Волею судьбы тебя встретить вдруг удастся мне

Вслепую вновь перелистай Пергамент нам доступных тайн — Лёд, раскаленный докрасна, Любовь страшнее, чем война, Любовь разит верней, чем сталь. Вернее, потому что сам Бежишь навстречу всем ветрам, Пусть будет боль, и вечный бой, Не атмосферный, не земной, Но обязательно — с тобой. Тогда…мне называть тебя «моим человеком»? Мужчина в осколе черной маски, закрывающей левую половину его лица, наклонился к ней, с искренним интересом наблюдая за ее реакцией… И ожидая ее ответа? Что значат эти слова? Что она должна ему ответить? Ты моя единственная императрица. На улице тепло, хоть уже и вечер и неподалеку от них горят мягким, теплым светом бумажные фонари. Они обнимаются — мужчина тот же самый, но уже без маски на лице. Без…шрама? Он скрывал за ней шрам? В его руках спокойно, он обнимает ее мягко, но ей почему-то кажется, что в этот момент вокруг нее самая прочная стена. Никто не посмеет не то что причинить вред, даже косо взглянуть на нее, пока рядом с ней… Император? Или нет? При пробуждении сердце вдруг кольнуло так больно, что Ха Джин несколько минут после лежала пластом, пытаясь прийти в себя. Ей снова снился он. Неизвестный, но почему-то до боли знакомый мужчина с длинными угольными волосами и челкой на левой стороне лица, одетый в странные, какие-то старинные одежды. Но от этого не менее красивые. Ха Джин медленно села в постели, окидывая немного рассеянным взглядом собственную комнату. На лице, неприятно сползая, значилось что-то мокрое, и она тут же стерла это рукой, а посмотрев на ладонь, где практически ничего не было, кроме нескольких полу-прозрачных капель, догадалась — слезы. — Да что опять такое? — удивленно пожаловалась она самой себе на саму себя. — Нет, серьезно, кто же он такой, что я все время плачу? *** — Буддизм повлиял на Корё, люди стали принимать ванны и умывать глаза. В эту эпоху начали появляться продукты для ванн и косметика, — рассказывал мужчина в очках некоторой толпе, что собралась вокруг него. Люди слушали с интересом. — Уже целый год… Мне снится один и тот же сон, — пожаловалась Ха Джин подруге. — Мужчина, темноволосый и кареглазый, со шрамом, пересекающим левую щеку и переносицу. Он прятал его с помощью маски, вот так, — она прислонила руку к лицу, показывая. — И одет он был в старинные одеяния. Такие и не встретишь сейчас. — Это все потому, что ты избежала смерти, — уверила ее подруга, в сотый раз меняя расположение баночек и флакончиков с косметикой с одного на другое. — Ты почти утонула, когда тебя спасли, а в себя пришла спустя целый год. Ха Джин усмехнулась. — Сейчас я в полном порядке, — сказала она, глядя на свою часть баночек и флаконов. — Не знаю, почему он снится мне. Я столько плачу… Никогда столько не плакала! Она вздохнула и, скользнув взглядом по торговому залу, наткнулась на того мужчину, что старательно втирал людям историю корейской косметики, ванн и буддизма. — Ингредиенты измельчали в порошок, чтобы делать подобие маски для лица. На рынке они могли приобрести вещи из Болгарии. Там же продавались болгарские розы, — вещал он. Ха Джин пригляделась. На миг ей почудилось нечто знакомое в этом рассказчике в круглых очках и сером пиджаке, но он стоял к ней полубоком, а разглядывать людей вот так было некрасиво. Ха Джин вернулась обратно к своему стенду и водрузила туда последнюю недостающую часть оформления — картонку с напечатанным на ней товаром и описанием. Она поставила ее за ровным рядом флаконов и удовлетворенно оглядела свою работу. Рядом кто-то стоял. Не все время, нет, но,видимо, подошел недавно и стоило уделить потенциальному клиенту внимание. Ха Джин обернулась и вдруг увидела перед собой того самого мужчину в очках и сером пиджаке. — Здравствуйте, — поприветствовала она и поклонилась. Мужчина озадаченно оглядел ее, но он смотрел немного странно, как будто бы насквозь. — Ваша фамилия Го? — спросил он после недолгого молчания? — Что? — удивилась Ха Джин. Она вроде бы слушала его, но как будто бы пропустила вопрос. О чем он ее спросил? — А, да, меня зовут Го Ха Джин, — догадалась она, заметив, что он внимательно изучает ее бейдж. — А знали ли вы, что во времена Корё ваша фамилия произносилась как Хэ? — поинтересовался он, улыбаясь. — Вот как? — закивала Ха Джин, пытаясь взять себя в руки. И почему ей всегда попадались странные клиенты? — А мы как раз продаем косметику эпохи Корё. Забавное совпадение? — Случайности не случайны, — заявил незнакомец в очках.- Просто все возвращается на круги своя. Он поморщился. — Здесь так сильно пахнет розами, — то ли довольно, то ли совсем наоборот сказал он. — А, так ведь в нашей продукции используется розовое масло, — объяснила Ха Джин и взяла в руки флакон. — Вот здесь, например… Это болгарское розовое масло. Ты же не использовала его Она замолчала. Что-то странное, знакомое как и эти слова, что сами по себе возникли у нее в голове, заворочалось в груди и неприятно сжалось. — Вы в порядке? — спросил мужчина, заметив ее беспокойство. — Что? — Ха Джин подняла на него глаза. — Все в порядке, ничего такого. Она продолжила рассказывать о свойствах рекламируемого продукта, потом взяла другой — крем в черной упаковке. Но стоило ей взять его в руки, как она снова увидела. Увидела его, того мужчину, что часто снился ей. Теперь будь готова. Я никогда не отпущу тебя. Его лицо было так близко — темно-шоколадные глаза, спадающая на глаз челка и не до конца замазанный шрам. Она нежно гладила его по щеке, чувствуя под пальцами неровность шрама на гладкой коже. Ха Джин пошатнулась и схватилась за стойку, едва не перевернув ее. — Думаю, вам нужно отдохнуть, — сказал мужчина в очках, обеспокоенно глядя на нее. — Да что со мной такое? — удивилась Ха Джин. — Тебе лучше уйти, — вмешалась подруга, неожиданно оказавшись сзади. Ха Джин почувствовала, как та аккуратно придерживает ее за плечи. Когда она подошла? — Не переживай и иди домой, — велела подруга. — Я тебя подменю. — Извините, — поклонилась Ха Джин странному мужчине в очках и направилась в подсобку переодеться. Кажется, ей действительно пора отдохнуть. Она и не заметила, как забрела в галерею с картинами эпохи Корё. Но увидев одну картину — императорский дворец и людей в масках подле него, она уже не смогла уйти. В голове начали всплывать образы, размытые, странные, но она отчетливо слышала лязг мечей и воинственные крики. Схватить их немедленно! Она подошла к другой картине — там тоже было много людей, но в центре, протянув руку к небу, стоял еще один человек. Остальные окружили его, словно чего-то ждали. Она присмотрелась — на картине с неба лился дождь. Это он вызвал дождь. Тот мужчина, что снился ей. Он был одет в бело-желтое, это он тянул руку к небу, пробуя пальцами долгожданные первые капли. И дождь тек по его лицу, смывая так старательно нанесенный ею крем. Он шел и взмахивал веткой, разбрызгивая воду из кувшина. Сердце вдруг зашлось беспокойно, он обернулся к ней, стоя там, на возвышении, в окружении всех этих придворных, но его одежды почему-то сменились сами собой с бело-желтых на черные с золотым. Изменился и взгляд, став пугающим и страшным. Кванджон? Это был не сон, неожиданно для себя поняла Го Ха Джин, рассматривая одну картину за другой. Образы сами всплывали у нее в голове, открывая произошедшее в той, другой ее жизни. Вот она падает на колени перед новым императором и прославляет его, говорит стандартные слова. Вот принц Джон спасает ее от разбойников, закрывая своей спиной. Но разве не она спасла его потом? Вот она наблюдает как принцы — крон-принц, восьмой, четвертый, третий, десятый, тринадцатый, четырнадцатый и девятый играют в какую-то странную игру. Они улыбаются и смеются так заразительно, даже обычно хмурый Со, что ей тоже хочется улыбаться и смеяться вместе с ними. А вот она поздравляет десятого принца Ына, а остальные выглядывают из-за колонн, слушая песню, которую она поет для именинника. Четвертый принц Со и Чи Мон наблюдают за ними тоже, но они стоят чуть поодаль. Она спотыкается и почти что падает в снег, но нет, восьмой принц Ук подхватывает ее, не дает упасть. Все это изображено на картинах, словно бы кто-то следил за Ха Джин, а потом заставил ее забыть, а сам нарисовал их и повесил здесь, надеясь на то, что когда-нибудь она придет сюда и вспомнит все. Она повернулась и замерла, глядя расширившимися от боли и ужаса глазами на портрет человека со шрамом, что снился ей. На портрете у него шрама не было, а длинные волосы были убраны в красивое, явно дорогое украшение. Она теперь моя. Эта девушка принадлежит мне. Так что теперь готовься. Я никогда не отпущу тебя. В тот момент, когда ты дотронулась до моего лица, я решил больше никогда не отпускать тебя. Образы, моменты из жизни, их общей жизни замелькали у Ха Джин перед глазами. Да, вот она снимает с него маску, отодвигает в сторону челку, закалывая ее сбоку. Он не смотрит на нее, куда угодно, но только не на нее, ему страшно. Он держит себя в руках, не позволяет себе сорваться и оттолкнуть ее или ударить, а ведь хочется. Наверняка ему очень хочется это сделать. Он хватает ее за руку, когда она осторожно, почти невесомо касается дорожки шрама у него на лбу и медленно ведет пальцами вниз. — И что, тебя совсем не поразило это уродливое лицо? — спрашивает принц, недоверчиво глядя на нее. — Ты делаешь это из жалости? — Как я могу жалеть того, кто все время угрожает убить меня? — серьезно отвечает она ему. — Не такой уж он и большой, так что это несправедливо, — заявляет она принцу. — Несправедливо, что вы вынуждены носить маску только лишь из-за этого. Оскорбление человека по фактору внешности — самое глупое оскорбление. — Знаете, — говорит Ха Джин, нет...Хе Су, так звали ее там. — Я никогда не поменяю своего мнения. Могу пообещать. Она улыбается, и во взгляде четвертого принца что-то неуловимо меняется вдруг. — Тебе я могу довериться, — говорит он. — Делай… Делай, что хочешь. Теперь…я твой. В другом воспоминании они вдвоем верхом на лошади, на берегу моря.Над головой яростно светит солнце и дико орут птицы, кажется, чайки, а ветер сдувает назад волосы и бросает в лицо соленые морские капли. Четвертый принц сидит позади нее, одной рукой держит поводья, а другой — ее саму, крепко прижимая к себе. Чуть позже они уже стоят на берегу, он зовет ее замуж и дарит заколку, предлагает уехать, сбежать из дворца… Почему она ему отказала? Как можно было быть такой глупой…? Как он смотрит на нее, так никто не смотрел, никогда. Как он обнимает ее, притягивает к себе, защищает от всего мира, но только не от себя. Как можно защитить от себя самого? И таких воспоминаний множество. Ха Джин удивилась сама себе, переводя взгляд на письмена рядом с портретом. Его звали Со, он освободил несправедливо порабощенных рабов во время конфликтов с воюющими кланами, был справедливым и мудрым императором. И до конца дней его преследовало глубокое чувство вины… Теперь вы не будете записаны в истории как «самый кровавый правитель».Я помогу вам. Я никогда не оставлю вас. Го Ха Джин обернулась и наткнулась взглядом на картину, которую до этого не заметила. Ее давно уже душили слезы, но как только она подошла поближе, разглядев на полотне императорский дворец и одинокую фигуру императора подле, ей стало совсем плохо. — Прости, — пробормотала она, зажимая ладонью губы и не давая терзающим душу и сердце рыданиям вырваться наружу. — Прости, что бросила тебя одного. Она медленно опустилась на пол, стараясь плакать не слишком громко и зашептала, практически без остановки: — Прости, прости меня, прости… Дело близилось к ночи, но император Кванджон, бывший четвертый принц Ван Со не торопился возвращаться под крышу собственного дворца. Он молча наблюдал за тем, как день сменяется вечером и как исчезают солнечные блики с зеленой крыши. Он не обернулся, когда сзади неслышно подошел Бэк А. — Наш восьмой брат…скончался, — тихо сообщил он неподвижно застывшему императору. Со вздохнул, на мгновение прикрывая потемневшие глаза. Он предполагал, что за этой печальной новостью последует еще более печальная. — Мне не с кем больше видеться, так что я снова уеду, — продолжил Бэк А. — Позаботьтесь о себе. Он ушел, так же тихо и быстро, как и появился, и Со остался один.Не впервой, но на этот раз уже навсегда. Он повернулся ко дворцу спиной и взглянул на затянутое тучами небо. Со вспомнил их с Су прогулку, едва ли не последнюю перед тем, как она покинула его. Обычно, когда они уходили вдвоем за пределы Дамивона, она улыбалась, но в тот раз была печальна. — Я всегда напрягаюсь, когда вижу это выражение на твоем лице. Мне кажется, что ты хочешь уйти и оставить меня, — поделился он с ней своими мыслями. Они были наедине и не было никого, кто мог бы помешать им говорить то, что хотелось на самом деле, а не то, что требовалось говорить во дворце для собственной же безопасности. -Чего ты боишься? Что скрываешь? — Живя во дворце, я каждый день беспокоюсь, слежу за каждым своим шагом, и мне кажется, будто бы я ступаю по тонкому льду, — задумчиво ответила Хе Су. - Иногда мне кажется, будто бы я не могу дышать. — Даже если у тебя есть я? Ты все равно чувствуешь себя так? — Если бы мы встретились в другом мире и в другое время. — улыбнулась Су. — Я часто думаю о том, как это было бы замечательно.Если бы только это было возможно, я бы ничего не боялась. Могла бы открыто… Все, чего я хочу — это свободно любить вас. Император поднес к лицу дрожащую руку и одним легким движением стер с лица тонкий слой крема, обнажая шрам. Прямо перед ним, частично прячась за крышей дома, зажигался неведомым ярким светом огромный диск солнца, которого не должно было быть, словно бы кто-то случайно поджег его раньше времени, а не утром, как полагается. Впрочем, как знать, может это было знамение? Если мы из разных миров, я найду тебя. Моя… Су. То, что за ней наблюдают, Го Ха Джин заметила не сразу, просто в какой то момент почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Она собралась с силами, вытерла слезы и поднялась на ноги. Еще несколько мгновений у нее ушло на то, чтобы привести в порядок собственные волосы, а потом она обернулась. В проеме галереи застыл неподвижной статуей незнакомый молодой мужчина. Он усиленно разглядывал пол, с силой сжимая в руке плоский черный телефон, но стоило ему поднять голову и мимолетно скользнуть по ней взглядом, как Ха Джин поняла - насколько сильно она ошиблась только что. Это был он. Ее четвертый принц Ван Со, ее император Кванджон, которого она бросила в одиночку справляться со всей оравой придворных и чиновников во главе со змеюкой Ён Хвой. Да, одетый не в старинные императорские одежды из шелка, а в модные рваные джинсы, высокие кроссовки и кожанку, да, без длинных локонов, которые ей так нравилось перебирать, но с не менее подходящей ему, чуть лохматой прической со спадающей на глаза челкой, но это точно был он. Его глаза, глубокие, темно-шоколадные, и тонкие полосы шрама она узнала бы когда и где угодно, неважно, прошел бы год, или шесть, десять, пятьдесят, да хоть сотня лет! Со сначала глянул как-то сквозь нее, мол, девушка и девушка, мало ли таких? А потом моргнул, словно бы стряхивая невидимый дурман и так впился в нее глазами, что Го Ха Джин поняла в этот же момент — узнал, он совершенно точно ее узнал! Они чуть не упали — с такой силой Ха Джин налетела на него и заключила в объятия, грозя сломать парочку ребер. Только в последний момент Со успел скоординировать себя так, что бы удержаться на ногах самому и удержать повисшую на нем девушку. Он замер в ее объятиях, твердый и неживой, словно самый настоящий камень. Почувствовав неладное, Ха Джин отстранилась, не разжимая пальцев на его курточке. — Су… — как-то потеряно прошептал Со, и его голос странно дрогнул. Он несмело, будто неверяще опустил руку ей на плечо, а потом вдруг другой рукой властно притянул ее к себе за талию так, как делал это всегда и лихорадочно зашептал: — Су, моя Су… Я нашел… Я все-таки нашел тебя… Ха Джин счастливо вздохнула, наслаждаясь такими родными объятиями. Ей этого не хватало. Как же ей этого не хватало! Со шумно выдохнул ей в затылок, а потом отстранился и взглянул на нее очень тяжело. Когда его взгляд успел стать таким? — Прости меня, Су. Я…вел себя как полный при…придурок, — попросил он удрученно, немного путаясь в новых для него словах. — Ты сильно сердишься на меня? — Конечно, я все еще сержусь на вас, — скорбно вздохнула Ха Джин, чуть-чуть переигрывая, но тут же смягчилась, мягко коснулась рукой его щеки и провела пальцами по тонкой линии шрама, стирая прозрачную дорожку. — Но уже не так сильно, как пять минут назад, так что не ревите. — Что? Я не… — возмутился было Со, но дотронулся до собственного лица сам и с удивлением понял — там действительно были слезы. Но сдаваться так легко он не собирался. — А сама-то? Кто только что устроил концерт не хуже этих, как их там…ки...китов, вот! Ха Джин фыркнула, а потом улыбнулась, гаденько так, и без всяких задних мыслей щелкнула противного императора прямо по его императорскому носу. И не сдержавшись, засмеялась в голос, проследив за тем, как меняется выражение его лица от этого милого, безобидного жеста. Через минуту они смеялись уже вдвоем. — Вы неисправимы, Ваше Величество, — погрозила она Со. — Пойдемте уже домой, а? Я же говорил, что не отпущу тебя, моя Су.