ноябрь
1 ноября 2016 г. в 03:10
Мы сидели в крошечной кухне маленькой, задрипанной квартирки. Солнце давно опустилось за горизонт, наши лица освещала тусклая желтая лампочка. Ну как лица: мое лицо и тот пакет со льдом, которым ты закрыл свое.
Я чувствовал себя отвратительно.
кулаки сжались. злость приливала к мозгу.
— ну давай! ударь!
— прочь!
ты впивался в меня своими, казавшимися почти черными в слабоосвещенном подъезде, глазами.
— слабак.
Я осознал все дерьмо происходящего, только когда мой кулак коснулся его кожи.
— Прости меня.
— Еще раз извинишься — не прощу. И вообще, где мой чай?! Я — пострадавший в этой истории.
И с этим мудозвоном я хочу связать свою жизнь.
Я встал включить чайник.
На полпути меня схватили за рубашку и притянули к себе.
— Прости меня.
Я опешил.
— Если бы я не был таким мудозвоном, все было бы в порядке. Тебе бы не пришлось переживать все это дерьмо, да и мое лицо осталось бы целым.
Тонкие руки обвили мою талию.
— Значит, мы квиты?
Парень закивал. Я чувствовал, как его голова упирается в мой пресс. Как холодные пальцы пытаются пробраться под мою рубашку.
— Чай, — сказал я и вырвался.
— Чай, — с легкой досадой сказал второй голос.
— Марк, тебе как обычно?
— Да.
Чайник извергнул клубы пара и щелкнул.
Я ухмыльнулся.
— Что? — Марк скорчил недовольную рожу.
— Знаешь, минуту назад я подумал, о том, что ты — мудозвон, а потом ты сам это подтвердил.
— Ну, либо я умею читать мысли, либо мы слишком похожи.
— Либо я слишком предсказуемый.
— Ну, я бы не сказал, — Марк с грустной миной приложил лед к глазу.
— А все-таки, тебе надо было в актеры податься.
— Я тебе что, пидр какой-то?
Наши глаза на секунду встретились. Искра. Буря. Истерика.
На мгновение мне показалось, что наш ржач может разбудить соседей.
На душе вдруг стало так легко.
— Ты — самый пидрский пидр, из всех, что я знаю.
— За те два года, что мы вместе, это — лучший комплимент.
Я поставил чай на стол, достал остатки печенья из полки и сел. Синяк Марка отливал всеми оттенками синего. Еще как минимум неделю мне лицезреть свое творение.
— Ты как?
— Я могу видеть твое раскаяние, а это — самое главное.
— А если без тупых шуток?
— Ты сильный. Болит. Но не достаточно, что разбить мне сердце, — Марк положил лед на стол. Я взял его ладонь — дико холодную — и подышал на нее.
Ехидный взгляд «мне-нравится-продолжай» один из моих любимейших в его арсенале.
Я начал целовать его ледяную руку.
— Влад.
— Да?
— Я люблю тебя.
— Марк.
— Да?
— Давай поженимся?
— И как ты себе это представляешь?
— Ну у тебя же есть второе гражданство.
— Предлагаешь смотаться в Европу, быстренько расписаться и вернуться?
— Да.
— Youʼre crazy. I love it.
— Я знаю. Так ты согласен?
— Я позвоню бабушке, попрошу к концу месяца освободить комнату в ее доме.
— К концу месяца?
— Ты что, хочешь, что бы я завалился к ней с фразой: «Gramma, это мой муж, и да, вчера он дал мне по роже, но мы друг друга очень любим». Серьезно?
Я целовал его ладонь.
— Я люблю тебя.
— Если любишь, то где мое кольцо, а? Почему ты не стоишь на коленях? Я требую колени!
Я опустил один из его пальцев в чай.
— Ааай! Сука, горячо же! Ты так меня до конца жизни калечить будешь?!
— Будешь вести себя как мудак, дам во второй глаз.
— Я тоже тебя люблю.
— Cheers! — сказал я и выпил чаю.
Марк картинно вздохнул:
— Ах, а все-таки, ты, стоящий на коленях, это прекрасное зрелище.
— Извращенец.
— Пятьсот сорок шесть.
— Что?
— С тех пор как мы начали встречаться, ты назвал меня извращенцем пятьсот сорок шесть раз.
— Ты считал или сказал первое пришедшее на ум число?
— Считал.
— Пиздишь.
— Как дышу.
— Ты сможешь машину вести?
— Ты хочешь меня спровадить? Меня? Своего будущего мужа? Раненного? К тому же, — он кинул взгляд на часы. Они показывали 2:43. — Думаю, твоя мать вряд ли уже вернется. А где кстати она?
— На свидании.
— Lucky!
— Не уходи от темы, ты сможешь вести машину?
— Да смогу-смогу. Но скажи честно, ты действительно хочешь выгнать меня в этот темный, страшный мир?
— А ты на что надеялся? Что придешь, извинишься, скажешь как сильно ты меня любишь и мы займемся примирительным сексом?
— Да!
— Мой чай еще не остыл, а у тебя еще девять пальцев.
— Нам надо попробовать садо-мазо для разнообразия.
— Без меня, пожалуйста.
— И как ты себе это представляешь?
— Даже представлять не хочу.
— Монашка.
— Извращенец.
— Пятьсот сорок семь.
— Извращенец.
— Пятьсот сорок восемь.
— Извращенец, — мой голос стал становиться на порядок громче.
— Пятьсот сорок девять.
— Извращенец! — это был почти крик.
В следующую секунду я почувствовал, как в мои губы впиваются его губы. Марк почти лежал на столе, что бы дотянуться до меня. Тянул за воротник рубашки.
— Пятьсот пятьдесят, — с тяжелым вздохом сказал он, — предлагаю сегодня добраться до шести сотен.
— Только не на кухне.
— Почему нет?
— Извращенец, — я поцеловал его снова.
— Пятьсот пятьдесят один.
— Тебе удобно так на столе лежать?
— Да, кровать была бы удобнее.
— Так пошли, милый.
— Извращенец.
— Раз.