Поле Боя

      Поле боя. Ненавистное всеми экзорцистами и мирными жителями. Казалось, только Ноям и Акумам война была по душе. Так и правда. Жизнь Акум зависит от войн: без них они не смогут перейти на следующий уровень. Чем уровень выше, тем больше сила, тем больше опасность для экзорцистов и невинных людей. У Акума одна цель: истребить. Кого – неважно. Главное – убить!       Каждый раз, отправляясь на очередные поиски чистой силы, экзорцисты сталкиваются с этими дьявольскими отродьями. Каждый раз рискуют своей жизнью: одна промашка, лишь на секунду переключение внимания, и всё, и уже труп. Такова суровая жизнь экзорцистов. Это война. Суровая, жестокая война, в которой нет места ни привязанностям, ни любви, ни семье. Нет места слезам, радости и прочим людским чувствам. Война забирает всё. И лишь после войны можно вспомнить, что такое любовь, семья. Если ты, конечно, выживешь.       А вот для книгочеев война никогда не заканчивается. Ни дня передышки. Только закончится одна война, как тут же надо идти на вторую, дабы записать всю историю в подробностях. Книгочеям вообще запрещено что-то чувствовать, чтобы потом вдруг не привязаться и не начать отвлекаться на душевную боль и продолжить записывать историю, не пропустив ни одного момента.       Но Лави никогда не отличался безэмоциональностью. Наоборот, с тех пор, как вступил в орден, стал очень эмоционален: завёл друзей, за которых каждый раз волнуется, привязался к людям из научного отдела и даже умудрился влюбиться. Благо, старший книгочей об этом не знал, или тот просто не говорил это Лави.       А влюбился рыжий в самого нелюдимого и отречённого мечника, которого всё время раздражал своими выходками и словами. Но, несмотря на все грубые слова и холодное поведение по отношению к историку, Лави всё равно его любил до безумия: думал о нём постоянно, всё время таскался за ним, вечно старался оберечь от опасностей, прекрасно понимая, что самурай и сам может справиться, но ему всё равно хотелось как-то помочь. Из-за этого Лави был почти на всех миссиях вместе с Кандой Юу.       И на одной из такой же миссии, где были эти два экзорциста, как и всегда, только вдвоём, Лави получил признание. Признание от этого невозмутимого и, на вид, не умеющего любить Японца. Счастью Лави не было предела. Но, несмотря на взаимность, Юу всё так же не давал себя трогать. По крайней мере, на людях. Когда же они были наедине, Лави только и делал, что обнимал японца, пока тот занимался своими обыденными делами: чистил катану, одежду или ещё что. Но во время того, как Канда медитировал, историку было запрещено даже приближаться к тренировочному залу. Но кого же Лави послушает? Лави там всегда ошивался, порой просто смотрел сквозь чуть приоткрытую дверь: запоминал очертания на будущее, ибо чувствовал, что скоро война закончится и ему придётся покинуть орден, оставить Юу и остальных.       Однажды Комуи решил послать Лави на задание вместе с Алленом и Линали. Оно было простое на вид, и никто даже не думал волноваться. Ну, а что сложного в том, чтобы взять и проверить информацию искателей о местонахождении инносенс. Когда они уже спускались вниз, к ожидающей экзорцситов лодке, Лави, шедшего самым последнем, окликнул Канда.       ― А? Юу? Решил меня провести? ― улыбаясь любимому, проговорил парень, после чего его взяли за ворот форменной куртки. ― А?       ― Только посмей помереть, глупый Кроль, ― прорычал Канда уже буквально в губы книгочею, после чего поцеловал. Резко, глубоко, заставляя Лави выпасть в осадок, но ответить.       Рыжий дотронулся до щеки Канды, ожидая протяжный поцелуй, но только стоило ему перенять инициативу, как мечник тут же отстранился, разворачиваясь и уходя прочь с лестницы, не забыв тчкнуть напоследок. Лави же всё так же стоял в шоке. Обычно Канда его целовал только тогда, когда разрешал и трогать вообще ― наедине. А тут сам, и почти на людях: Аллен с Линали недалеко ушли, они могли услышать весь их разговор. Но, видимо, были увечены своим и не заметили.       Ухмыльнувшись вслед мечнику и потрогав собственные губы, Лави развернулся и пошёл к своим товарищам. Всю дорогу до места возможного нахождения чистой силы, Лави старался не подавать виду, но всё равно порой лыбился. Вот просто так, вызывая тем самым недоумение у Аллена с Линали. А когда оные спрашивали, что случилось, тот лишь отнекивался, скидывая на то, что вспомнил какой-то анекдот. Вот в этот момент он понимал, для чего те вставочки с анекдотами в газетах, которые были все изучены вдоль и поперёк книжником вместе со старшим книжником.       По началу, задание взаправду было лёгким. Они даже быстро нашли чистую силу, на что и не надеялись, так как посчитали информацию ложной, но проверить всё равно надо было. Но оказалось, что всё намного и намного сложнее. Нои решили устроить западню, чтобы и чистую силу получить, и экзорцистов убить.       Начался бой между сторонниками Графа и Чистой силы. Бой не за жизнь, а за смерть. Бой, продолжающийся слишком долго. Казалось бы, чего там воевать? Раньше же всегда побеждали! Но нет, Нои решительно настроились сегодня расправиться с экзорцистами. Удар за ударом, защита за защитой, нападение за нападением. И вот, один пропущенный удар, понёсший большие последствия.       Последнее убийство акумы. Последний взгляд на товарищей, которые не увидели, как в его соратника попал выстрел уже убитой Акумы. Тело быстро покрывалось звёздами. Он не сдержал. Не сдержал обещание, данное своему возлюбленному: не умереть. Лави оказался слишком опрометчивым. Последний вздох, вместе с которым перед глазами пронеслись все моменты его жизни, которые он способен был помнить. Объятия, прикосновения, взгляды… поцелуи. Тот последний поцелуй. Он особенно ярко отобразился в памяти Рыжего. Серебряная слезинка успела соскользнуть по щеке к губам, после чего Лави, лежавший на земле и ожидающий своей смерти, просто рассыпался на песчинки, смешиваясь с ветром и улетая куда-то вдаль.

***       А что же касается Канды. После того, как он узнает о смерти человека, которому он сумел довериться, он снова замкнётся в себе. Станет ещё более грубым. Снова станет винить во всём орден. Второй раз эта проклятая организация лишает его человека, ставшим для него необходимым, словно кислород. Второй раз он потерял частичку себя. Второй раз он почувствует эту омерзительную душевную боль, которую попытается перекрыть, воюя и медитируя. И у него это выйдет через длительное время. Но после этого он уже не осмелиться никому и ничему доверить своё сердце и душу: хватит с него этой боли. Он снова будет полностью отдавать себя бою, не желая пощады ни себе, ни врагам.