***
Дни начали лететь один за другим, события сменялись скоростным экспрессом: только недавно за окном были высотки Белокогтя, как спустя несколько часов полёта «TDT» приземлились в Акалифе, а ещё через полутора суток — шли по улицам Онибаса. И в каждой точке пребывания ребят ждало одно и то же: съёмки, интервью, автографы, концерты, нервотёпка, смех и выпивка. После того, как отношения Нацу и Люси наладились, все вздохнули с облегчением — даже Макс, водитель Драконов, и тот повеселел — и теперь в хаммере непременно раздавались то смех, то звуки дружеской перепалки. Эрза, естественно, строила из себя строгую мамочку, когда по пути на очередную фотосъёмку друзья скатывались запутанным клубком тел между сидениями, пытаясь защекотать Хартфилию под аккомпанемент женского визга и месива смеха и мата, но приподнятые уголки губ рушили весь её напускной образ. Ребята пахали, но с удовольствием. Так прошло полторы недели. Пока в один из вечеров к гостиную номера Фернандеса не ввалилась взбудораженная Скарлет, вытягивая вперед клочок бумажки. — Акане! — с придыханием шепнула она, и, как по команде, Драконы заулюлюкали, заскакали по номеру, закричали что-то радостное, Драгнил на радостях даже кинулся обнимать менеджера, и только Хартфилия сидела в абсолютном неведении и непонимании.***
Акане — один из городов Фиора, курортное место, раскинувшееся на белоснежных пляжах моря Спокойствия. Идеальный выбор для молодёжного отдыха: дневная программа состоит из купания в кристально-чистой воде, пляжных игр, обзорных экскурсий по курорту и близлежащим достопримечательностям, аква-аэробики, активных увеселительных мероприятий… Акане красив днём, но ещё более прекрасен ночью. После захода солнца город наряжается в разноцветные огни, поёт музыкальные хиты, мерцает и тонет в веселье. Казино, бары, клубы, рестораны, даже маленькие уютные кафе для тех, кому не по душе потные сборища орущих активистов — все заведения работают до последнего посетителя, а значит — до самого утра. А ещё в Акане жарко. Это Люси поняла сразу же, как вышла из самолёта и оттянула ворот чёрной мужской толстовки Гажила, которую девушке приходится таскать на себе в тридцатиградусную жару из-за конспирации. Да в какие тридцать, во все сорок, наверное, потому что волосы под плотным капюшоном балахона начали намокать от пота. Блондинка с злостью и завистью окинула взглядом друзей. Грей причитал на невыносимый солнцепёк, стоя в одних шортах, даже не доходящих до колен; Гажил завязывал волосы в пучок; Джерар снял с себя джемпер, накинутый поверх футболки, и сдержано промокнул платком лоб. Только Эрза и Нацу чувствовали себя в своей тарелке, пока первая проверяла, весь ли багаж у них на месте, а второй самозабвенно поправлял солнцезащитные очки и мажорно жевал жвачку. Люси фыркнула. — Выдвигаемся, — скомандовала Скарлет, накинув на голову соломенную шляпу. — Машина подберёт нас сразу у выхода. Люси, тебе не жарко? — Нет, что ты, — процедила Хартфилия и слегка подпрыгнула, пытаясь встряхнуть и поправить рюкзак на спине. Толстовка окончательно прилипла к телу за эти несколько минут, и девушке хотелось одного — снять с себя всю эту дрянь и убежать туда, к горизонту, к этой блаженно-призывно искрящейся голубой полоске необъятного Спокойствия… — Да ладно, Лю, — мечты о прохладной морской воде разбил закинувший ей на плечи руку Драгнил. — Скоро приедем, потерпи. Блондинка захныкала. — Нацу, убери руку! И без тебя жарко!***
Три дня на отдыхе — это всё, о чём могут мечтать нахрен упахавшиеся музыканты посреди своего тура. Три дня без постоянных разъездов, фанатов, концертов, фотосъёмок, натянутых улыбок на камеру и хронического недосыпа. Целых. Три. Дня. Ребята не хотели терять ни секунды. В отеле они быстро закинули вещи в комнаты, переоделись в купальники и поспешили на пляж, в объятия солнца и целебной морской воды. Пока не столкнулись с одной проблемкой. Стоило им выйти за раздвижные двери гостиницы, как проходящие мимо болтающие о своём туристки остановились, закрыли рты, поглазели и… В общем, их узнали. Не спасли ни кепки, ни солнцезащитные очки. И самое страшное — узнали Люси. Драконы, менеджер и подавленная блондинка вернулись в номер, где Хартфилия села на кровать и закрыла лицо ладонями. Минут пять висела тишина, пока Грей не подал голос: — Ну, это же не конец света, — брюнет пожал плечами и сел возле Люси, кладя ладонь той на уже смазанное солнцезащитным кремом плечо. — Дождёмся вечера: в темноте почти никто не ходит купаться, все бегут в город на тусовки и пьянки… — Как раз пляж будет пустой, — поддакнул Джерар. — Спокойно полежим, покупаемся… — Позагораем, — ляпнул Гажил, не подумав. Люси подняла голову и выразительно выгнула бровь. Солист поскрёб макушку. Снова воцарилась тишина. Эрза села в плетёное кресло на открытой террасе и задумчиво осматривала открывающиеся виду окрестности, Джерар облокотился о стену рядом с Редфоксом, Драгнил сел прямо на пол перед кроватью. Спустя время раздался выдох. — Ладно! — вдруг бодро и звонко сказала Люси и хлопнула ладонями по ляжкам, поднимаясь на ноги и раздавая улыбки каждому в номере. — В любом случае, надо идти на пляж. — Но ведь… — Вы пойдёте без меня. В купальнике я слишком заметна, так что… — Ну уж нет! — отрезала Скарлет. — Мы тебя здесь не оставим! Давай, собирайся, пойдём вместе! Хартфилия закатила глаза и вздохнула. — Эрза, не упрямься. Ты понимаешь, что это невозможно: моих фото в интернете столько, что меня разве что слепой не заметит. — Оденься в мой балахон, — предложил Гажил. — В этот скафандр? В тридцать восемь градусов?! Нет уж, увольте! На уговоры ушло не меньше минут пятнадцати: удивительно, насколько сплочёнными и упрямыми могут быть «TDT» и их менеджер, если захотят. Люси с трудом вытолкала друзей из номера и захлопнула дверь, не дав им даже обернуться. На самом деле, девушке было обидно. Она ведь тоже хотела позагорать, поваляться на солнышке, покупаться в этой мерцающей воде. Хотелось банально отдохнуть. И вот же какая несправедливость… В глубине души Люси надеялась, что ребята останутся с ней. Грустно это признавать, но ей хотелось этого даже из-за какого-то чувства злорадства — «ни мне, ни вам» — однако Хартфилия подавила в себе эти эмоции насильно, укоряя себя за чёрствость и эгоизм. Группе и Эрзе отдых нужен гораздо больше, чем ей. Это ведь не Люси работает, как лошадь! Да, она тоже устаёт, живёт по тому же графику, что и Драконы, но не она вкладывает туда столько сил и времени. Можно сказать, у неё такой своеобразный отпуск: строгого режима, зато безмерно познавательный и полезный. С этой мыслью Хартфилия и встала, намереваясь заняться какими-нибудь полезными делами.***
Всё свелось — как, впрочем, и всегда — к бесцельному ковырянию в телефоне. Поначалу Люси искренне пыталась найти себе занятие, но уборка в чистом, свежем номере — не просто бессмысленно потраченное время, а какое-то извращение; чтение быстро закончилось, так как блондинка и так тянула последние семнадцать страниц целых четыре дня. Единственное, что получилось сделать — это разобрать наконец-то вещи, притащенные Эрзой. Хартфилия долго крутилась перед зеркалом, примеряя особенно понравившееся: лёгкое, почти невесомое на ощупь летнее платьице на тонких бретельках (а она, блять, парилась в жутком скафандре Редфокса!), «шорты-бермуды» красивого бордового цвета, белый топ с открытым пупком, босоножки (как раз такие, на которые студентка облизывалась дома). Люси чуть не плакала над кучей разбросанной одежды, которую ей не суждено надеть на люди из-за соображений скрытности. В итоге всё кончилось известным результатом — Люси легла на кровать, листая новостные ленты соцсетей. Пролежала она так до самого вечера, когда солнце уже село за горизонт. И лежала бы ещё, в общем-то, долго. Если бы не подозрительный стук в окно (алло, это третий этаж!). Окей, первые секунд десять блондинка мастерски игнорировала этот звук, списывая всё на ветер и ветки буйной растительности под окнами отеля, но когда до её ушей стало доходить что-то очень похожее на отборный мат, а стукач явно потерял терпение и стал буквально колотить по стеклу, Люси вооружилась свёрнутым в трубку глянцевым каталогом вин с комода, крадущейся походкой добралась до злополучного окна и… Ну, собственно говоря, охренела, когда увидела яро колотящего по раме Драгнила. — Ты свихнулся?! — не то проорала, не то провизжала Хартфилия, отчего не ожидавший такой реакции барабанщик едва не потерял равновесие, балансируя без какой-либо страховки на тонком парапете. Люси ахнула и резко вцепилась в розоволосого обеими руками, тут же повторяя свой вопрос, но уже громким возмущённым шёпотом: — Ты свихнулся?! — Тс-с-с! — Нацу помахал руками, ища наиболее устойчивое положение, и, когда таковое было найдено, схватил Хартфилию за плечи, улыбаясь ей по-доброму, как маленькому ребёнку. — Пошли! Блондинка хлопнула глазами. — Куда? Саламандр хищно осклабился — как он любил это делать на концертах: девушки буквально текли от этой дерзко-нахальной улыбочки, которую Хартфилия всегда считала наигранным актёрским трюком — и просто неопределённо тряхнул головой, указывая размытое направление. Люси зачем-то всмотрелась куда-то вдаль, щуря глаза, и ойкнула, когда её дёрнули за руку, что та чуть не перевалилась за подоконник. — Ты что творишь?! — Давай же, идём! — Да отпусти меня для начала! Нацу! — Люси снова взвизгнула, когда парень, не церемонясь, просто вытянул девушку за пределы ставшего вдруг таким уютным и безопасным номера. — Идиот, что ты творишь?! Больной ублюдок! Господи-господи-Нацу-мы-сейчас-упадём-Нацу-держи-меня-мразь! — Да не визжи ты, истеричка, — шикнул Саламандр, покачиваясь на парапете из-за трепыханий впавшей в панику блондинки. — Держу я, держу! — Не отпускай, Нацу, пожалуйста. Богом клянусь: отпустишь — за собой на тот свет утащу! Саламандр закатил глаза. Если бы не тёмное время суток и безлюдность ближайших окрестностей, пресса получила бы эксклюзивные снимки личной жизни нашумевшей во всём мире парочки: Люсьена Хартфилия и Нацу Драгнил в обнимку, тесно прижимающиеся друг к другу, лезут вниз с третьего этажа гостиницы. Ну, как лезут… Барабанщик просто спрыгнул, утаскивая с собой упирающуюся и едва ли не плачущую девушку, в кучу сваленных прямо на землю простынок и подушек. Люси секунд пять так и лежала в одном положении, таращась куда-то в кусты, затем села, ощупала грудь, голову, ноги на предмет целостности. — Ну вот, — отряхивался Нацу, улыбаясь, — а ты боялась. — Ага. Боялась, — отрешённо повторила студентка и взялась за протянутую ей руку. Саламандр рывков поднял Хартфилию и тут же потащил её в сторону от гостиницы. Через какое-то время девушка стала задавать вопросы: — Куда мы? Зачем? Почему через окно? Ты больной?! Абсолютно больной, думал Нацу, но продолжал улыбаться сам себе и тащить Люси в абсолютном неведении. Впрочем, совсем скоро студентка выдохлась и перестала гундеть себе под нос, молча плетясь следом, а когда почувствовала солёный запах моря, и вовсе приободрилась. Они вышли на пляж. Люси босыми ногами с удовольствием шлёпала по узкой полосе, где волны накатывают мягкими полосами, смотрела то в сторону бескрайнего морского горизонта, то в противоположную сторону, откуда доносилась громкая заводная музыка и сияли неоновые вывески. А потом просто переключилась на розовую макушку перед собой. На макушку, плечи, спину. На вытянутую руку со смуглой кожей, что в полумраке казалась коричнево-серой, на выступающие вены и мужские фаланги пальцев, сжимающие её руку. — Аккуратнее, — сказал Нацу, а Люси на автомате кивнула, плохо понимая, что Драгнил помогает ей взобраться на какой-то большой камень. — Ну, чего зависла? — А? — дёрнулась Хартфилия и вскинула голову, судорожно охватывая пространство острым взглядом. — Стой, мы куда пришли? Драгнил не ответил. Ухмыльнулся, сделал шаг в сторону и кивнул головой в открывшийся за ним проход в… — Пещера? — озадачилась блондинка. — Пойдём! В пещере было, на удивление Хартфилии, не холодно, но босые ступни изредка покалывали камешки. А ещё жутко темно, и пару минут ребятам пришлось идти, освещая путь скудным светом айфоновского фонарика, из-за чего недавнее романтично-возвышенное настроение Люси пропало, и та снова начала ворчать и даже порывалась развернуться и пойти в отель. — Пришли, — наконец-то сказал барабанщик и выключил фонарик телефона, а Люси заинтересованно выглянула из-за мужского плеча и приоткрыла рот. — Вау, — произнесла она почти безэмоционально, но рот не закрыла. — Вау? — выгнул бровь розоволосый. — И это всё, что ты можешь сказать? Люси хлопнула глазами и закрыла рот. — Нет, это… эээ… очень… очень красиво. Только посмотри на эти сталактиты, на эти трещины на стенах и… Эй, да что ты угараешь-то?! А Нацу согнулся пополам в приступе беззвучного смеха, багровея от сдерживаемых звуков, и утирал капельки в уголках глаз. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, парень выпрямился и посмотрел на Хартфилию. — Ты правда думаешь, что я привёл тебя смотреть на сталагмиты? Он не стал дожидаться ответа. Просто взял хотевшую что-то возразить девушку за руку и потащил к стене, где сквозь гневную тираду Люси разглядела щель, в которую можно пролезть, если хорошенько примять грудь и втянуть живот. И выйти к озеру. Серьёзно, они вышли к маленькому озеру внутри пещеры с большим «окном» в потолке. Такая своеобразная комнатка в лабиринте, в которой даже относительно светло — свет звёзд, луны и отблески города попадали прямиком в этот небольшой сказочный закуток, освещая воду, камни, разбросанные кое-где ракушки, проползшего бочком крабика по маленькому песчаному пляжику… — Вау, — вырвалось у студентки, но в этот раз Нацу довольно смотрел на то, как взметнулись вверх светлые брови, девичьи губы поражённо приоткрылись, а взгляд просто приморозился к ровной водной глади. Люси несмело ступила к кромке воды, будто боясь разрушить всю эту девственно-чистую красоту природы своими неуклюжими человеческими шагами, и с трепетным восторгом смотрела на то, как вода ласково облизывала её голые пальцы ног. Прозрачная, прохладная, мягкая, как самый дорогой шёлк мира, податливая, как ластящийся к руке котёнок, вода убаюкивала её сознание. Невероятно. И дело не в том, что это была какая-то там особенная вода (хотя, её можно было назвать необычной, потому что она вытекала в пещеру из каких-то подземных тоннелей, ведущих, возможно, из какого-нибудь грота или другой морской пещеры). Дело было скорее в снова вернувшемся волшебном настроении Хартфилии. Которое снова пропало по воле взболомошенного спутника. — Нацу! — взвизгнула девушка, когда её совершенно неблагородно толкнули в спину, из-за чего блондинка не удержала равновесие и практически плашмя упала в воду. А Драгнил довольно щурился, смотря на отсмаркивающуюся девушку, что тихо материлась себе под нос, неловко выбираясь из воды, коленями прорезая прозрачную толщу. Сам же барабанщик уже стоял голыми ступнями в воде, закатав и так не особо длинные шорты на максимум, и явно чего-то ждал… — Не смотри на меня так, — предупреждающе протянула пострадавшая, как только увидела эти хитрые искорки в зелёных глазах — один в один взгляд решившего нашкодить в ботинки кота — и шагнула спиной назад, на глубину. — Нацу, не вздумай, — чуть громче и отчётливее произнесла она, когда розоволосый с гаденькой улыбочкой медленно двинулся к ней, вытягивая руки вперёд. — Нацу, нет! Нет, кому говорю! — Да, Люси! Хартфилия даже предпринять ничего не успела, как парень очутился рядом с ней и схватил за плечи, наваливаясь на студентку всем своим мужским весом, под давлением которого она снова начала заваливаться и падать в воду. Теперь уже спиной. Ну уж нет! Она так просто, блять, не сдастся! Попадание страшным оружием — женской пяткой — пришлось куда-то в голень Драгнилу, но это, увы, не восстановило баланс военных потерь Хартфилии, ибо удары в воде настолько же бесполезны, насколько бесполезен акваланг на суше — Нацу вообще показалось, что Люси его ножкой погладила. А вот превосходящий девушку и в силе, и в весе барабанщик продолжал лидировать — вынырнув из воды вместе с подругой, парень сжал её в плотный захват, развернув спиной к себе, вместе с этим умудряясь ещё и щекотать ту по голому животу, который так удобно не прикрывал короткий модный топ. — Н-нацу! Прид-дурок! — сквозь смех и слёзы выдавливала из себя девушка, суча ногами во все стороны и извиваясь змеёй в страшных конвульсиях. — Пусти! Умоляю, хватит! А Драгнил просто кайфовал от этой детской забавы: щекотать визжащую подругу, не давая ей вырваться — как давно он не занимался подобным! Со времён старшей школы, наверное… Саламандр был беспощаден. Люси потеряла счёт времени под этими пытками, а розоволосый хрен так и измывался над ней, давая ложную надежду на спасение: он то отпускал Хартфилию, будто бы она смогла вырваться, давал отбежать, устраивал с ней кратковременные бои, позволял окатить себя водой, даже проглядел пару тычков под собственные рёбра, но когда ему надоедало, он просто заковывал блондинку в тиски рук и продолжал свои беспощадные пытки. Это кончилось тогда, когда сил уже не осталось ни у кого. Хотя насчёт Саламандра можно было бы поспорить. — Чудовище, — прохрипела девушка, лёжа на спине у кромки воды. Её голова и корпус лежали на песке, а бёдра и ноги ласково обволакивали лёгкие волны, оставшиеся после их игрищ. — Монстр. — Обычно мне такое говорят немного при других обстоятельствах. Утром в спальне, например. Но я сочту за комплимент, спасибо. Люси фыркнула, даже не посмотрев в его сторону. Нацу лежал рядом, раскинувшись звёздочкой, с этой даунской улыбочкой на губах. Хотя чья бы корова мычала, Хартфилия. Оба молчали какое-то время, отдыхая и восстанавливая дыхание, да и было приятно лежать вот так вот, просто, не думая ни о чём, в уютной атмосфере взаимного тепла и понимания. — Так зачем ты меня сюда притащил? — через какое-то время прервала тишину девушка, облокачиваясь на локти и смотря в лицо другу. Тот продолжал смотреть вверх, на звёздное небо, виднеющееся через огромную дыру пещеры, и ответил, чуть погодя: — Потому что нечестно было бы оставить тебя в отеле. Меня бы совесть загрызла, если бы я тебя не вытащил. — Ты же понимаешь, что меня могут узнать? У нас будут проблемы. Драгнил фыркнул. — Алло, Люси, посмотри по сторонам! — Нацу принял сидячее положение и развёл руками. — Мы в пещере, в хрен-знает-насколько-забытом клочке этого пляжа! Где ты тут видишь людей? — Но ведь нам придётся возвращаться, — возразила студентка, на что дракон махнул рукой и поднялся с песка, отряхивая ладони. — Куда ты? Нацу не ответил, лишь демонстративно и с присущим ему пафосом развернул не замеченный ранее Хартфилией узелок, расстелил на песке плед, оперативным движением открыл бутылку чего-то алкогольного и подтащил к себе лежащую неподалёку гитару. Люси вскинула бровь, однако послушно поднялась на ноги и прошлёпала мокрыми ногами до импровизированного ложа, когда Саламандр молча поманил её пальцем. Девушка удобно улеглась на бок, подперев голову рукой, и взяла протянутую ей бутылку. — Ром, — уточнил Нацу, а после словил непонимающий взгляд карих глаз. — Эй, у нас отдых, ты забыла? — Ты какой-то романтичный слишком, — недоверчиво высказала свои опасения блондинка и отпила из горла, не отрывая прищуренного взгляда от друга. — Удумал ведь что-то, да? — Соблазнить тебя разве что, — пожал плечами розоволосый и захохотал над ошалелым взглядом, которым наградила его Люси. — Лю, расслабься, я шучу. — Ну, знаешь ли… Хартфилия отвела взгляд в сторону и снова приложилась к бутылке. Фраза Драгнила не то чтобы удивила её — ведь в силу своей звёздной популярности участники «TDT» те ещё дон-жуаны, а барабанщик, по мнению девушки, вообще самый выпендрёжный — просто… Странно всё это было. Сначала он её избегал, потом вдруг первым пошёл на контакт, а сейчас устраивает ей экспресс-романтический вечер с ромом, звёздами и гитарой. И нет, дело не в том, что Люси не доверяла розоволосому, просто такой, ммм, нестандратный подход к досугу с его стороны… Ой, похуй. В конце концов, Нацу прав, у них отпуск. Всего три дня, поэтому ни секунды терять нельзя. С этой мыслью студентка сама себе дала зелёный свет. — Сыграй мне что-нибудь. — Я барабанщик, а не гитарист, — розовая бровь выгнулась дугой. — Думаешь, я умею? — Притащил же её, значит, умеешь, — хмыкнула Хартфилия, а Нацу на это задорно блеснул глазами. Умеет ведь. И Нацу заиграл. Сначала не очень хорошо, иногда сбиваясь, а первые две строчки какой-то старой песни и вовсе пропел мимо нот, однако спустя полминуты парень приноровился, и блондинка уже с нескрываемым удовольствием прикрывала веки, качала в такт ногой и даже подпевала повторяющиеся строчки. Песня сменялась разговорами, разговоры — смехом, смех — ромом, а затем снова песня. Люси с удивлением обнаружила, что у Драгнила довольно приятный музыкальный голос. С Гажилом, конечно, не сравнится, но вот для таких уютных уединённых вечеров — самое то. У Нацу не было большого диапазона, зато имелась очаровательная хрипотца и какая-то… мягкость, что ли. В его голос хотелось завернуться, и приходили в голову странные ассоциации, что-то наподобие старого затёртого клетчатого пледа, пропахшего костром и обычной человеческой нежностью. Только не приторно-сладкой, а такой… Естественной. Натуральной. Нацу вытряхнул себе на язык последнюю каплю алкоголя и кинул бутылку рядом на песок, подпирая голову рукой и фокусирая слегка замыленный взгляд на Хартфилии. Та тоже была в лёгком опьянении, поэтому не могла убрать с лица эту счастливую улыбку, свойственную только людям «навеселе». — А у Эрзы и Джерара мутки, — вдруг оповестил парень, и брови блондинки поползли вверх. — Непонятное что-то. Все уже в курсе, что оба друг к другу неровно дышат, а всё жмутся, как школьники. — Эрза частенько на него так смотрит… — задумчиво протянула Люси, пожёвывая губу. — Не влюблённо, а так красиво. Не знаю, как описать этот взгляд. Она цветёт, когда смотрит на него. Нацу на это только кивнул и легонько брякнул по струнам. Люси развернулась на спину и потянулась, от чего и без того короткий топ задрался ещё выше, выставляя на обозрение выступившие рёбра. И Драгнил залип. На рёбра. И моргнул, пытаясь проанализировать ситуацию. Так. Он сидит и пялится на рёбра Хартфилии, не в силах смотреть куда-нибудь ещё. Да и дело даже не в силах, а в желании — не хотелось ему взгляд отводить, хоть, блять, убей! Хотя, это ведь просто рёбра, так что в этом нет ничего странного. Пиздец, было! Было, ещё как было! Он не просто смотрел на рёбра Люси, он их чуть ли не… не… не что? Что можно сделать с рёбрами? Щекотать? Бред. Гладить? Гладить рёбра — странно. Целовать? Цело… Так, стопандрик! Какое ещё «целовать»?! Нацу никогда не относил себя к тем мужчинам, которым нравятся тоненькие и худенькие девочки. Ему в этом плане нравилось «мясцо»: чтобы было аппетитно и сочно, но не жирно, ни в коем случае. И его напрямую касалась поговорка «мужики — не собаки: на кости не бросаются». Рёбра — это же кости? Вот на них ему хотелось броситься. И даже не в сексуальной интерпретации, а в более глубокой. В такой, что куда интимнее половой человеческой связи. Почему-то рёбра Люси напоминали ему струны гитары в его руках, и пальцы рефлекторно провели кончиками по натянутым нитям, будто бы между ними и Хартфилией была какая-то невидимая связь. Будто бы играя на гитаре, он играл на Люси. Будто бы трогая струны, он мог дотронуться до её души. Люси медленно раскрыла глаза и повернула голову в сторону Драгнила, собираясь что-то сказать или о чём-то спросить, но изо рта не вышло ни звука, потому что вид Нацу был настолько задумчивым, что было неудобно нарушать этот его выход в прострацию. Нацу ни с того ни с сего ударил по струнам, и мышцы девичьего живота дрогнули. Взгляд зелёных глаз жадно вбирал в себя всю эту картину: лежащая на спине Люси, с вытянутыми вверх за голову руками, с медленно и плавно вздымающейся грудной клеткой, с впадинкой пупка, к которому взор Драгнила тупо прилип на несколько секунд, её ноги, закинутые одна на другую, колени, босые ступни с налипшим на них песком… И рёбра. Пальцы снова дёрнули струны, а в голове всплыл текст когда-то давным-давно выученной песни.— Милое создание, куда бы я ни отправился, ты даришь мне чувство, что я дома…*
Люси поначалу удивилась такой песне: до этого Нацу играл что-то лёгкое, весёлое, такое, что можно спеть дружной компанией тёплым вечером, почувствовав духовное единение с близкими, и такие мелодии выходили у него мастерски атмосферными. А эта…— Милое создание, когда мне остаётся не за что держаться, ты даришь мне чувство, что я дома…
Нацу смотрел на Люси, но при этом будто бы сквозь. Не так даже. Не на Люси, а в Люси. И девушке, как ни странно, не было неуютно от этого. Она смотрела ему прямо в глаза, пока он умело перебирал струны, и понимала, что в ней опять что-то трепещет. Как тогда, за кулисами концерта «TheDragonTail».— Нет, все началось С двух сердец под одной крышей. Когда мы ссоримся, становится трудно, Мы оба так упрямы, я знаю…
Струны дрожали, грудь Люси опускалась и поднималась, а взгляд проходил насквозь. Нацу выпал из реальности в свой собственный мир, где был он, песня и Люси. Он играл на ней. Мягко перебирал пальцами струны её души, задевал сердце, наполнял её сосуды своим голосом, а она покорно подставлялась, и обоим было так тепло, так сладко, так волшебно…— Милое создание, Мы бегали наперегонки в саду, Где нас ничто не волновало. Но у нас впереди целая жизнь, Я всегда думаю о том, что нам нужно больше разговаривать друг с другом…
— Друг с другом, — вторила Люси, и её ресницы едва дрогнули, когда она почувствовала наполняющую её негу, что брала своё начало в районе сердца. Это было так нежно, что всё защемило. Девушка на миг испугалась этого — так явственно она ещё ничего и никогда не чувствовала! — но звук песни, его голос, его пальцы, его глаза, его всё…— Когда мы ссоримся, становится трудно, Мы оба так упрямы, я знаю. Но, о, Милое создание, милое создание, Куда бы я ни отправился, ты даришь мне чувство, что я дома.
Он держал её суть в своих руках, как крохотного котёнка, умостившегося в одной ладони. Сгусток чистого тепла и чего-то запредельно воздушного, ватного, сладкого, как мёд. Нежного, как утренний солнечный луч. Родного, как собственная душа.— Милое создание, о, милое создание…
— Ты даришь мне чувство, что я дома…— Я знаю, мы начались…
— Двумя сердцами под одной крышей…— Милое создание, милое создание, Куда бы я ни отправился, ты даришь мне чувство, что я дома. Милое создание, милое создание, Когда мне остаётся не за что держаться, ты даришь мне чувство, что я дома. Ты даришь мне чувство, что я дома…