***
Мне снился странный, очень яркий и реалистичный сон. Я видел нашу с Николасом квартирку. Там на ковре, усеянном разными игрушками, он играл с нашим ребенком. Последний звонко смеялся, когда молодой отец прятал в своем огромном кулаке очередную игрушку, а потом каким-то чудом доставал ее у сына из-за уха. Они оба были так счастливы и… так похожи. Эта сцена рождала необычайное тепло в груди. Я смотрел и не мог наглядеться. Вдруг малыш повернул головку в мою сторону и, смотря на меня большими зелеными глазками, радостно крикнул: «Мама!». Я огляделся, но никого, кроме меня тут не было. Малыш смотрел на меня и мрачнел с каждой секундой. Все вокруг начало меняться. Вокруг сгущалась тьма, оставляя лишь малыша в круге света. «Мама» - повторил малыш и громко заплакал. А я стоял и не знал, что мне делать, как его успокоить. И Грантера уже нигде не было. Ничего не было, кроме меня и надрывающегося ребенка…***
Я вскочил весь мокрый от пота, но тут же опустился обратно – боль в правом боку дала о себе знать. Я приподнял край больничной рубахи и, уставившись на свой живот, дрожащими пальцами провел по тонкому шраму. Вне всяких сомнений, здесь был разрез. Ну, тело-то заживет… Но что же делать с ребенком? Там, во сне, я почувствовал себя таким беспомощным, таким слабым... Да, ребенка воспитывать – это тебе не на митингах в первых рядах стоять! Это же ребенок… Семья… Забавно, никогда прежде я не задумывался о семье. О своей собственной семье. Мне даже представить такое трудно! Даже прожив достаточно много времени вместе с Николасом, мысль о семье ни разу не посещала мою голову. Я и сам не знал, как правильно назвать то, что происходило с нами все это время. И даже не брался прогнозировать, к чему все это приведет в итоге. А теперь... Теперь ведь, вроде как, иного исхода быть не могло. С невероятным появлением этого ребенка мы с Николасом вынуждены будем создать семью, хотя бы потому что это выглядит правильно. Какое к черту правильно?! Ребенок у двух мужчин по определению не может быть правильным! Вот как ему потом объяснить его рождение, если я сам себе не могу этого объяснить? А Грантер... как он будет жить с этим? Кажется, он был счастлив, когда я видел его в последний раз. Но его природа такова, что думать он начинает спустя какое-то время. Сначала, скорее всего, он будет радоваться, потом, когда даст себе труд подумать, вероятно, станет геройствовать и не оставит меня одного, но со временем пожалеет об этом. Имею ли я право обрекать его на такую жизнь? Ведь может же быть так, что я всего лишь его юношеское увлечение. Что он встретит однажды кого-то лучше... Но вынужден будет оставаться со мной из-за ребенка. Нет, так нельзя. Я должен разобраться с этим сам. С такими мыслями я заснул во второй раз.***
Первую половину следующего дня я провел в мрачном настроении. Я все еще думал о сложившейся ситуации, и чем больше думал, тем больше убеждался, что ничего нового придумать не могу и, что ничего не знаю о детях. Как я должен заботиться о своем сыне? Вот, например, чем я должен его кормить? Кормить… Стоп! Уже же прошло много времени, почему его не кормят? Может, я должен был это сделать? Но я уже выяснил, что не имею ни малейшего понятия, как мог бы это сделать! Поднявшись с кровати, я на нетвердых ногах направился к кроватке, что стояла у противоположной стены, старательно игнорируя боль в боку. Достигнув цели, я чуть было не умер. Кроватка оказалась пуста! Его здесь нет! Его забрали, а я даже не заметил! Какой же я после этого родитель, если у меня из-под носа унесли моего ребенка, а я ни сном, ни духом?! Тут дверь открылась, и в нее вошел улыбающийся Грантер. Конец РОV Анжольраса***
РOV Грантер С тех пор, как моя жизнь невообразимо тесно сплелась с Анжольрасом, я начал с завидной регулярностью посещать институт. Вот и сегодня утром, маясь от пустоты в квартире, решил сходить на пары. Ничего, впрочем, интересного там не было. Зато после института меня ждал поход к Антуану в больницу. Я бы с удовольствием послал институт ко всем чертям и пошел бы к нему с самого утра, но мой белокурый Аполлон наверняка был бы тогда мною не доволен, а так не хотелось огорчать его лишний раз. Одни только мысли об Антуане оживляли для меня все вокруг. И день уже казался мне просто замечательным, и холодная весна со своей слякотью предстала вдруг во всей своей красе, и настроение достигло отметки "все прекрасно, я готов писать об этом оды". Захотелось обнять весь мир. И в каком-то дурацком порыве, я сорвал небольшую веточку, на которой набухали почки, намереваясь всенепременно подарить ее Анжольрасу. В больнице все суетились, бегали, как муравьи. Я же спокойно шел к уже знакомой палате. Однако, зайдя в нее, я мигом растерял все свое прекрасное настроение. Анжольрас стоял возле детской кроватки, и на него было страшно смотреть: весь дрожал, лицо могло сравниться цветом с штукатуркой на стенах, рот открывался и закрывался, не выдавая ни звука. Я тут же бросился к нему, едва успевая подхватить ослабевшее тело. Чисто автоматически поднял его на руки, бережно перенес на кровать, вызвал врача. Доктор, слава богу, примчался через пару минут. Увидев, в каком состоянии находился его пациент, он быстро вколол ему что-то и велел мне не оставлять его (как будто я мог!) и вызвать, если станет хуже. Сам же удалился по своим делам. Я хотел взять больного за руку, но тот неожиданно сильно потянул меня на себя, молча заставляя обнять себя. Минут пятнадцать я в полной тишине прижимал к себе любимое тело и ждал, пока оно придет в себя. Наконец, это произошло. Видимо немного успокоившись, Анжольрас начал подавать признаки жизни. - Николас, - шептал он, сдерживая рвущиеся наружу слезы, - его нет! Я не знаю, где он. Я… я даже не заметил, когда его унесли! Я…. Я… я… - Шшш, Антуан, успокойся. Кого унесли? О чем ты? - тело в моих руках снова начала пробирать крупная дрожь. - Ребенка, – едва слышно одними губами – нашего сына, Грантер. Я умудрился потерять его уже через день после его рождения! Ой, а вот это уже плохо. Антуан называет меня по фамилии только когда зол на меня или сильно винит в чем-то себя. А ведь так быть не должно было! Мне с самого начала не очень нравилась это идея, но никто и подумать не мог, что все зайдет так далеко. А стоило бы... Уж я-то должен был знать, что так будет! Нужно рассказать ему, пока он руки на себя не наложил. - Антуан. Успокойся, ты никого не терял. - Что? Не стоит утешать меня, Николас, я ужасен! - Нет. Ты просто не понял… - О чем ты? - то ли успокоительное начало действовать, то ли в голове Анжольраса заработал вездесущий анализ. И, если последнее правда, мне лучше поспешить донести до него правду, пока он не придумал свою. - Прости меня, Антуан. - За что я должен простить тебя? Я не понимаю! - в его голосе появилось раздражение. Вероятно, анализ шел полным ходом и пока что вел в тупик. - Дело в том, что это была просто шутка. Бум! Последнее слово заставило Анжольраса вздрогнуть и напрячься всем телом. - Объясни, будь добр, - произнес он тоном, обещающим мне страшную кару. - Ну… Конец РОV Грантера *Flashback* В тот день была назначена встреча Друзей Азбуки. На прежнем месте, в прежний час. Темой должен был стать запланированный на следующую неделю митинг. Ребята по обыкновению пили, разговаривали между собой, ожидая появления своего предводителя – Анжольраса. Ничто не предвещало беды. Вдруг из коридора перед комнатой, в которой они обычно собирались, раздался крик: «Врача! Скорее, Анжольрасу плохо!». Все, конечно же, кинулись на зов и лицезрели своего лидера в почти бессознательном состоянии, прижимающего руку к животу. Нашедший его в таком состоянии Фейи осторожно уложил больного на пол. - Жолли! Жолли, что с ним? Можешь что-нибудь сказать? - Могу сказать только, что тут нужна скорая помощь! Скорая приехала быстро. Врачи заключили, что пациент скорее жив, чем мертв, и надо бы его госпитализировать. Страдальца поместили на носилки и понесли к машине. Грантер, суетившийся больше всех, умудрился залезть в машину вместе с ним. Там, по дороге в больницу, он не выпускал его руки и постоянно шептал всякие глупости. «Антуан! Я здесь! Я с тобой! И я ни на шаг от тебя не отойду, обещаю!» - и так всю дорогу, пока его не отлепили от священной руки уже в больнице, ибо он мешал работе врачей. Николас не находил себе места. Друзья, приехавшие чуть позже, напрасно пытались уговорить его присесть и не метаться из угла в угол, а медсестры в полном составе поили его успокоительным. В конце концов, к ним вышел врач. - Все в порядке, вам не о чем так беспокоиться. У вашего друга всего лишь острый аппендицит. - Всего лишь?! Да разве ж это не плохо? - Плохо. Но аппендицит – явление нередкое. Мы их частенько тут видим, так что не беспокойтесь вы так. Сейчас мы переведем его в палату, а вечером, думаю, вы уже сможете его навестить.***
Вечером друзья в полном составе вновь завалились в больницу. Девушка в регистратуре была немало шокирована таким количеством посетителей. Сообщив им номер палаты Анжольраса, она еще долго смотрела им вслед, размышляя над тем, как бы больному не стало хуже от такой толпы после операции. По указанному маршруту ребята миновали уже третий коридор, но нужная палата им так и не попалась. Пройдя еще пару десятков абсолютно одинаковых дверей, они услышали голос Жеана, который ушел на разведку вперед. - Но там ведь родильное отделение... – со знанием дела сообщил Жолли. Ребята переглянулись, но все же пошли в указанном направлении. У заветной двери их встретил доктор. - О, вы что, все сюда? - Да, – хором ответили посетители. - Но ваш друг еще не пришел в сознание. Хотя, если хотите, можете к нему зайти. И они зашли. Палата оказалась светлой и очень просторной. На кровати под капельницей спал Анжольрас, над которым тут же принялся кудахтать дорвавшийся Эр. Он обошел возлюбленного со всех сторон, выясняя, все ли с ним в порядке. Убедившись, что Анжольрас цел и невредим, он обрушил лавину своих вопросов на несчастного доктора. Спасти бедолагу удалось только Курфейраку, который задал интересующий всех вопрос. - Доктор, а почему нашего друга положили в родильное отделение? - Да просто больница переполнена, а ему тут еще несколько дней валяться, - пожал плечами доктор. - А раз уж тут свободно, так и не все ли равно в каком отделении сил набираться? Пока все немного отвлеклись на эту мысль, доктор быстренько смылся. Хватит с него сумасшедших парней с кучей вопросов. - Забавно, правда? – подал голос Курфейрак после некоторой паузы. – Анжольрас – мужчина, но, тем не менее, он смотрится в этой палате так правильно, так гармонично… - А с милым маленьким карапузом на руках смотрелся бы еще гармоничнее! – подлил масла в огонь Жолли. - Таким маленьким, пухленьким, замотанным в одеялко...- поддержал его Легль. - На меня похожим, – мечтательно протянул Грантер. - Мамочка Анжольрас... – вставил свое Прувер. И вот тут все дружно засмеялись. Отчего-то эта мысль показалась им до жути забавной. Тут в дверь постучались, и в палату вошла симпатичная девушка с длинными рыжими волосами. Однажды она принимала активное участие в одном из митингов, затеянных друзьями Азбуки, сильно с ними сблизившись. - Бонжур, Луиза! Какими судьбами? - Бонжур, мальчики. Я услышала о том, что произошло с Анжольрасом, и решила проведать его. Как он? - Спит. - А почему ты в больничной одежде? - Так ведь я совсем недавно родила. Мы с сыном пока еще ждем выписки. - С сыном говоришь… Глаза всей честной компании нехорошо загорелись. Все складывалось настолько удачно, что не превратить все это в милую шутку, оказалось просто невыполнимой задачей. Грантер нервно сглотнул. *Конец Flash Back* - Вот так все и случилось. Кто же знал, что ты всерьез поверишь? – Грантер искренне пытался оправдаться. Но нарастающая ярость в глазах Анжольраса красноречиво намекала, что попытка не засчитана. - Придурки! – что было сил провопила жертва дурацкой шутки. Этот крик, пожалуй, был слышен всему Парижу. К слову, крики жертв мести Анжольраса были слышны всей Франции. Но это уже совсем другая история...