Умение забывать

Он вполне еще молод, однако память — ненадежная штука. Лицо молодого графа в его голове наложилось на лик его матери, слилось с ним. Они оба — одновременно безжизненно красивые, неприкасаемые, и, по прихоти его памяти, в ту же секунду — неузнаваемо изувеченные и совершенно пустые, мертвые. В особняке, в темноте комнаты ему остается только смириться с играми своего беспокойного разума. Но здесь, во влажной стылости осеннего кладбища, это кажется неуместным, и Яковлев злится сам на себя, насильно пытаясь отделить один образ от другого. Вчера ему вручили один-единственный конверт. Марфа прислала из Ниццы очередное пространное, необязательное письмо. Она уже давно не писала ему ничего важного, однако описания резко меняющейся погоды и новых увлечений тамошнего дворянства хоть немного его развлекают, отвлекают от непонятной тоски. В этот раз в конце письма Яковлева застает врасплох простая просьба: сходить к брату на кладбище. На кладбище он всегда был летом, и всегда с Марфой. Вокруг могильной плиты к этому времени разрастались крупные алые маки. Марфа молчала недолго, бросала вниз маленький, ярко-оранжевый букетик ноготков и торопилась к выходу. Сейчас прямо на имени графа Тучкова лежит почти черный, иссохший букетик. При взгляде на него откуда-то из глубины снова поднимается холодная апатия, заволакивает глаза и набивается мягкой ватой в уши. Тоска становится глубже, не только по утраченному, но и по неизведанному, невыполнимому. Он кладет на тяжелую черную монолитную плиту пурпурный гиацинт и медленно бредет между надгробий к выходу. Он забудет эту дорогу, когда Марфа перестанет ему писать. Умение забывать — это благословение рода человеческого.