Топазовые очи.

      Очередной, чужими руками смятый, лист календаря закружился в воздухе, пару секунд спустя опускаясь на холодный пол. Осень и в этот раз началась прохладным ветерком, неспешно срывающим шафранно-желтые листья с еще не подготовленных к пронзающему холоду деревьев. Как ни странно, и люди оказались не готовы к смене погоды, посему спешили скорее по домам, попутно думая о шерстяном пледе или чьих-то теплых руках. Устраивали встречи со старыми товарищами обязательно в кафе, ресторанах, лишь бы надежнее скрыться от частых порывов ветра. Да и на побережье встретить кого было настоящей редкостью, особенно вечером. Рутина нависла черным облаком над городом, вовлекая в свой мрачный омут каждого его гражданина. Первые тусклые фонари пробирались сквозь густой туман, освещая пустые дороги. Редко мелькающие черные силуэты, перебирая ногами по широкой улице, сворачивали узкими, кривыми улочками к своим домам. Но только один силуэт продолжал подниматься к местной ратуши, что была всего в паре десятком метров от него. Аконитово-черные, волнами ниспадающие до самой поясницы волосы легко покачивались; одинокая морщина подле уголка губ смело добавляла пару лет молодому человеку, но никак не смела портить внешность того. Темно-синие глаза казались серыми, но и то никак не повлияло на привлекательность, которой обладал брюнет. Его мысли летали поодаль от сознания, благо вечер позволял отвлечься от столь привычных будних заморочек, что за многие годы, как закончилось беззаботное детство, въелись и в душу, и в плоть. Салем этим вечером не преподнес сюрпризов в виде скандалов, что легко могли доноситься из еще не подготовленных к холоду окон, не отличился вечер и банальными стычками меж взволнованными местными жителями, что тряслись, каждый раз возвращаясь домой с искаженным судорогой лицом, будь то вечер или утро — грабеж давно стал частым явлением в любое время суток. Молодой человек, по имени Джеймс, любил такие вот прогулки в одиночестве, так как жутко уставал, работая секретарем в одной малоуспешной фирме, что едва сводила концы с концами. Невзирая на холод, он ощущал спокойствие и некую уверенность в своих действиях. Тотчас еще один силуэт стал набирать темп, уверенно шагая по улочке, которая гордо тянулась вверх, освященная крошечными огоньками, что встречались чуть ли не на каждом окне (уж очень местные жители любили украшать дома в любое время суток, создавая хоть такой уют). Это был мужчина лет тридцати пяти на вид. У него были изумительные белоснежные волосы, спадающие на плечи и едва касающиеся лопаток. Его лицо было спокойным в тот час, но, казалось, что это спокойствие шло в ногу с ним на протяжении всей жизни, а впрочем так и было. Мужчину звали Бенедиктом Уайльдом, для друзей же просто — Бен, для матери — Бенни. Он не был худым, не был и полным, довольно крепкий и сильный человек, жизнь которого обычно не устраивала ему сюрпризов. Работая обычным продавцом в музыкальном прилавке, разве есть шанс увидеть что-то необычные, кроме как, к примеру, грабителей? Но даже те не видели надобности захаживать в такие места с вытащенным из комода отца револьвером. Бенедикт отличался с детства янтарно-желтыми, топазовыми очами, умело выраженной линией скул и тонкой, ровной линией губ, что изредка улыбались, сохраняя типичную для светловолосого строгость. Так быстро летело время, вот еще недавно долгожданный отпуск, а вот моргнуть не успел, насладиться свободой, как с каждым шагом стал замечать новые тучи: светло-серые, темно-серые да сгущающийся туман. Темнело так быстро, что люди едва успевали добраться домой, а то и не успевали вовсе. Вот и тогда мужчина, пропустив пролетку, в тот же миг на правой стороне улицы ловко пересек вымощенную плитами дорогу и торопливо зашагал по другой стороне Вестен—стрит. Пройдя мимо пары домов, Бенни замедлил шаг, поравнявшись с молодым человеком, прогуливающимся так же, как и он сам, как могло показаться мужчине. И тот пару минут шел неподалеку, но вскоре, откинув все сомнения прочь, в пару шагов догнал шедшего впереди и с некой осторожностью коснулся рукой его рукава. — Прошу прощения, добрый вечер, не найдется ли у вас сигареты? — топазовые очи пробежались слегка нагловатым взором по оппоненту, останавливаясь на его глазах, и легкое смущение, совершенно не присущее ему, вмиг окрасило лицо светловолосого, предавая тому доселе незнакомого шарма.       Негромкое обращение незнакомца брюнет заметил не сразу, скорее всего попросту не ожидая заговорить с кем-либо в подобном месте, в подобный час. — Шесть месяцев, как я бросил это гиблое дело в надежде изменить что-то в своей жизни, — легко улыбнулся собственным воспоминаниям, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. — Посему, прошу прощения, но сигареты не найдется. — Покачал головой, глядя то вперед, то на собеседника. — Тогда, что ж, ничего страшного, я могу составить Вам компанию? Дивный вечер, не правда ли? — отозвался Бенедикт, расслабленно улыбаясь и поглядывая на молодого человека на вид лет двадцати пяти. — Чудесный вечер, да вот только, как видите, кроме нас с Вами ни души, судьба ли? Хотя, признаться, в нее не верю. Могу лишь подытожить, что вечер и правда прекрасен, не переполнен излишним шумом, не испорчен местными пьяницами и вездесущими шлюхами. — На сей ноте мягко улыбнулся, возвращая взор на мужчину в черном пальто, коей, в свою очередь, ненадолго о чем-то задумался, но не заставил весьма отзывчивого собеседника долго ждать. — Вы правы, мессир. Могу я узнать Ваше имя? — Джеймс, — коротко улыбнулся, протягивая руку. — Бенедикт, — следом кивнул мужчина, пальцами сжимая хрупкую ладонь и поднося ту к искаженным кривой ухмылкой губам, целуя. И оба продолжили путь, в какой-то миг оглядываясь, но не замечая никого позади. Обоим тогда стало неловко, но ситуацию скрасили глупыми улыбками, доходя до ратуши, которой уже порядком более, чем восемьсот лет. Местным жителям вход всегда был разрешен до полночи, но горожане изредка заглядывали в подобные места, предпочитая остаться дома. Но только не Джеймс — он не любил свой дом за пустоту в нем и холод. Два силуэта поднимались молча, и в какой-то миг мужчина подхватил брюнета под руку, когда подниматься стало особо тяжело, да так и не отпустил, поглаживая длинными пальцами рукав пальто и глядя на город сверху вниз. Вечер только начался.