Соулмейты

Рассматривание метки считается в Отречении таким же жестом самолюбия, как если бы ты рассматривал собственное лицо в луже. Беатрис не понимает, почему остальные должны прятать имена, которые появляются на запястье красной строчкой. Ведь если ты знаешь имя человека, это еще не дает тебе шанс, что ты найдешь его. Не кричать же его имя посреди площади, призывая всех ко вниманию? Но если же этот человек увидит строчку на твоей руке и узнает там свое имя, он подойдет к тебе и покажет свою руку, вы переплетет пальцы в любовном жесте и будете долго смотреть друг другу в глаза. Отец и мать с укором качают головой, когда их двенадцатилетняя дочь рассказывает им об этом. Когда ей исполняется пятнадцать, ровно через неделю появляется заветное имя. Сначала запястье чешется, как от сильного укуса комара, потом саднит, словно от больной царапины. Все уроки Беатрис борется с любопытством и старается не смотреть на то, как краснее нежная кожа. Вокруг нее сидят другие Альтруисты, которые заметят, как она смотрит на свою руку. Они все поймут и пойдут слухи. Что самовлюбленная девчонка весь урок рассматривала имя своей родственной души. Даже если она взглянет на секундочку. Даже если на миг. В тот день поездка домой кажется чем-то бесконечно долгим. Дома же, свалившись в кровать, она с упоением поднимает рукав своего платья и видит имя, которое определило ее судьбу. Эрик. Эрик просыпается с утра, чувствуя кроме боли в костяшках и коленях, сильный зуд на руке. На коже покраснение, не более. Только пустота, никакого имени. Для семнадцатилетнего не получить метку считается чем-то вроде аномалии. Друзья шутят, что его соулмейт еще даже не родился на этот свет. Огрызаться бесполезно, ведь его не заботит наличие имени на руке. Это ведь не так важно. Сейчас важно победить Итона в схватке. Остальное подождет. Нечестная ничья. Эрик не торжествует, ведь он попал в медкрыло с разбитым носом и огромными синяками на лице. Ноги его уже давно не слушаются, костяшки опухли и покрылись алыми ссадинами. Когда медсестра стала обрабатывать его руки ваткой обмоченной спиртом, он не обращал внимание на движение ее рук. Она накладывала повязку поверх костяшек, ладоней и закрепила ее на запястье прикрывая большую часть кисти. Свою метку Эрик заметил через пять дней, когда немытая кожа под повязкой нещадно зачесалась, и он начал рвать ненужные бинты. Беатрис. Весь вечер Эрик провел, разглядывая свою руку. Он же не чувствительный пидорас, который будет драматизировать, воображать себе, как будет выглядеть его родственная душа. Не будет сверять списки в поисках имени. Если надо, эта баба сама его найдет. Он покупает широкий кожаный браслет, который полностью закрывает его запястье. Беатрис прячет имя под серой лентой, которая обязательна для ношения каждому Альтруисту. Теперь она почти не выделяется от всех остальных. Так же скрывает свою руку, так же никогда никому не скажет чье имя сложилось буквами на коже. Беатрис каждый (нет, серьезно каждый) вечер перед сном разглядывает имя. Никого в ее фракции с таким же именем. Беатрис это пугает. Она боится, что встретит не того человека, и ее реальная любовь в этот момент будет находится в другом конце города и страдать так же. Беатрис надеется, что это будет кто-то из новоприбывших в их фракцию. Кто-то о ком она ничего не знает. Беатрис проходит тест и результат «Бесстрашие», как серая туча, накрывает ее мысли тяжелым свинцовым страхом. Страх этот покоится внутри. Она боится оставить отца и мать. Она боится не обрести новый дом. Она боится сделать выбор, который все изменит. И назад уже ничего не вернуть. Беатрис становится Трис, медленно вливаясь в динамичную жизнь новой фракции. Она меняет серые одежды, на черные, она меняется внутри и снаружи. Только вот имя, скрытое под кожаной перчаткой она боится показать. Трис знает, кто такой Эрик. Она видит его каждый день. Грозный, покрытый пирсингом, татуировками, с длинными черными волосами. Огрызается, любит боль и унижение, издевается над слабыми. Трис думает, что хуже участи для нее и не придумать. Когда она встает у мишени, Эрик видит не щупленькую девчонку из Отречения, чьи глаза выпирают через худое лицо и смотрят прямо на него. Беатрис или Трис. Эрику без разницы, он хочет видеть в ней только обычную соплячку, но не может оторваться от созерцания ее худых ключиц. Поэтому он позволяет Фору кидать в нее ножи. Потому что он чувствует, как Фор горит своей страстью к этой худосочной девке, Эрик хочет шоу. Он хочет, чтобы Фор колебался. Но когда нож со свистом разрезает воздух и оставляет царапину на тонкой ушной раковине, бесстрашный лидер сглатывает подступивший к горлу ком. Трис чувствует себя неловко, когда Фор показывает ей ладонь с чужим именем, повторяя что «надписи на наших запястьях не решают нашу судьбу». Он намекает на то, что Трис должно выбрать его и… что? Она понятия не имеет чего именно добивается парень, но ей становится страшно, при виде его одержимых глаз. Трис боится, что кто-то узнает про ее метку. Ведь она даже Кристине ее не показывала. Как на нее будет смотреть Питер, узнай он чье имя на ее руке. Будут сплетни, насмешки и все это разрушит тот неустойчивый мир вокруг нее, который она возводила несколько месяцев. Фор поджидает момента и срывает ее перчатку. Он видит имя и глаза его, теперь грустные, как у побитой собаки. Взгляд прожигает ее всю дорогу до спальни. Это, наверное, ужасно больно, когда человек, которого ты любил, оказался соулмейтом твоего врага. Трис считает, что никто такого не заслуживает. Фор молчит. Он никому ничего не рассказывает и ей хочется сказать ему спасибо. Но теперь инструктор ее избегает. Трис все чаще замечает, что обязательным пунктом ее дня является присутствие Эрика с ней в одном помещение. Дерется с друзьями на соседнем ринге. Хорошо. Обедает за соседним столом. Отлично. Бросил на тебя испепеляющий взгляд. А вот теперь самое время уматывать к изгоям, потому что он заметил, как ты на него пялишься. Тупая ты дурья башка. Эрик появляется в ее жизни именно в тот момент, когда она стоит на самом краю. Цепляясь за заграждения, вися над пропастью, она почему-то думает, что никто не придет. Трис сорвется, хватаясь за камни, летя вниз и разбиваясь насмерть. Еще чуть-чуть и предательские слезы поползут по щекам. Но он появляется. Словно бог или кто-то с нимбом над темной головой. Раскидывает обидчиков и втаскивает ее обратно на твердую землю. И подставляет плечо для опоры. Эрик осознает, что Трис ему не безразлична, поэтому он пытается избавиться от навязчивого образа в голове. Алкоголь, другие женщины, немного «целебной» травки из Дружелюбия. Нет, Эрик просыпается с чувством пустоты на следующее утро. И писклявый голосок говорит ему, что без Трис эта пустота будет вечной. Когда он успел стать такой размазней. Эрик не привык так быстро сдаваться. Он вообще не очень верил во всю эту мистическую хрень про соулмейтов. Он же из Эрудиции, мать вашу! К счастью, даже в серьёзных научных источниках говорилось, что имя, хоть и являлось прямой подсказкой, не было главным в установлении связи родственных душ. Это не успокаивало, а подбешивало. Вот если бы эти Трис на дороге валялись, а тут одна такая, пялится все время, а с того момента над пропастью, совсем глаз с него не спускает. Кристина не дура. Ох, она совсем не глупая. Но ее настырность и желание выведать правду ошеломляет Трис. Минут пятнадцать у подруги уходит, чтобы перестать смеяться, когда она видит имя на запястье и еще двадцать на сочувственные причитания. Но ее галантное похрюкивание каждый раз, когда Трис и Эрик пересекаются взглядами, теперь бесит Трис даже больше, чем Питер. Он хоть не пытается сосватать ее с отмороженным ублюдком, который «вообще-то спас твою жизнь». Кристина примеряет роль свахи и теперь толкает Трис бедром к Эрику (Кристина, черт!) и пытается завести с ним беседу (дура), что заканчивается его едкими замечаниями и обзывательствами. Трис мечтает прибить подругу на месте мощным ударом. Но им так не довелось выйти на ринг вместе. Поэтому особого повода, чтобы отметелить Крис за все ее проделки нет, пока что. Эрик бесится. Он видит ее в коридоре и бесится. Видит ее перепалку с каким-то уродом и бесится. Видит ее игру в гляделки с Фором и уже полностью выходит из себя. Блять. А теперь еще шастает в его фракции в одной майке, провоцируя его своими татуировками. Эрик просыпается со стояком на следующее утро. Дело вроде как бы обыденное, только вот в своем сне он видел не какую-нибудь девку, а эту Трис. Она уже и в его сны проникает. Между поверхностью и самым первым подземным этажом есть маленький лифт, метр на метр. Эрик катается на нем потому что ему все можно, а Трис каким-то чертом проскальзывает туда и полностью погруженная в какой-то Астрал, не замечает присутствия Эрика. Она поворачивается и на лице ее застывает выражения искреннего удивления. Она пытается выбежать из него, но двери с отвратительным скрежетом закрываются, и они остаются один на один. У Эрика дергается глаз. Он застрял в гребаном лифте, с этой девчонкой. Здесь жарко, как в аду. Он весь вспотел, а Трис снимает свою куртку, провоцируя острыми ключицами. Пот собирается на ее лбу, на ее шее. Но это делает ее более привлекательной… Черт! Дышать становится нечем. Лифтеры еще даже не принялись за работу, а Эрик уже мечтает, чтобы этот лифт рухнул с ним вниз. Нахрен, да пусть он просто провалится в эту темную шахту. Вас когда-нибудь целовала мелкая девчонка, чуть привставая на носочки и дергая вас за воротник, так что ты сгибаешься перед ней. Она настойчиво касалась ваших губ своими, наверное, даже не зная в теории, что такое поцелуй. Духота в лифте становилась в этот момент более невыносимой, а Эрик уже просто не понимал, что творится. А потом он почувствовал кончик ее языка на своей губе. Все. Его больше нет. Эрик целовался и трахался в одном животном ритме, поэтому то что он вжал Трис в стенку лифта, приподнимая ее над землей. Поцелуи его были полны укусов, он старался владеть ситуацией полностью, как и телом, что сейчас было в его руках. Пальцы, обхватывали узкие бедра, забирались под майку и чувствовали, как быстро бьется сердце в ее груди. Каждый неровный выдох сливался со стоном. Он получал от этого жуткий кайф, от мысли что увидевший подобное человек потерял дар речи. Никто ему конечно же не поверит, что Эрик, так ненавидящий альтруистов, слабаков и настырных мелких неофитов, зажимал тощую девчонку в лифте. Черт, от подобных мыслей в низу живота что-то приятной истомой скручивалось. В конечном итоге лифтеры, два заядлых алкаша, вскрыли лифт и Трис просто пулей вылетела вперед по коридору, оставляя за собой только яркий свет. Эрик конечно пытался догнать ее, но зачем, да и бегать со стояком как-то неудобно. Поэтому он просто забрался в какую-то каморку, сел на корточки и закурил. Черт, да он даже забыл куда шел. Зачем он вообще в этот лифт ввалился. Совершил бы пешую прогулочку по лестнице, не надорвался бы. Вы когда-нибудь пытались найти одну маленькую занозу в заднице, которая сначала сделала первый шаг, а потом улизнула от тебя, оставив с недотрахом и чувством унижения. Эрик провел за этим делом три дня, удивляясь способностям Трис скрываться от его взора. Она успевала ходить на тренировки в Яму, в тату-салон, беситься со своими дружками, но как-только Эрик появлялся на горизонте. Тишь и гладь. Кристину пытать было бесполезно, она только гаденько хихикала и грозила всем рассказать «про страшнейшую тайну». Эрик пообещал себе убить ее как-нибудь позже, за угрозы должностному лицу и прочие преступления. Но выпытать местонахождение Трис так и не удалось. Дружки ее молчали, либо начинали рыдать, как только Эрик припирал их к стенке. Нашлась Трис сама, нагло так и с гонором, пришла к его квартире и начала активно долбить в дверь, требуя перестать, цитирую «зажимать моих друзей по темным углам, ты сволочь последняя». Эрик не выпендриваясь, как настоящий мужик просто затащил ее к себе в квартиру, не церемонясь и не парясь о том, что я какие-то вышедшие из-за угла люди их видели. Какие слухи теперь поползут. Лидер жрет маленьких девочек на завтрак. Поэтому кушай кашку, а то он и тебя зажует. Трис, вместо ругательств и попыток убить его своим «пронзительным» взглядом, показывает ему свое тонкое запястье, с выпирающей косточкой и нежной светлой кожей. А то Эрик, блять, не догадывался, что там его именно его имя написано. Шутить сил не было, он просто тихо ржал, а Трис выглядела оскорбленной. Он стянул браслет демонстрируя свою руку. Он ожидал чего угодно, но не того, что тонкие пальцы переплетутся с его. Они держались за руки еще очень долго. Месяца два они ходили, сцепившись ладонями, а Эрик таким способом отгонял всякие косые взгляды, всяких Форов и прочих ловеласов, которые все еще пытались как-то «образумить» Трис и поставить ее на путь истинный. После держания за ручки были поцелуйчики, обжимания на публике и прочая романтическая фигня, от которой Кристина заходилась отвратительным смехом, а сам зрительный зал или умилялся, или оскорблялся. Эрик чувствовал себя спокойно, находясь рядом с Трис, обхватив ее тонкую талию рукой, по-хозяйски положив вторую ладонь на бедро. Пока она была рядом, пока были переплетены их руки, пока ее имя оставалось на его руке, их ничто не могло разлучить.