｡°ﾟ｡ϟ ｡ﾟ°｡
Джонни, вопреки всему, попадается им так быстро, будто Юта способен его вызывать. Может, он и правда способен, но тема новых призрачных навыков всегда была для него болезненной, поэтому нельзя сказать точно. Они отдалились друг от друга слишком сильно, потому что много ссорились на первых порах, цепляясь за вытекающие сквозь пальцы ощущения из прежних жизней. Кажется, то, что связывало их раньше, отличалось от того, что появилось потом: это что-то было сильнее, лучше, это было весело и точно не должно было так закончиться. Виноват был наверняка Тэиль, но его память выплёвывала факты из прошлого обрывками и не давала восстановить события до конца. Он отчётливо помнил только последние моменты «до»: вечер, когда они вместе пролезли на территорию общественного бассейна с кучей съёмочного оборудования, на которое спустили все деньги до копейки, улыбку Юты, которому не терпелось что-то показать, и свою смерть. Она целиком уместилась в той последней секунде, в сделанном не до конца вдохе, в прессованном ощущении, будто летишь вниз на американских горках, но порвались все страховочные ремни, рассыпались в пыль гайки, державшие многотонный механизм. Это адреналиновый всплеск масштабом с девятый вал, но миг – и нет больше совсем ничего. Ни боли, ни страха, ни каких-либо ощущений вообще, если не считать лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Есть картина маслом «так себе две тысячи девятый» и Тэиль, наблюдающий за тем, как по наэлектризованной воде бассейна дрейфует его безжизненное тело. И Юта, который до этого всегда казался умным, но – не догадавшийся вырубить напряжение, прежде чем прыгать его спасать. – Стой, я же не понимаю ничего из того, что он говорит, – одёргивает Тэиль Юту, когда он машет появившемуся на горизонте Джонни. Джонни, всё такой же невнятный, как помехи в телевизоре, двигается в их сторону медленной тенью. – Да это и не важно, я тебе перескажу, – отмахивается Юта и прибавляет ходу. Тэиль нагоняет его неохотно, с опаской поглядывая на небо, где тучи всё ещё клубятся тёмными комками, но не больше: ни грозы, бесновавшейся только что, ни дождя, ни ветра. Голос Юты звенит впереди: «Вот и ты! Сегодня важный день, мы идём к ведьмам, пожелаешь нам удачи?». Тэиль, остановившийся на расстоянии где-то метров в пять от них, ожидаемо не слышит ответа. Джонни просто загадочно рябит, но с лица Юты сползает улыбка; выглядит плохо. Тэиль переводит взгляд с друга на пятно рядом с ним и не понимает, что происходит, но чувствует, что должен что-то делать. – Знаешь, я передумал, я верю тебе, – он влезает в чужой диалог с разбега и без идей. – Шабаш сегодня, сам говорил, так пойдём, оставь его, нужно спешить. Он бы хотел схватить Юту за руку и увести подальше (потому что что бы ни говорил Джонни, если слушать его неприятно, пусть это делает кто-нибудь другой), но у призраков органы чувств работают не так; осязание, в частности, эффективно процента на два, а вестибулярный аппарат так вообще можно игнорировать по своему желанию. – Не говори с ним, – только и остаётся попросить напоследок. – Нам пора. И он уходит вперёд один, просто надеясь, что Юта послушается и пойдёт следом. Телебашня возвышается впереди, и в неё не бьют никакие молнии. Тэиль думает: ложь про них была глупой, – но одёргивает себя. Нужно перестать упрямиться и поверить на слово хоть раз: даже если не выгорит, это лучше, чем не пытаться совсем, слишком много времени уже отняла прокрастинация. Они могли свалить уже давно. Либо вдвоём – подальше отсюда, либо порознь – друг от друга подальше. Без планов на будущее и без всяких надежд на помощь от ведьм – откуда вообще взялась уверенность, что они в чём-то помогут? – но; в одном из своих самых стыдливых воспоминаний Тэиль обещает ещё не привыкшему быть мёртвым Юте вечность вместе, и даже если сейчас спасовать, эта фраза из тех, что никогда не сотрутся из памяти. Даже если у духов притупляется всё человеческое, если рано или поздно они должны были прийти к тому, что былое перестанет быть ярким, а тепло чужих рук вообще невозможно будет вспомнить, прошлое-то у них остаётся. Никуда не деть ни дружбу, ни то другое, что, кажется, тоже было между ними. Вспомнить бы только побольше, а то в душе как-то пусто. – Вот и всё, да? Если с ведьмами сегодня получится, наше «долго и счастливо» подошло к концу? Тэиль оборачивается: Юта стоит дальше по улице, и по его лицу не прочесть совсем ничего, а устремлённый в одну точку взгляд нисколько не помогает понять мысли. – Точнее, это было не то чтобы счастливо, просто долго. Перед ним Тэиль чувствует себя виновным во всех грехах мира. Было бы круто сейчас найти волшебную лампу и загадать джинну «вернуть всё назад», но даже если джинны существуют (есть хоть что-то в мифах, что действительно придумано людьми?), в Корее нет необходимых ламп. – Думаешь, будь у нас ещё время, мы бы распорядились им нормально, а не как раньше? – Я не знаю, вряд ли, но Джонни сказал... – Юта заминается. – Шабаш ежегодный. До встречи с ведьмами у нас триста шестьдесят пять дней. Я не буду против, если ты захочешь, чтобы мы испортили друг другу ещё один год.｡°ﾟ｡ϟ ｡ﾟ°｡
Тэиль не улыбался очень давно. Сколько бы Юта ни пытался увидеть это снова хоть раз, всякая попытка кончалась провалом. Наверное, это потому, что его арсенал шуток был беден, и, к тому же, они давно уже не жили полноценно, а просто существовали, как овощи, не зная ни хорошего, ни плохого. (Или только один из них.) В голове Юты воспоминаний больше, а та злополучная ночь, когда он потащил Тэиля в общественный бассейн снимать своё первое видео для ютуба, сохранилась ещё и на обрывках видеофайла, к которому он никак не заставит себя вернуться. Фрагментов в памяти более чем достаточно: за окном холодный март, круглые часы на стене показывают двадцать три тридцать шесть, у них впереди – целая ночь для того, чтобы Юта раскрыл свой самый главный секрет (второй после того, что он по уши влюблён, но про это Тэиль уже два месяца как знает и до сих пор смеётся над тем, как они столько времени умудрялись скрывать одинаковые чувства), Юта отходит всего на минуту, чтобы посмотреть, не по их ли душу завывала сигнализация проезжавшей мимо здания полицейской машины, а Тэиль, успевший запутаться ногами в проводах при попытке перенести осветительный прибор, – ну не дурак ли, – теряет равновесие и падает на спину. Юта оборачивается, когда слышит оглушающий стук, с которым его затылок соприкасается с кафелем, Юта видит, как тело соскальзывает набок, в воду; Юта срывается с места и несётся в бассейн сразу, не раздумывая, и в самом конце понимает, что совершил ошибку. Вода электризуется от соприкосновения с ним тут же. Бассейн трещит от напряжения, и Юта уже знает: если до этого у Тэиля были хоть какие-то шансы выжить, он забрал их все до единого. Мама говорила ему в детстве, целуя в лоб на ночь: «магия проснётся с твоими настоящими чувствами». Никто заранее не знает, какими, но спектр широкий – счастье, гнев, страх, любовь – что-то настолько сильное, что удержать в себе невозможно. Мама пока не знает, что своими молниями он, невосприимчивый к электричеству, убил человека. Ёнхо говорил ему почти сразу после знакомства: «я, конечно, не Сейлор Мун, как ты, но меня напрягает видеть, что за тобой шляется какой-то мутный фантом, может, тебе изгнать его, вы же умеете это?» Он не слышит Тэиля, Тэиль не слышит его, но они чем-то похожи и точно бы подружились, если б не обстоятельства. Юта почему-то рад, что не. Он никогда бы не подумал, что чувство, что пробудит его – это эгоистичное нежелание отдавать кому-то что-то своё, но его первая электрическая вспышка случилась, когда Тэилю подкинула валентинку девочка из параллельного класса, а вторая – когда Тэиль променял их детскую мечту стать супергероями (Юта-то знал, что однажды сможет, поэтому отказываться от неё не собирался) на глупый результат теста профориентации: «вам отлично подойдёт профессия доктора». Третья вырвалась тогда, в марте, когда он готовился рассказать обо всём. Ещё много их было позже, прежде чем он научился себя контролировать, но это уже не имело значения. – Пойдём домой, – говорит Тэиль. – Мне тоже интересно, что там, у ведьм, но давай узнаем это позже? Юта растягивает губы в попытке убедительно улыбнуться и кивает. Ему уже всё известно. Тэиль идёт обратно к их дому: старому корпусу студенческого общежития, где всё ещё полным-полно невидимых для него живых и где живёт в том числе Джонни Со – единственный ясновидящий среди них и по совместительству официальный сосед Юты по комнате (столько усилий ушло на избавление от прошлого, который грозился рассказать про частые ночные отлучки), с которым он мог бы наладить связь – просто не знает об этом, да и стал бы, если б знал, наверное, потому что инстинктивно всё ещё ревнует. Юта оглядывается на телевизионную башню, где под знамёнами какого-то акционерного медиаобщества регулярно собирается «совет директоров» – круглый стол местных мерлинов, к которым мама сказала обращаться, если что, – и начинает сомневаться в том, что делает. Ещё ни разу он не доводил до конца свой план, хотя часто пытался поступить правильно, пытался отпустить, потому что когда-то всё равно придётся. И каждый раз одно и то же – «это точно последняя отсрочка, нужно совсем немного времени», а на самом деле никаких сдвигов. Ёнхо постоянно говорит, что пора перестать жить прошлым, хотя и не знает, насколько всё плохо; он просто догадывается о чём-то смутно, но пока ничего не предпринимает. Ещё он, кажется, что-то к Юте чувствует, но это точно не то, до чего ему могло бы быть дело. Юта застрял в две тысячи девятом году, том самом, когда всё случилось, но планета почему-то не перестала вращаться. И пусть память Тэиля выветривается понемногу, однажды он поймёт, что ему всё ещё пятнадцать, а Юта уже давно закончил школу. В этот момент надо будет что-то сделать. Но сейчас у Юты есть только набросок плана и начальные компоненты для его осуществления: ничего не подозревающий Ёнхо, ребята из телевизионной башни и рукописная книга о практической магии, том третий, глава восемнадцатая, раздел – «переселение душ». – Домой так домой. Юта разворачивается и бежит следом за Тэилем подальше от здания, к которому они точно ещё когда-нибудь вернутся.