***
Джим на кушетке в стерильном блоке. Боунс одет как клоун — так мыслит Джим. Белая одежда, перчатки, шапка, и «намордник». — Намордник, — повторяет свои мысли капитан. — Боунс в наморднике, — и сам же смеется. — Да что это за вещество то такое? Джим. У тебя галлюцинации, похоже. Джим меня узнаешь, кто ты сам? — Боунс, Боунс, а ты в намор — ха — ха — днике. — Молодец, слышишь, видишь, помнишь, узнаешь. Уже плюсы. На помощь подоспела Кристин в такой же одежде. Комплимент прилетел и ей. — Так, привяжи его ремнями. Я пойду, анализы проверю. — А что же все — таки с ним? — Я думаю, его отравили, ненадолго надеюсь. Какое-то психотропное или наркотическое вещество. Сейчас разберусь. И да не пугай пока команду, молчи. Выйдя из стерильной камеры, док снял повязку. — Спок. Прием. Спок. — Да мистер МакКой. — Ты не мог бы сюда забежать. Наш полет по — видимому откладывается. — В чем дело? — Ухуре не говори. Мне нужен ты. Лично. — Буду через пятнадцать минут. Спок озадачено смотрел сквозь защитное стекло, потирая бороду. — И что с ним? — Пройдет, конечно. Но не через час и даже не через два. Придется тебе самому выкручиваться. — А что команде объявить? — Так, Спок, ты у нас И. О. капитана, вот и придумай что — нибудь. — Ну, придумаю, доктор. А как быть с детьми и Юбэй? — С этим не знаю, что и делать. Когда Джим очнется от своего «экстаза», не представляю, какой отходняк его ждет. — Нам никак нельзя отклоняться от курса. — Знаю. Но поверь, придется. И кстати подготовь — ка все досье на эту Юлалию. Мы начнем поиски. Она не успела далеко смыться и все еще находиться на Дзета Шан. Не могла далеко сбежать. Тем более с двумя двухгодовалыми детьми. Кто — нибудь ее заметит. Ночь. День. День. Ночь. Джим помнил их плохо. И плохо ощущал свою кожу на конечностях, прикасаясь к ней пальцами, проводил по рукам. Чувствительная тактильность нехотя возвращалась. Мысли вставали на нужные полки, воспоминания принимали нужное упорядоченное очертание и последовательность. — Привет, — Боунс никогда не был таким тихим. Все его высказывания сшибали с ног, отрезвляли, будоражили. Он тих и задумчив в этот раз. — Сколько? — Уже пятый день. Спок у руля. — А дети? — накатываются слезы, возвышая в ранг содеянное в том отеле. — Мы подали в розыск, Джим, пока ничего. — Тварь! — это вылетело машинально, на выдохе, от сердца. — Джим, что ты пил или ел в том номере? — Ничего. Я только душ принял. Не успел. — Душ? Вот откуда эти ожоги. — Ожоги? — Да. Ловко. Это она продумала и явно не за один день. Все детально. Зачем они ей? — Она… Она их тетя. Так мне сказала. — Это все решает. Мы подадим в розыск на всю семью. — А ты уверен, что фамилия ее? — О, не подумал. Паралитик мощный был подключен в душ. Ты был с ней? — В каком это смысле? — Джим отреагировал моментально. — Ой, не прикидывайся. Джим Кирк и красивая девушка одни в номере. — Не уверен, но кажется, был. — Да, Джимми — бой, вот это тебя развели! Обычно это твой конек, а тут тебя. Такая история. Боже, воспользовались наивностью Кирка — просто сказка какая — то. — Боунс. Ты издеваешься? — Нет. И хватит диалога. Я в столовую, тебе принесут поесть. У тебя спец — диета. И отдыхай. Да: вставать не смей. Боунс вышел, убавил интенсивность света, прибавил обогреватель. Джиму оставалось лишь лежать и слушать тихое жужжание приборов, оберегающих его здоровье и покой. Он восстанавливал картинку в памяти: он в душе, вода чем — то пахнет (он списал это на специфику другой планеты). Вышел, все хорошо. Дети: спать. Дети… Воздух по глоткам, холод по спине. Не убежать от этих воспоминаний: они спят, сопят маленькими носиками. Это их последняя встреча. Их лица плотно отпечатались в памяти. И нельзя крикнуть и вернуть время. Вновь дрожь по спине, по рукам мурашки. Попадись она Кирку, лично задушит ее. Сердце гулко билось, он чувствовал каждый стук. Прошипела дверь. Вот и ужин. — Кушать хотите? — Меди, — улыбнулся Кирк. — Кушать я хотел час назад, сейчас просто хочу жрать. — Ох, вы еще и шутите. Значит поправка не за горами, — она поставила поднос на маленький столик и подвинула его к капитану. — Что? Овощи? Это Боунс да? — Его распоряжение. — Меди, сжалься. — Не могу нарушать распоряжения моего начальника. — Н — Да? А я кто тогда? — В данный момент?.. Пациент, скорее всего. Беспомощный, ворчащий пациент. — Все, я понял. Иди уже. У вас здесь все на Боунса похожи что ли? Или этому вас учат в медшколе? Меди лукаво улыбнулась и покачала головой. — Боунс когда пожалует? — Вам волнения противопоказаны. Частые удары сердечного ритма… — Понял, не скоро. Джим зацепил на вилку кусок моркови, воткнул горошину и затащил вилку в рот. Немного поморщившись, понял, что это не так уж и плохо, учитывая жуткий голод. В рот полетел салат, картофель, помидор. Блин, живот болит. Слишком долго не ел. Желудок просто отказывается переваривать. Порция маловата. Но на первый раз пойдет. ОН все исправит. Найдет, заберет.***
Вот еще пролетели три долгих месяца. Из пятилетней миссии прошел ровно год. Все чаще Джим стал замечать, что его жизнь превратилась в череду не связанных между собой событий: полет, высадка, переговоры, исследования, обратно, медблок, столовая, каюта, мостик. А еще мысли. Мысли о них. Но пока без переменно. Поиски идут, но еженедельные доклады не радуют. Тем самым превращая задания в груду ненужных действий. Боунс делал все что мог, командор загружал по полной, но это Джим и так понимал. Даже когда не было своих дел, он спускался к Скотти, и помогал, менять желтый цвет на красный. Это отвлекало. Так могло бы продолжаться вечно, пока однажды тревожно зазвонил коммуникатор, отвлекая капитана от собирания винтиков и болтиков по коробкам. — Боунс? — Джим, кажется, что — то откопали, давай ко мне. — Бегу, — Джим кинул болт из рук прямо на стол, на что тот скатился и брякнулся на пол. Медблок, Кирк влетел, запинаясь об собственные ботинки. — Ну, что? Где? — Джим. Отдышись, прошу. — К дьяволу все, Боунс! И тебя к дьяволу. — Капитан, это не очень любезно… — Спок! Сейчас и тебе прилетит. — Джим, полиция нашла след, сейчас курс за ней. — Они на Земле? — Увы. Космос слишком большой, а мы делаем его еще больше, исследуя и договариваясь. — Кто она? — Имя то же, фамилия другая. Тебе ни о чем не скажет. Спок, покажи анкеты. Спок как всегда точный до мелочей. Открыты досье, фотографии, ее, родителей и еще одной. Джим остановил картинку и попытался восстановить память. — Узнаешь? — Нет, Боунс. Не могу вспомнить. — Да. Ты еще хуже, чем я думал. Даже по фото не узнаешь. Ничего не могу понять. Двойняшки точно твои. Их ДНК не может соврать. — У меня уже мысли не сходятся. Что за чертовщина! — Спока спроси. У него всегда есть логический ответ. Но командор помотал головой. — Что и у Спока нет ответа? Вот это я попал. — Боунс. Не до смеха. — Да. Прости. Но вы оба такие угрюмые, хотелось разрядить обстановку. — В другой бы ситуации я бы тоже по ржал. Но тут неуместно. Скоро найдут то? — Говорят нужно еще пару недель, может месяц. Нас вызовут. Обещали.***
Текущий месяц добавил в голову Джеймса Кирка седых волос. Месяц ожидания, тишины, вздрагивания, нетерпения, помешательства, спокойствия. В один день: — Капитан Кирк, просьба прилететь на Оберон, спутник Урана. Это даже не обсуждалось. Энтерпрайз резко сменил курс, бросив все стремясь в галактику Млечного Пути. Ни о какой еде и отдыхе даже не было речи, как Боунс не пытался его спровадить поспать. Он стоял в своей каюте только что принявший душ, в одних шортах и с полотенцем на плечах. — Джим. — Заходи, Боунс. Скоро? — Джим, еще час, отдохни, умоляю. Иначе что — нибудь вколю, реально. — Я обещаю, полежу, поем. — Ловлю на слове. — Они почти рядом, — шепнул Кирк еще слышно и провел пальцем по стеклу, отделяющему его от космоса. — Рядом, Джим. Но папа, который грохнется от усталости через несколько минут, им явно не нужен. Ты на себя посмотри: совсем извелся. Пол команды тебя не узнает, а другая половина не хочет с тобою даже встречаться. — Это почему же? — Только не говори, что не заметил! ТЫ весь месяц, даже больше орешь на всех. Так и вылететь с флота не долго. Скажи спасибо, что на Энтерпрайзе такие спокойные, преданные и терпеливые сотрудники. Я бы за твои оскорбления давно бы нажаловался куда следует. Но Джим только вздохнул. — Это правда. Удивительно, я поступил во Флот на спор, а теперь выигрываю у всего космоса. Эта шахматная доска, в которой теряю пешек, но они вновь возвращаются и прикрывают. — Это их работа, зов, долг. Расценивай как хочешь. — Бурбона бы сейчас, виски или водки. — Ой, а ванну шампанским не наполнить? — Нет. Хочу выпить. Реально. — Ты же знаешь, что на корабле пойло под запретом. Его просто нет. — Да ладно. У тебя и нет? — Кирк обернулся улыбаясь краешком губ. — Боунс, ты каждый месяц шмонаешь шкафчики и личные тумбочки экипажа. Вот не поверю, что ты и не заныкал на всякий пожарный. — Джим… — Боунс. Да ладно, я же не бутылку у тебя прошу. Хотя бы глоток. — Глоток? Ага, — Боунс потер бороду и сделал вид что задумался, — глоток это миллиграммов десять — пятнадцать. А что давай вколю внутривенно. Шприц подходящий точно найду. — Понятно, — Кирк махнул рукой и прошел мимо доктора к своему шкафу с одеждой. — Иди. Я полежу немного и приду. — Капитан, мы готовы к стыковке с палубой Оберона. — Бегу, мистер Чехов. Минуту. Ну, конечно же, он бежал, стены ему в помощь, лифт, палуба, мостик. Мог бы поклясться, что побил свой же собственный рекорд по скорости возврата на мостик. — Капитан на мостике. — Всем добрый день. Или ночь. Воодушевлен. Доволен. Рад. Счастлив. Джим плюхнулся в кресло и пристегнул ремни безопасности. — Капитан, стыковка разрешена, — Чехов включил прием на весь корабль. — За бортом минус сто девяносто два градусов по Цельсию. На стыковочной палубе ремонтные работы, но мы уместимся. Будет предоставлен стыковочный рукав, температура в переходе минус двадцать восемь по Цельсию, советую всем одеться. Под куполом температура более комфортная минус один градус. Время нахождения на планете пять часов, дальнейшее пребывание будет разослано всем. Желаю всем хорошо отдохнуть. — Вот это объявление, я понимаю, — Капитан кивнул Чехову. — Значит, стыкуйтесь, мистер Сулу. Кирк ныл, надевая неудобную теплую одежду. Но старался сохранять хладнокровие и рациональность, и последовательность в движениях. Хотя все дрожало внутри. — Минус двадцать восемь градусов, одуреть! Здесь точно люди живут… Окружение молчало, все понимало: волнение, мандраж. Он говорил быстро, снижал темп и совсем замолкал, совсем. И вновь начинал что — то трещать. Боунс и Спок уже просто молчали, выслушивая эти бредни. В «тюрьме» все же пришлось раздеться. Здесь довольно тепло, если не сказать, что жарко. — Капитан Кирк, проходите, — представитель указала на зеленую дверь. — Она там. — А дети? — Дети в другой комнате. Но я думала, Вы хотите сначала с ней поговорить. — Правильно думали. Боунс иди к детям. Я приду скоро. Перед входом кэп мотнул головой. На минуту закрыл глаза, потер бороду. Тактильно почувствовал свое присутствие. — Открывайте. Она довольна собой. Сидит и улыбается, пока он молча идет в ее направлении. Кирк нависает над ней, его глаза темнеют от злости, превращаясь в серые. Наверное, глупо было говорить о том, что жутко хотелось врезать по ее довольной, сияющей и ухмыляющийся физиономии. Но он капитан, мужчина. Нельзя обижать женщин, пусть и таких. Джим презрительно бросил взгляд и выпалил: — Ты сядешь, будешь наказана. А я постараюсь, чтобы наказание было жестким и долгим. — О да! Ти Кирк. Накажи меня. Но это не самое страшное в моей жизни. Поверь. — А я думаю, что испугаешься. — Да что ты обще знаешь о страхе? — А ты? Тебе всего двадцать три, что страшного ты видела, кроме памперсов и смесей в своей жизни? — Смерти, кровь, куски мяса и счастливые лица моих племянников — то единственное светлое в моей жизни. Кирк замолчал, и слышно было в полной тишине, как он сглотнул. — Ты о чем? — Не важно. И никакая я не няня. Мои племянники первые дети, которых я видела и нянчилась. — Это мы уже поняли. Мать. Мне нужно знать где их мать. — Прости, но поздновато. Не находишь? — Нет, не нахожу. Она тебя подослала их выкрасть? Кто она? Где она? — Кто — я тебе не скажу, вспоминай сам. А вот где, могу доложить, капитан. Ее нет. Давно нет. Умерла, через год после их рождения. Прости Кирк, не встретишься с ней. Ну как я тебя обломала? Хотя о чем я, зачем это тебе. Ты же привык пользоваться девушками, привет — пока, взлет — посадка. Однодневки. А она, почему — то любила. Правда дура? А потом дети. Она оставила, решилась, плакала. Я взывала к ее разуму, но нет. Он был вне зоны действия доступности. А ты был с ней четыре раза, но не помнишь этого. Ведь она менялась. Прическа, макияж, шмотки. В тайне все же надеялась, но каждый раз одно и тоже. — Ну, теперь мне действительно плевать. Значит, ее не вернуть, а ты свидетель того, что все же я их отец. Да и тесты Боунса это подтверждали много раз. Юбэй, гори в аду. А я заберу своих детей, буду их так любить, так, что позавидуют им звезды. — Я буду надеяться на это, Джим. Кирк кивнул охране, развернулся и подошел к двери. — Они все для меня. — Кстати, ты выбрал отличные имена им. Береги. Я и они все, что осталось от нашей большой семьи. И возможно, что я спрошу с тебя за них. — Я готов платить за свою беспечность. Я принимаю условия игры. А ты? — Кирк обернулся и уже без злобы посмотрел на нее. Юбэй помотала головой. — И я готова. Я буду расплачиваться, Джим. Буду. За нас обоих буду. Кирк вышел в открытую дверь с твердыми намерениями и убеждениями. Придется свои похотливые желания завязать в узелочек. Команда корабля тоже была семьей, за нее тоже была ответственность. Но это совсем другое, и МакКой понимал Джима, как никто другой. Боунс нес Джастина, Кирк на руках нес дочь. Они следуют одним курсом —на Энтерпрайз, и пусть все будут уверены, что Кирк не сдаст позиции и отстоит свое право родителя воспитывать детей. Пусть даже там, в космосе.