь?! Да как ты смеешь такое говорить! Ты даже представить себе не можешь, как я был рад, когда увидел тебя! Я тренируюсь тут, как проклятый, чтобы впечатлить тебя, чтобы стать хоть на капельку похожим на тебя! И тут ты появился... Тот идеал, к которому я стремлюсь, вернулся. Я надеялся, что ты останешься со мной и будешь меня тренировать, но ты опять уезжаешь! Парень бился в истерике. Сейчас Виктору хотелось лишь прижать подростка к себе и успокаивающе гладить по голове. "Статья тебе светит, Никифоров, за такие мысли. Ты бы ещё об его заднице думал. Кстати, ничего такая задница... Собственно, как и всё тело. Стоп. Что за мысли? У тебя тут подросток в истерике бьётся, а ты о его заднице думаешь!" - Почему ты молчишь?! А, ну да, предо мною же сам Виктор Никифоров! Какое ему дело до чувств какого-то подростка! Да лучше бы ты совсем не возвращался! На последних словах у подростка из глаз хлынули слёзы. Тут-то Виктор и не сдержался. Он схватил Юрия в охапку и крепко прижал к себе. Подросток начал сопротивляться. - Что? Что ты делаешь? Переста... Но договорить Плисецкому не удалось. Виктор поцеловал Юрия со всей страстью, что давно таилась в фигуристе. Было бы глупо говорить, что это был первый поцелуй Плисецкого, всё-таки ему почти шестнадцать, а живёт он в России, где многие считают позором не иметь хоть одного поцелуя в таком возрасте. Нет, далеко не первый. Плисецкий целовался со множеством девушек своего возраста, чем, чем, а вот женским вниманием он точно не был обделён. Но это был его первый поцелуй с мужчиной, а тем более с Виктором, поэтому этот момент был особо волнительным. Юрий не сопротивлялся, нет, даже наоборот, он ответил фигуристу, сам не осознавая почему. Всё это время Плисецкий думал, что его чувства к Никифорову это лишь восхищение и стремление уподобиться идеалу. Но возможно это была влюблённость... Виктор не понимал, что с ним происходит. Этот подросток невероятно на него влияет. Никифоров не понимает почему стоит тут и целует этого подростка, почему так крепко прижимает его к себе... Но это было и не важно! Важно то, что он хочет этого, что он желает быть с этим подростком больше всего на свете... НО ПОЧЕМУ ОНИ ОБА ПОНЯЛИ ЭТО ТОЛЬКО СЕЙЧАС?! Двое парней стояли в коридоре и самозабвенно целовались. Кто бы мог подумать, что это когда-либо случится... Но только воздух не вечен, и им наконец пришлось отстраниться друг от друга. - Что... Что это было, Виктор? - спросил Плисецкий, пытаясь отдышаться. - Я... Я не знаю. А разве... разве это важно? - так же глотая ртом воздух, ответил Никифоров. - И что? Это всё, что ты скажешь? А где же фраза: "О Великий Юрий Плисецкий, если бы вы знали, как я вас люблю, но я осознаю, что являюсь недостойным вашего внимания, как старый жалкий тушканчик, поэтому приму любое ваше решение". Подросток говорил это с таким серьёзным выражением лица, что непонятно было, шутит ли он. Никифоров усмехнулся. - О, я могу сказать лишь, вы потрясающе тянете носочки, моя прима балерина. - Чёрт, да пошёл ты, - покраснев и отвернувшись, буркнул Юрий. - Только после вас, моя прима балерина, только после вас... Сейчас им неизвестно, что же будет с этими отношениями, но они знают точно, что приложат все усилия, чтобы их сохранить. Яков, Лилия, Кацуки - никто уже не имел для них никакого значения! Пусть впереди будет чемпионат, новые люди и множество тренировок, но ничто не сможет разъеденить два любящих сердца, которые наконец разобрались в своих чувствах. Для них ничего уже не важно. Ничего... кроме их любви.