Перерождение

Джош весь в крови — засохшая, потрескавшаяся корка, которая легко отходит, стоит лишь подцепить ее ногтем. Кожа под ней — розовая от сэлфхарма и краски для волос. Джош прижимает колени к груди, словно пытаясь защититься. Старое садовое кресло скрипит при каждом его движении. И это, словно дующий в лицо ветер, вынуждает Джоша закрыть глаза, ослепнуть. Он ничего не видит. Он ничего не видит. Когда Тайлер находит его, он сидит в садовом кресле. Когда Тайлер находит его, он всегда сидит именно там. — Хэй, — говорит Тайлер, доставая ключи из заднего кармана и открывая входную дверь. Ночной ветер прилизывает ему волосы и румянит щеки. Легко перешептываются листья на древесных ветвях, гудят электропровода. Сидя в садовом кресле, Джош качает головой. Он прикусывает щеку изнутри. Это их первая встреча. Они ещё не знакомы. Тайлер стоит рядом с входной дверью — замок отперт, и она приоткрыта. — Хэй, — повторяет он. — Как тебя зовут, красавчик? У Джоша даже все волосы в крови — они слиплись, кровь спеклась. В свете уличного фонаря он выглядит больным, с впалыми щеками, и лишь цвет волос кажется насыщенным и ярким. — Джош, — говорит он. — Меня зовут Джош. — Это скоро случится, Джош. Ты ведь знаешь об этом, правда? — Тайлер стоит лицом к дверному проему, сжимая ключи в кулаке. Колечко, на которое они нанизаны, уже старое, и от рук у Тайлера пахнет железом. — Завтра, я думаю. — Ты поэтому весь в крови? Чтобы завтра тебе даровали прощение? Джош пожимает плечами, снова прикусывает щеку изнутри. Тайлер заходит в дом. — Я Тайлер. Джош идет за ним следом. * Они трахаются на кухне, пока раковина наполняется водой. Тайлер крепко сжимает кран руками — достаточно сильно, чтобы вырвать его, если хорошенько потянуть на себя. Тайлер этого не делает. Он всхлипывает, вскрикивает, Джош сжимает руками его бедра, и в тишине кухни звуки, с которыми кожа ударяется о кожу, кажутся очень громкими. Слишком много смазки. Они не предохраняются. Тайлер всхлипывает. Тайлер вскрикивает. Джош весь в крови. * Джош моется в его душе. Дрожащей рукой Тайлер подносит к губам стакан воды, бросает в него таблетки обезболивающего и смотрит, как они медленно идут ко дну. * Покрывало с кровати сброшено на пол, простыни льнут к влажному телу Джоша. Они снова трахаются, на этот раз Тайлер седлает бедра Джоша и подается вперед, раскачивается, резко вздыхает от внезапных движений, от царапин, от поцелуев к своей груди, плечам, рту. Они неряшливы, не согласованы в своих действиях, и это горячо, горячо, горячо. — Поцелуй меня, чтобы ночь была спокойной, — шепчет он, пока сперма Джоша остывает у него на бедрах. Джош слушается. Солнечные лучи танцуют у них в волосах, засохшая сперма Джоша так и осталась у него на бедрах, и Тайлер шепчет: — Поцелуй меня, чтобы утро было добрым. Джош слушается. На завтрак они едят тосты — без всего, сухую хлебную корку трудно глотать. Краем глаза Тайлер наблюдает за Джошем, и тот выглядит уставшим, таким уставшим. — Плохо спал? — спрашивает его Тайлер. Он качает головой. — Это случится сегодня ночью. — Может, и нет. — Ты и сам знаешь, что это будет сегодня, Тайлер. Разве ты не чувствуешь?.. Тайлер чувствует. Это витает в воздухе — статическое электричество, клаустрофобия. — Может, на этот раз мы легко отделаемся. — Они не позволят нам, — Джош разрывает тост на мелкие кусочки. — Они нам не позволят. Джош уходит в одежде Тайлера. Дверной косяк скрипит, когда Тайлер прислоняется к нему. — Поцелуй меня на прощание, — шепчет он. Джош слушается. * Это случается ночью. Они покидают свои дома маленькими группами. Родители, дети, пожилые, больные — словно насекомые, все они идут вперед, шаг за шагом. Все смотрят прямо перед собой, все молчат. Они собираются на пляже, спрыгивают с пирса, приземляются на песок, и эта молчаливая процессия растягивается на многие и многие мили вдоль побережья. Черные волосы, каштановые волосы, рыжие, русые, розовые, зеленые, голубые, черные, каштановые — все они так же неотличимы друг от друга, как муравьи. Они муравьи. Они муравьи. Начинается хаос, но никто не двигается с места. Смотрите вперед, пожалуйста, смотрите вперед. Воздух разрывается от помех, и в нем гудит электричество, трещат искры. Маленькая девочка падает на колени, и отец силой заставляет ее снова встать. — Прекрати это, — говорит он — никаких эмоций, целые годы подобных ночей за плечами. Тайлер ищет Джоша в толпе. Он его не находит. Когда Они прилетают, становится трудно дышать. — Все в воду, — звучит Их приказ. И друг за другом, как муравьи, как морские ежи, они заползают в море, их толкают вниз, ко дну, цепко держат под водой — несколько секунд, несколько минут, и потом ещё немного. Всплыть разрешено лишь тогда, когда из-под воды перестают идти пузыри. — Прекрати это, — снова говорит отец маленькой девочки. — Прекрати это. Один за другим, они всплывают, как буйки. Один за другим, они умирают, а потом их вновь возвращают к жизни. Один за другим, их выталкивают обратно на пляж, и тогда они встают на четвереньки, их рвет морской водой, к влажной коже липнет песок, превращая ее в наждачку. Это разрешено. Это разрешено. Иногда кое-кто не всплывает. Иногда кое-кто не возвращается обратно. Такие люди, едва поднявшись из воды, вновь падают обратно, будто рыбы. Руки и ноги подергиваются, когда их тела утаскивают прочь. Тайлер наблюдает, как забирают маленького мальчика — его мать даже не плачет. Намного проще позволить воде наполнить легкие, намного проще сдаться и умереть. Тайлер не умирает. Его держат под водой, и он ощущает чужие когти у себя в волосах; хватка крепкая, цепкая, никаких поблажек. Он тонет, умирает, выныривает живым. Соленая вода лижет глаза, склеивает ресницы. Он хватает ртом воздух, кашляет, и Они отпускают его, выталкивают обратно на пляж. Черные глаза, острые зубы. Они шипят: — Следующий. Тайлер падает на песок, и вместо него в воду заходит маленькая девочка. — Ты тратишь наше время, — говорят Они, касаясь лежащего на песке Тайлера своими длинными, острыми когтями. — Пошевеливайся. Девочка выныривает. Тайлер встает на ноги — он едва удерживает себя на ногах, но его заставляют встать. — Возвращайся домой, — говорят ему Они. — До следующего раза. В воду заходит отец маленькой девочки. Тайлер идет — он едва может идти, но его заставляют. Все они выбираются с пляжа и расходятся в разные стороны, постанывая, спотыкаясь, словно обезглавленные птицы. Они ещё не мертвы. Они все мертвы. — Спаси меня, — слышит Тайлер откуда-то слева. Чья-то рука хватает его за лодыжку — кожа на пальцах распаренная, в морщинках, как бывает после долгого пребывания под водой. Тайлер игнорирует её, идет дальше, он должен идти. Они всегда зачищают улицы, прежде чем улететь. Отец больше не говорит «прекрати это». Где-то вдалеке плачет маленькая девочка, и ее всхлипы полны боли. Она плачет и плачет, и Они говорят ей возвращаться домой. Она не уходит с пляжа, и в итоге ее тело забирают вместе с остальными. Тайлер сдерживает слезы, но, едва оказавшись дома, он давится воздухом, рыдает, обессилено падает на кушетку. — Спаси меня, — бормочет он. Мокрое от слез лицо, дрожь, прижатые к груди колени. — Спаси меня, спаси меня, спаси меня. * На следующий день Тайлер идет на работу. Все ведут себя так, словно предыдущей ночью не случилось ничего особенного, потому что предыдущей ночью действительно не случилось ничего особенного. Это нормально. Для них это нормально. В садовом кресле сидит Джош — он выглядит беззаботным, голова у него запрокинута, и он наслаждается последними лучами солнца, которые проглядывают сквозь древесную листву. Тайлер достает ключи, намеренно задевает кресло бедром. — Похоже, ты был прав, красавчик, — говорит он, открывая входную дверь. — Похоже, ты вернулся обратно. — Я всегда возвращаюсь, — Джош встает на ноги, и колени у него дрожат, разодранные ранки вокруг ногтей кровоточат. — Хотя и не хочу. — Так ты поэтому стал… серийным убийцей? — Тайлер заходит в дом. Джош идет за ним следом. — Я работаю в «доме с приведениями», чувак. * Они снова трахаются на кухне. Стол стучится о стену, создавая ритм, который Тайлер надеется вспомнить после. Ему хотелось бы написать песню об этом. Ему хотелось бы написать песню. Джош кончает в Тайлера, и сперма вот-вот стечет на поверхность стола. Тайлер тяжело дышит. Джош тяжело дышит. — Спокойной ночи, — шепчет Джош и целует Тайлера. — Прощай. — Прощай, красавчик. * Это их рутина. Джош всегда знает, когда Они появятся в следующий раз. Джош весь в крови. Джош весь в крови. Джош клянется, что это искусственная кровь, но она пахнет как настоящая. Всё это — настоящее. * Иногда Они прилетают дважды в неделю, иногда — один раз за месяц, иногда их нет по три месяца кряду. Мать Тайлера рассказывала ему, что когда-то давно Они появлялись каждые пять лет. Она не понимала, почему теперь они прилетают так часто. Однажды ночью она тоже стояла в очереди, прямо перед Тайлером, и на ней был толстый черный свитер и пара снегоступов. Шел снег, но их все равно заставили прийти на этот пляж и нырять в воду, к самому дну. — Уже третий раз за месяц, — пробормотала она, оглянувшись на Тайлера через плечо. — Неужели им действительно нужны все эти тела? Тайлер не ответил — по идее, они должны были молчать. «Молчи, мама», — хотел сказать он, но так и не сказал. Он ничего не сказал. Он потерял мать в ту ночь, и наутро её одежда появилась на пороге его дома. Таким же образом он узнал о том, что его сестры больше нет: ее цветочное кимоно лежало на веранде. Он занес его внутрь дома и прижал к груди, плача, плача без передышки. Он думает, его братья должны быть по-прежнему живы. Ему интересно, кто же получит его одежду, когда его самого, наконец, не станет. * Джош трахает Тайлера ещё дважды: один раз на полу в гостиной, один раз в коридоре, ведущем в спальню. После они всегда заползают в кровать — вымотанные, уставшие. Когда Тайлер просыпается, его кожа липнет к коже Джоша, но тот не возражает. Ему плевать на беспорядок. Наутро после их шестой ночи вместе они лежат в постели — грудь тяжело вздымается, по спине течет пот. Тайлер говорит: — Мне кажется, сегодня Они не появятся. Я не чувствую ничего необычного. — Ага, — тыльной стороной руки Джош утирает пот со лба, часто дыша, глубоко дыша. — Я тоже так думаю. Тайлер хмурит брови. — Тогда почему ты здесь? Джош пожимает плечами. * — Ты мне нравишься, — говорит Джош, сидя в садовом кресле в полной темноте. — Ты мне действительно нравишься. Тайлер роняет ключи. После ночного дежурства он неуклюжий, после ночного дежурства он уставший, но он все же находит в себе силы мягко улыбнуться Джошу. Склонившись, положив локти на колени, Джош выглядит напряженным — так, словно сидит тут уже не один час. Возможно, так и есть: Тайлер редко задерживается на работе допоздна, как сегодня. Он не мог предупредить. Они с Джошем не обменялись телефонными номерами. Джош вздрагивает всем телом, когда Тайлер обнимает его. Это немного неловкое объятие, совсем чуть-чуть. Тайлер придвигается ближе, утыкается лицом Джошу в шею, трется щекой о его волосы. Джош гладит Тайлера по запястью. Они молчат. Тайлер отстраняется первым и наклоняется, чтобы поднять свои упавшие ключи. — Никакого секса, окей? — он открывает дверь. — Я жутко устал. Джош идет за ним следом. — Понял, — говорит он. — Никакого секса. * Джош ложится позади Тайлера и обнимает его, пока они спят. Джош готовит им завтрак, и потом они вместе отправляются в душ. Джош доводит их обоих до оргазма своими мыльными руками и мелодичным смехом. Тайлер цепляется за его плечи, хихикая, пытаясь унять блаженную дрожь. Они обмениваются телефонными номерами, вбивают в списке контактов свои имена. Джош целует Тайлера в щеку. — Я выстираю твою одежду и верну её в следующий раз. — У тебя уже так много моих вещей, — говорит Тайлер. — Они отлично на тебе смотрятся. Джош похлопывает себя по животу и целует Тайлера снова. — Прощай, — говорит он. * Той ночью Они прилетают снова. Тайлер ищет Джоша в толпе, но так и не находит. Когда он выползает обратно на пляж, его рвет. Раз от раза не становится легче. * Тем утром он находит стопку сложенной одежды на пороге своего дома. Он собирается идти на работу — темные круги под глазами, непричесанные волосы спрятаны под кепкой. Выходя на улицу, он наступает на одежду, спотыкается, хмурится, его нога путается в рукаве. Сначала он думает, что это кто-то из его братьев, но затем приглядывается внимательнее и в следующую секунду падает на колени, своими дрожащими руками поднимает с пола леггинсы с черепушками, толстовку, прячет в складках ткани лицо, вдыхает запах своего дезодоранта, и кондиционера для белья, и чего-то ещё. Чувствуется что-то ещё. Тайлер плачет. Он не может попросить отгул. Это нормально. Для них это нормально. Тайлер прячет одежду в дальнюю часть шкафа и разговаривает сам с собой, не может перестать плакать. Это не его мать, не отец, не братья, не сестра, всего лишь чертов парень, с которым он переспал несколько раз. Это никто, всего лишь чертов парень, с которым он переспал несколько раз. Это никто, никто. На работе Тайлер садится за прилавок и выполняет свои рутинные обязанности. Он выдает сдачу, выкладывает перед покупателями лотерейные билеты и пачки сигарет и все время думает: не плачь, не плачь, пожалуйста, только не плачь. Когда наступает обеденный перерыв, он закрывается в туалете и плачет. * Той ночью это случается снова. Тайлер идет к пляжу, следуя за остальными, стоя в очереди позади мужчины, который пришел вместе с племянницей. У них обоих — красные глаза, темные круги под ними, нахмуренные брови. Они не плачут. Они уже научились не плакать. Ни мужчина, ни его племянница не возвращаются. Их тела — последнее, что видит Тайлер, прежде чем его вновь возвращают к жизни. Все, что осталось от этих людей — это темные, недвижимые тени, рассекающие воду на пути к космическому кораблю. * Тем утром это случается снова. Две стопки одежды лежат на пороге дома. У Тайлера не осталось никого. Он — никто. * Тайлер пытается написать Джошу смс во время обеденного перерыва. Закрывшись в туалете, он упирается ногами в дверь кабинки и пролистывает свои старые сообщения. Он перечитывает последний разговор с сестрой, с братьями. Несмотря на то, что они не виделись месяцами, все старались обмениваться сообщениями каждые несколько дней — достаточно часто, чтобы показать свою любовь и тепло по отношению друг к другу. Братья болтали о баскетболе. Сестра интересовалась, в какой цвет ей лучше покрасить волосы в следующий раз. Тайлер отрывает кусочек туалетной бумаги, комкает его, прижимает к носу. Он читает последнюю переписку с матерью — это кажется логичным. «Твой отец скучает по тебе». Они приехали в гости в тот день, когда Они ее забрали. Мать утверждала, что она все еще каким-то неведомым образом может общаться с отцом, даже спустя все эти годы. — Он велел передавать привет, — то и дело говорила она. Или же:  — Он просил напомнить, что тебя любят, — в тот день, когда Тайлер весь вечер пролежал на кушетке, свернувшись калачиком. Она нежно убрала волосы ему со лба, принялась рассказывать истории об отце — так, словно он никогда не знал его лично. Тайлер лежал, закрыв глаза. Потом они с матерью услышали двигатели космического корабля, вместе пошли на пляж, и Тайлер вернулся один. Он один. Он — никто. Он сморкается. С горящего экрана на него смотрит последняя смс от Джоша. «Твоя задница выглядит шикарно», — написал он, и Тайлер уже не может припомнить контекст. Впрочем, он этого не отрицает. Не может. Он выбрасывает комок грязной туалетной бумаги в мусорное ведро, поднимает с пола брошенную кем-то обертку, выбрасывает и её тоже. Сидя на закрытой крышке унитаза, он прислоняется спиной к стене — ему неудобно, он боится случайно задеть плечом кнопку слива. Тайлер собирается с духом и пишет Джошу. «когда ты вернешься?» отправляет он сначала, а потом «я так скучаю по тебе», и ещё «ты очень нравишься мне, это точно выйдет мне боком». Тайлер наблюдает, как под сообщениями появляется значок «Доставлено». Ничего. В ответ — ничего. Тайлер закрывает глаза. Его коллега с силой стучит в дверь. — Тайлер, господи, что ты там делаешь? Тайлер слегка приоткрывает дверь. — Прости. Выражение ее лица тут же меняется, становится сочувствующим, она распахивает дверь до конца и притягивает его в крепкое объятие. — Я тоже потеряла кое-кого прошлой ночью. Они стоят вместе в маленькой кабинке, обвивая руками плечи, обвивая руками шею, и дышат, просто дышат. Тайлер не плачет. Его коллега не плачет. Ему интересно, кого потеряла она — брата или сестру, родителя? Или же это был любовник? Кто-то, кто делил с ней постель, целовал её на ночь и утром, перед уходом говорил ей «прощай». Прощай. Прощай. Тайлер хочет поправить её, хочет сказать ей, что потерял троих за два дня, но он молчит. Он молчит. * Он убирает садовое кресло с крыльца и ставит его позади дома, в процессе спотыкаясь о камни на дорожке и дурацкие садовые скульптуры в виде фламинго. Теперь кресло стоит рядом с большой стеклянной дверью, подсвеченной маленькими лампочками с датчиками движения. Тайлер стоит рядом с ней и ждет, когда все они погаснут. Он стоит в темноте и чувствует себя мертвым. * У парня проколота губа, колечко красуется прямо посередине. Он посасывает его, то и дело задевает зубами. Тайлер наблюдает за ним. — Можно мне увидеть ваше удостоверение? — Мне уже есть чертов двадцатник, бро. Тайлер прикусывает заусенец у ногтя. — Пожалуйста, мне нужно увидеть ваше удостоверение. Парень закатывает глаза, протягивает свой паспорт. Тайлер улыбается. — Ну вот, это не так уж и трудно, — парень фыркает в ответ, Тайлер смотрит в паспорт и возвращает его обратно. — Вам девятнадцать. — Почти двадцать. Завтра будет двадцать. — Вам девятнадцать. Что вы хотите? Тайлер ненавидит работать в магазине на заправке. Это терпимо в дневные смены, иногда — в вечерние. Больше всего он любит работать именно по вечерам: в магазине пусто, разве что иногда забредет какой-нибудь очередной странный покупатель. Тайлер играет в игру каждый раз, когда это случается: опираясь на внешность — и только внешность — человека, пытается угадать, сколько тот купит бензина. Почти всегда Тайлер угадывает правильно. Он ненавидит продавать сигареты. Тайлер пытался свалить эту обязанность на свою коллегу, но поскольку он любит работать допоздна и в одиночестве, ему самому приходится прикасаться к коробкам, блокам, картонным пачкам. Запах он ненавидит больше всего. Парень с проколотой губой хочет красные сигареты. Тайлеру легче, когда он ассоциирует названия с цветами — в этом он хорош. Тайлер уходит в подсобку, щурится, невольно прислушивается к дерьмовой музыке, играющей по громкой связи — что-то о потерянной любви. Сердце рвется вон из груди, глаза горят от сдерживаемых слез, когда Тайлер разрывает обертку на блоке сигарет, достает одну пачку, прячет её в задний карман джинсов, а потом вновь аккуратно заклеивает целлофан. Он так и отдает этот блок тому парню, повернув его разорванным концом к себе, и тот из благодарности ничего не замечает, а просто бросает его на соседнее сидение и протягивает Тайлеру деньги. — Хорошего вечера, — говорит Тайлер. Парень кривится и уезжает. Дома Тайлер садится в садовое кресло и выкуривает двенадцать сигарет. Ему становится легче. * Он помнит, как однажды обнаружил Джоша в садовом кресле — кровь на щеке, изо рта свисает зажженная сигарета. — Обычно я не курю эти, — сказал Джош, когда Тайлер опустился перед ним на колени. — А ты куришь? Тайлер расстегнул на Джоше ремень, немного повозился с пуговицей, с молнией на джинсах. — Нет. Не думаю, что когда-нибудь начну. — Хорошо, — сказал Джош, и вытащил сигарету изо рта, выдохнул дым, запрокинув голову, а Тайлер подался вперед, не выдыхая дым, вдыхая чужой запах, отсасывая другому парню прямо на лужайке перед домом, где его наверняка могли бы увидеть соседи. Он помнит, как зажегся свет на их крыльце, а потом быстро погас — между домами потом ходил шепоток, слухи, люди кивали головами, пожимали плечами, прикрывали ладонями рты. После Джош поцеловал его, и Тайлер даже не ощутил вкуса дыма. Теперь каждый вечер, вернувшись с работы, он сидит в этом самом садовом кресле. Колени прижаты к груди, все тело ноет от напряжения. Тайлеру кажется, что скоро снова прилетят Они, но на этот раз у него нет Джоша, чтобы подтвердить догадку. Джош бы знал наверняка. Джош бы знал. Слезы капают на экран телефона, стекают по водонепроницаемому чехлу и попадают на пальцы. Слезы капают и капают. Тайлер шмыгает носом. черт возьми, джош почему ты делаешь это со мной? я ненавижу тебя я ненавижу тебя я ненавижу тебя я не могу ненавидеть тебя я никогда не смогу ненавидеть тебя пожалуйста прости меня пожалуйста прости меня Перед тем, как лечь спать, он отправляет: «я так хочу, чтобы ты вернулся». Наутро телефон сообщает, что все сообщения прочитаны. Кто забирает сотовые, когда Они забирают тела? Одежду возвращают, но хранят ли Они сотовые? Тайлер ненавидит всё это. Он ненавидит это. Он ненавидит это. * Пряча голову под капюшоном, Тайлер стоит на заднем дворе. Его трясет. На улице холодно. Он пытается убедить себя, что дрожит именно из-за этого. я собираюсь позвонить тебе Сообщение прочитано — почти сразу же, и вид маленького значка на экране телефона мозолит взгляд почти до боли. Тайлер выжидает ещё две минуты. Он так сильно сжимает кулаки, что на ладонях остаются полукруглые отпечатки ногтей, глубокие и красные. Тайлер звонит Джошу. Кто-то берет трубку. — Привет?.. — говорит Тайлер, но в ответ — ничего. Звук какой-то машины на фоне, какого-то работающего двигателя, и — Тайлер готов в этом поклясться, — едва уловимый шелест чужого дыхания, а потом вызов сбрасывают. Он невидящим взглядом смотрит на свой телефон, и из-за нервной дрожи его колотит ещё сильнее, чем раньше. Пальцы цепко сжимают чехол, цепко сжимают капюшон на голове, и Тайлер наблюдает, как на экране появляются три точки — абонент пишет, пишет, но потом точки исчезают, не появляются больше. Больше ничего не появляется. Тайлер кричит. Он кричит во все горло и с силой пинает садовое кресло. В ту ночь лампочки с датчиками движения не гаснут ни на секунду. * Тайлер трус. Он хочет покончить с жизнью, но не может. Он не может, не может, не может. Как дальше жить человеку, у которого отняли всё? Как может человек мириться с жизнью, когда раз за разом приходят Они и берут, и берут, и берут, безо всяких объяснений, без конца, без конца. — Прощение, — говорят Они, спускаясь с неба на своем космическом корабле. — Мы даруем вам прощение. Вы грязные, вы отвратительные, а Мы вас спасем. Мы здесь, чтобы помочь вам. — Выстройтесь на пляже, — говорят Они, — и мы смоем с вас все грехи, вы будете прощены, но Мы не можем спасти тех, кто сам не хочет спастись. Спасение — это больше не для Тайлера. Это было бы самым простым способом уйти, разве нет? Если бы он кричал, и вопил, и умолял изо всех сил. Заберите его, пожалуйста, заберите его, однажды и навсегда. Пожалуйста. * Они приходят в День Рождения Тайлера. Тайлер сидит за кухонным столом, рвет на мелкие кусочки обертку от карамельной конфеты, которую купил на распродаже в местном магазине. В центре стола стоит кекс с единственной зажженной свечой. Тайлер наблюдает за пламенем, за тем, как оно танцует на сквозняке. Свеча горит уже пятую минуту. Желание вертится у Тайлера на губах, обволакивает его язык вместе с карамелью, и на вкус они оба — тяжелые, сладкие, немного солоноватые под самый конец. Рядом лежит гора салфеток; какие-то из них использованы, какие-то просто смяты в комок. Тайлер почти на грани срыва, он дрожит даже под тремя слоями одежды. Он посасывает карамельную конфету и смотрит на огонь, мерцающий перед ним в темноте. Десяток желаний танцует у него на губах. Что-то скребется у него на языке, пытается вырываться наружу — давай же, скажи это, пожелай этого. Тайлер закрывает руками лицо, прячется, дрожит. Он думает о Джоше и задувает свечу. В следующую секунду тихая ночь закручивается вихрем. Ветер — будто от обезумевшего вентилятора; он заставляет дрожать оконные стекла и дребезжать посуду в шкафу. От этого звука у Тайлера всегда раскалывается голова. Может, это условный рефлекс, и он просто научился связывать звук космического корабля со своими мигренями. Каждый раз, когда он возвращается домой, ему приходится глотать обезболивающее. Он сидит за столом минуту, потом ещё одну. Соседи покидают свои дома, идут по главной дороге. Никто никогда не остается на месте во время Их визитов — во всяком случае, Тайлер о таком не слышал. Может, ему остаться? Сможет ли он остаться? Тайлер окунает палец в глазурь на поверхности кекса, подцепляет немного, пробует её, уже выходя на улицу. У неё русые волосы. У неё сломан нос. Тайлер следует за ней по дороге, ведущей на пляж. — Давно их не было, правда же? — говорит Тайлер, касаясь её плеча. — Несколько недель, может, даже целый месяц. Девушка отталкивает его руку и идет быстрее. Тайлер продолжает идти с прежней скоростью. — Сколько людей вы потеряли? Слишком много, я прав? — он обращается к идущим неподалеку маме и её сыну-подростку. Тайлер указывает на сына. — Со временем не станет легче, парень. Лучше уж покончить со всем сегодня. Они спешат прочь. Тайлер чувствует себя невесомым, как воздух. Он улыбается, плачет, слезы приходят к нему без усилий, когда он встает в очередь за человеком с бритой головой. — Надеюсь, я умру сегодня, — бормочет Тайлер, и человек отвечает ему: — Как и все мы, дружище. Тайлер смотрит, как одного за другим в воду затаскивают людей, и украдкой вытирает глаза тыльной стороной руки. — Можно я буду следующим? — спрашивает он одного из Них, когда тот проходит мимо, сжимая и разжимая свои длинные пальцы. Раздраженно шипя, Он хватает Тайлера и заставляет встать в самый конец очереди. Тайлер плачет. Легче не становится. Его наполняет нервное предвкушение — скоро вода польется у него изо рта, из носа, и после он выберется из моря, упадет на пляж, песок будет липнуть ко всем трем слоям одежды. Кто получит его одежду, если сегодня он умрет? Какой-нибудь далекий родственник? Церковь? Церкви нет. Бога нет. Тайлер добирается до середины очереди, когда начинает вибрировать его телефон — неожиданное, электризующее ощущение, которое заставляет резко вздрогнуть. Один из Них замечает это, и одергивает Тайлера, шипит, клацает зубами. Тайлер трет глаза, вытирает нос рукавом толстовки. Миллион мыслей кружится у него в голове, но на языке — пусто. Стоящая впереди маленькая девочка украдкой наблюдает за ним, держась за мамину юбку. Тайлер показывает ей язык. Глаза у девочки становятся круглыми от испуга, и она поспешно отворачивается. Тайлер достает свой телефон. Беги. Тайлер, послушай меня, тебе нужно бежать Джош, Джош, это Джош. Тайлер сжимает телефон так, что трещит чехол. Сообщения продолжают приходить. Тайлер больше не помнит, как дышать. Тайлер, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста Они заберут тебя сегодня. Тебе нужно выбираться оттуда Дело не только в тебе. С тебя все начнется. На этот раз намного больше людей погибнет. Они не позволят выжившим уйти. Тайлер, тебе нужно выбираться оттуда, пока ты ещё можешь Тайлер рыдает, даже не пытаясь сдерживать себя, из носа течет, и он привлекает внимание маленькой девочки и её мамы, мужчины, который стоит в очереди за ним. Он привлекает Их внимание. Я в твоем доме, Тайлер. Это я. Это Джош. Тебе придется мне поверить. Тайлер Тайлер Тайлер, тебе нужно бежать Сейчас Сейчас И Тайлер вырывается из очереди, опрокидывая мужчину в костюме, сбивая с ног мужчину в пижаме, женщину в спортивном трико. Он чувствует, как длинные пальцы хватают его за одежду, тянут на себя, но он бежит, он бежит как можно дальше. Он слышит, как Они рычат, шипят, плюются. Он слышит, как заряжают какое-то оружие, слышит жужжание какого-то механизма — звуки прямиком из ночных кошмаров. Слышны крики людей, которые вырываются из очереди и бегут вслед за Тайлером: нужен лишь один смельчак, чтобы своим примером вдохновить других на бунт. Тайлер бежит, ногами подбрасывая в воздух песок, стуча подошвами кед по асфальту. Какая-то девушка с хвостиками на голове обгоняет его, а потом спотыкается, падает, и Тайлер видит огромную дыру у нее в шее, проходящую сквозь горло. Во все стороны хлещет кровь, когда девушка пытается говорить. Она хватает Тайлера за лодыжку. — Спаси меня, — предсмертный хрип насквозь пропитан кровью. Тайлер бежит. Входная дверь в его дом открыта, разбито окно. Воет сигнализация в машине, на заднем дворе припаркован мотоцикл, с которого кто-то снял фары. Джош здесь, стоит с сумкой на плече; куртка застегнута, вокруг шеи обмотан шарф. — Тайлер, — Джош роняет сумку, и Тайлер обнимает его, руками и ногами, неуклюже, а Джош целует его в лоб, в нос, в мочку уха. — Нам нужно выбираться отсюда. Объясню всё потом. — Куда мы едем? Тайлер вытирает глаза. Джош протягивает ему сумку. — Положи это в коляску мотоцикла. Объясню все потом. — Моя машина… — Нам придется её оставить. Коляска наполняется все новыми и новыми сумками. Соседи кричат, изо всех сил зовут своих родных. Снова слышен механический перестук, снова льется чужая кровь. Нервное напряжение и страх все-таки накрывают Тайлера с головой, и он падает прямо на траву. Джош продолжает своё дело, разбирая дом по кусочкам, оставляя после себя сплошной беспорядок. Тайлер понятия не имеет, что именно прячется в сумках — скорее всего, одежда, может, и другие необходимые вещи. Тайлер надеется, что Джош не забудет взять его зубную щетку. — Поднимайся, — говорит Джош, подхватывая Тайлера под руки. — Надень это, — в грудь толкается мотоциклетный шлем. — Нам нужно уезжать. — Джош, — слабо шепчет Тайлер, и голова у него болит, буквально раскалывается, это просто невыносимо. — Ты вернулся. Он целует Тайлера. — С Днем Рождения. Они надевают шлемы, Тайлер обвивает талию Джоша руками, и затем они трогаются с места, уезжают прочь. Крики умирающих людей так и звенят в ушах. Они просят, умоляют, тянутся слабеющими руками к мотоциклу, когда он проезжает мимо. Некоторые просят: «Спаси нас». Другие вопят: «Вам нужно вернуться». «Эта очередь — ваш единственный путь», — говорят Они. Тайлер закрывает глаза. * Они останавливаются на обочине дороги, мотор мотоцикла все ещё гудит. Вокруг — темнота, никаких уличных фонарей, ни души. Джош гладит руки Тайлера, гладит его запястья, скользит прикосновениями по прохладной коже. — Мы почти на месте, — говорит он, и в тишине ночи его голос звучит как крик. — Не думаю, что здесь Они нас найдут. Тайлер подается вперед и кладет голову Джошу на плечо — не самая удобная поза из-за громоздких мотоциклетных шлемов. — Куда мы едем? — Просто в соседний штат. Здесь… здесь они другие. Они не попытаются перебить жителей целого городка. — Откуда ты знаешь? Джош пожимает плечами. — Ты в порядке? Тайлер пожимает плечами. Джош едет дальше. * По одну сторону дороги простирается усыпанное цветами поле, по другую — стоянка для трейлеров. Пахнет марихуаной и барбекю. Из-за усталости Тайлер едва несет сумку на плече. — Где мы? — снова спрашивает он, и Джош отвечает: — Я ведь уже сказал тебе: в соседнем штате, — и Тайлер задумывается на секунду и говорит: — Кентукки, — и Джош кивает: — Да, Кентукки. Стоянка для трейлеров выглядит не совсем так, как ожидает Тайлер. Крылечки — чистые, прибранные, лужайки перед ними — ухоженные. Некоторые трейлеры блестят от свежей краски, но есть среди них и те, что выглядят заброшенными и давно пустующими. Джош приводит Тайлера к одному из таких. — Тут мы будем в безопасности, — говорит он. — Почему мы здесь? — Я ведь уже сказал тебе, — повторяет Джош. — Здесь они не попытаются перебить жителей целого городка. На улице все ещё темно. Тайлер понятия не имеет, как долго они с Джошем пробыли в пути. Первым делом он подходит к раковине, поворачивает кран. Сначала идет коричневая, бурая вода, но затем она становится чистой. Тайлер морщит нос. Джош подходит ближе, прикручивает к крану фильтр, похлопывает Тайлера по спине. Джош поглаживает его плечо, и Тайлер подается навстречу прикосновению. — Ты взял какое-нибудь обезболивающее? Джош находит пузырек, который засунул в сумку вместе с носками Тайлера. — Все наладится, я обещаю. Тайлер глотает три таблетки, запивает фильтрованной водой. Джош продолжает поглаживать его плечо. — Я застелю кровать, и мы сможем хоть немного поспать. Руки Тайлера впиваются в мокрый край раковины. — Хочу, чтобы ты меня трахнул. Пауза. Джош прикусывает щеку изнутри. — На этот раз у меня есть презервативы. — Я не хочу, чтобы ты надевал презерватив. Над раковиной есть маленькое окно, и Тайлер смотрит в него, смотрит на стоящий впереди трейлер, на их соседей. В гостиной горит свет, на стене мерцает экран большого телевизора. Дети уже отправились спать, и по местному телеканалу крутят новости. Тайлер читает заголовок: «Кошмар в Огайо», и затем: «Резня, устроенная Ими: сотни человек мертвы». Тайлера трясет. Губы Джоша прижимаются к его шее — настойчиво, жадно. Тайлер резко вздыхает, Джош умело расправляется с застежкой на джинсах. На Тайлере — три слоя одежды, потому что он надеялся, что отяжелевшая мокрая ткань быстрее утянет его ко дну. Но теперь это лишь досадная помеха. Всё это — лишь досадная помеха. Тайлер наклоняется вперед, крепко обхватывает руками кран. Джош отстраняется всего на минуту, ни секундой больше. — Сними свои шорты. — Заставь меня. Рука Джоша скользит вверх, обхватывает шею Тайлера, но не сжимает её, никогда не сжимает. Тайлер подается навстречу Джошу, и тот трется об него бедрами. — Тайлер. На Тайлере три слоя одежды. Джинсы уже спущены до колен, и он стягивает вниз свои баскетбольные шорты, стягивает вниз боксеры. Джош пропадает из поля зрения; слышно, как его колени касаются кафельного пола. На кране остались грязные отпечатки от рук Тайлера, и он медленно тянется вперед, обхватывает кран снова, прогибается в пояснице и утыкается лбом в висящий на стене шкафчик, когда чувствует прикосновение чужого языка. — Ты в порядке? — Да. Тайлер снова смотрит в окно, на соседский трейлер, на работающий телевизор. Парочка, сидящая на кушетке, включает субтитры. Поперек экрана мигает надпись: «Предупреждение: сцены насилия». Детям лучше не знать о таком. «Эта проблема с Ними назревала месяцами, может, даже годами». «…– Несколько лет назад Они начали появляться все чаще и чаще. Я думал, что это странно, но мой отец сказал мне, что не о чем беспокоиться. — И где теперь твой отец? — Он мертв». Губы Тайлера приоткрываются, с них срывается низкий, дрожащий стон. Джош растягивает его двумя пальцами и тоже стонет в ответ. — Да, ты все ещё готов для меня. Всегда готов для меня. «Городок в Огайо столкнулся с…» «Мы не ожидали, что такое может случиться». «Я всегда считал Их подозрительными». «И теперь все переживают из-за Их присутствия в своем районе. Может ли повториться что-то подобное? Стоит ли нам прогнать Их? Сможем ли прогнать Их?» Рука Джоша снова обхватывает шею Тайлера, и Джош входит в него — до конца, до самого конца. Он вздыхает. Тайлер всхлипывает. «Мой отец мёртв». «Действительно ли все погибли? Куда Они забирают тела? Мы даже не можем устроить похороны, лишь получаем чертову одежду». «В смысле, Они никого не убивали? Я думал, что-то подобное происходило везде». «Я не чувствую себя в безопасности». «Я не чувствую себя в безопасности». «Я не чувствую себя в безопасности». Тайлер снова плачет. У него раскалывается голова. Он прикасается к руке Джоша. — Сожми, — шепчет он. — Придуши меня. Джош слушается. Тайлер ещё никогда не чувствовал себя настолько живым. * Тайлер почти не спит. Кровать простирается от одной стены комнаты до другой, матрас покоится на низком основании с пружинами. Вечером Джош пытался постелить простыни и несколько раз спотыкался, чуть не упал лицом на пол. Он не хотел чужой помощи. Тайлер сидел в углу и теребил пальцами вылезшие нитки на старом ковре. Тайлер почти не спит. Комнатка маленькая, и из-за этого внутри неуютно ворочаются предвестники клаустрофобии. Дышать больно, Джош лежит рядом с ним — рука обнимает подушку, глаза закрыты, сон спокойный и безмятежный. На нем нет одежды. На них обоих нет одежды. Тайлер насчитывает четыре царапины у Джоша на спине, розовые и воспаленные на фоне бледной кожи. На Тайлере красуются такие же — на спине, на груди, повсюду на его теле. Он чувствует себя уставшим, использованным, любое движение отдается глухой болью, стоит лишь пошевелиться. Кровать скрипит, суставы скрипят, всё скрипит. Тайлер кое-как поднимается на трясущихся ногах, стараясь не потревожить Джоша. Тот тихонько храпит. Тайлер почти не спит. Солнечные лучи липнут к стенам, прекрасные и незамысловатые. Не обращая внимания на головную боль, он хватает с пола чью-то одежду. Сумки так и остались на кухне — нетронутые, не распакованные. Пузырек с таблетками стоит на столешнице. Сегодня они и будут завтраком Тайлера. Он заканчивает одеваться, преодолевая слабость, вялость во всем теле. Одежда Джоша укутывает его так идеально, как не смогло бы ни одно одеяло. Едва живой, Тайлер берет свой телефон, пытается разблокировать его, снова блокирует экран. Он пытается подсоединиться к вай-фаю, но поблизости нет подходящих сетей. Виднеющийся в кухонном окне соседний трейлер выглядит пустующим. На часах — семь тридцать утра. Тайлер почти не спал прошлой ночью. Он выходит на улицу, аккуратно прикрывая за собой дверь и спускаясь по деревянным ступенькам. Рядом с ним нет никого, но он и не ожидал встретиться с кем-либо в такую рань. Холодно, на часах — семь тридцать утра, и Тайлер совсем один. Трейлеры стоят в восемь рядов, они с Джошем живут в четвертом. Некоторые места пустуют — должно быть, трейлеры увезли прочь. Куда они отправились? Может, Они их забрали? Стали бы Они забирать передвижные дома? Тайлер задумчиво почесывает щеку. Рядом с самым первым трейлером в землю вбит деревянный знак, потертый и выцветший. «Приют», — гласит он, и Тайлер трет пальцами глаз. «Место, где можно укрыться от Них». Тайлер стоит на месте, тянет рукава позаимствованной толстовки вниз, прикрывает руки, прячет лицо в ладонях. Он не плачет. — Это ложь, — слышит он. В дверях стоит девушка. Она живет в первом трейлере, ногти у неё все черные от синяков и кровоподтеков. Пальцем с черным ногтем она указывает на знак. — Они по-прежнему приходят, но это не… — она пожимает плечами. — Ты новенький. Приехал из Огайо? Тайлер кивает. Он прячет руки в карманах толстовки. — Джош привез тебя сюда, не так ли? — Ты знаешь Джоша? — Он рассказал тебе? Тайлер медленно хмурится. — Рассказал о чем? Она отмахивается, зажигает сигарету и уходит обратно внутрь трейлера. Следующим Тайлер встречает крупного мужчину с татуировкой в виде Американского флага на ноге. Он торопится куда-то, неся мусорный пакет на плече, шлепая домашними сланцами по дорожке. Мужчина приветственно вскидывает руку, завидев Тайлера, и потому тот отвечает ему тем же. — Только что въехал? — Прошлой ночью. После этого разговор не вяжется. Мужчина возвращается в свой трейлер, а Тайлер идет обратно к своему. Он выпивает ещё две таблетки обезболивающего, потерянно смотрит в окно. Телевизор в трейлере напротив снова включен — на этот раз там мультфильмы. Дети уже проснулись и едят хлопья, смеются, улыбаются. Их родители счастливы, но под этим чувствуется и второй слой — тревога, скрытое беспокойство. Тайлер откручивает и закручивает крышку на пузырьке с таблетками. Голова все ещё болит. Джош просыпается спустя десять минут, голым проходится по коридору и кухне, проверяя все бытовые приборы, включая в розетку тостер. — Хэй, — говорит он. — Привет, — говорит Тайлер. Джош глубоко вздыхает, зевая. — Хорошо спал? Тайлер наблюдает, как пара из соседнего трейлера переключает каналы, останавливаясь на новостях. Тайлер видит тела покойников, и полицейский в пуленепробиваемом снаряжении говорит: «Всё в порядке. Они ушли. Они покинули это место». Тайлер крепко сжимает пузырек с таблетками. — Ага. * Первый день в компании Джоша проходит хорошо. Они проводят его раздетыми, прикладываясь ко всем горизонтальным поверхностям в трейлере. Если Тайлеру кажется, что стол и тумба сможет выдержать его вес, он залезает на неё — иногда опускается на живот, иногда ложится на спину, — и они с Джошем трахаются до тех пор, пока не начинают слышать цвета и проклинать домашние растения. Джош первым придумывает эту игру: он предлагает выкрикивать во время оргазма любые слова, какие только придут в голову. В первый раз Тайлер кричит: «Сладкая вата!», а Джош — «Кокосы!» Дальше они принимаются перебирать названия всевозможных растений, и теперь Тайлер стонет о кактусах, а Джош причитает что-то о гвоздиках. Это продолжается до позднего вечера. Тайлеру это необходимо. Тайлеру это необходимо. * Этой ночью Тайлеру спится намного лучше. Мигрень ощущается как приглушенный гул — мягкий, ласковый, будто раскачивающая колыбель мать, уговаривающая посмотреть ещё один сон. На этот раз Джош не спит; он лежит и смотрит в потолок, и его волосы — хаос из вьющихся прядей, который он безуспешно пытается пригладить рукой. Они оба одеты, лежат под двумя одеялами, свернувшись калачиком. Тайлер прижимается к Джошу. У Джоша в волосах танцуют солнечные лучи. — Поспи ещё, — говорит он. — Слишком рано. — Не хочу, — Тайлер прикасается к руке Джоша. — Давай прогуляемся. Джош заметно колеблется — это быстро сменяется принятием, но Тайлер успевает заметить. — Хорошо. Сегодня Тайлер выбирается на улицу не так рано, как вчера. Вокруг больше людей, пара из соседнего трейлера гуляет с детьми вдоль дороги. Они машут Джошу, и тот улыбается. Дети радостно смеются и идут вперед, подпрыгивая. Они напевают песни — счастливые, беззаботные, Тайлер помнит такие из своего собственного детства. Теперь ему трудно заставить себя петь что-то подобное. Он низко склоняет голову, придерживает Джоша за локоть. — Что это за место? — спрашивает он. — Кто все эти люди? — Они просто люди, — говорит Джош, проходя мимо знака, который Тайлер обнаружил вчера. — А это — наш приют, — он немного посмеивается, но Тайлер молчит. Джош прокашливается. — Здесь мы в безопасности — только это и важно. Из самого первого трейлера выходит девушка — зажженная сигарета во рту, на плечах красуется пальто из искусственного меха. — Хэй, Джош. — Хэй. Она переводит взгляд с Джоша на Тайлера, затем обратно. На губах у неё играет ухмылка. — Ты чувствуешь? — спрашивает она. — Это скоро случится снова. Тайлер сильно сжимает руку Джоша, и тот закатывает глаза. — Заткнись. Она пожимает плечами, спускается по ступеням и садится в пикап. Тайлер смотрит, как она уезжает прочь, мертвой хваткой стискивая чужой локоть. — Джош, — шепчет Тайлер, — я тоже это чувствую. — Нет, не чувствуешь, — он мотает головой. — Не чувствуешь. * Это зарождается где-то в глубине живота — сковывающее чувство абсолютного ужаса. Оно наполняет вены, жжет глаза, сушит рот. Тайлер сползает на кухонный пол, сжимая телефон в руке. Он подсоединен к зарядке, батарея сдохла почти наполовину. Тайлер читает новости, листает статью за статьей, смотрит одно видео за другим. «Они сказали, что даруют нам прощение. Они сказали, что обладают силой, которая сможет всё изменить, Они хотели спасти нас. Они сказали, что заберут лишь тех, кого уже нельзя спасти». Тайлер прикусывает ноготь на большом пальце. «Они не делают этого в других городах? В других штатах? Чем же тогда Они занимаются? Они сказали, что мы должны умереть, чтобы переродиться, но некоторым из нас не дано воскреснуть». Женщина на экране плачет, гневно утирая слезы с лица. «Вы хотите сказать, они убивали наших родных без причины?» Тайлер открывает другое видео. На нем запечатлен один из Них, из другого штата, в окружении полицейских, облаченных в защитное снаряжение для сдерживания гневной толпы. «Хочу заверить, что Мы не собираемся убивать вас. Мы не одобряем поведение других Наших собратьев. Мы действительно спасаем вас. Вы открыли для Нас свои сердца, и Мы ведем вас к спасению». Он моргает, и Его глаза — темные, полные участия. Говоря, Он не шипит, Его голос звучит так, что трудно даже представить себе какие-либо жуткие шипящие звуки. Тайлер же теперь будет до бесконечности крутить их в своей памяти до самого смертного одра. Он смотрит в Их глаза и видит любовь, сочувствие, и это никак не вяжется с образами из прошлого: такие же глаза, до краев наполненные ненавистью, жестокостью, ядом. «Мы не причиним вам вреда. Прошу, поверьте Нам». Джош стоит рядом, облокотившись о столешницу. Голова опущена, словно он пытается рассмотреть что-то на полу. Джош говорит лишь тогда, когда к нему обращаются. — Так что же, Их здесь нет? — Тайлер засовывает телефон в карман. — Верно? Это «место, где можно укрыться от Них», следовательно, Их здесь нет. — Они по-прежнему приходят, но лишь тогда, когда Они нужны. — Как Они понимают, что нужны? — Они знают, — Джош пристально смотрит на Тайлера. — Они просто знают. Тайлер вскакивает на ноги, руки сами собой сжимают спинку стула. — Я больше не хочу слышать тот ужасный звук, Джош. Ты ведь понимаешь, о чем я, правда? Ты всегда знаешь, когда Они появятся снова. Я не хочу, чтобы Они появлялись снова, Джош. Я не уверен, что смогу это вынести. Ты… ты ведь должен знать, каково это: уходить под воду и всплывать обратно, даже когда ты больше не хочешь всплывать. Ты сам сказал мне, что возвращаешься, хотя и не хочешь. Я никогда не хотел возвращаться. Я не хочу быть спасенным. Я хочу, я хочу… Он падает в объятья Джоша, утыкаясь ему в плечо, всхлипывая, хотя в глазах у него — ни слезинки. Джош притягивает его ближе, успокаивающе гладит по спине. — На самом деле ты так не думаешь. Все хотят быть спасенными, — когда Тайлер начинает мотать головой, пальцы Джоша впиваются ему в предплечья. — Нет, прекрати. На самом-то деле ты так не думаешь. — Думаю, думаю, думаю… — Нет, это неправда. Замолчи. Это неправда, — Джош поднимает Тайлера с пола, тащит его по коридору, поворачивает за угол, к ванной. Этот путь не занимает много времени. Тайлер не понимает, что происходит, пока ванна не начинает наполняться водой. — Прекрати крутиться, — говорит Джош, цепко держа Тайлера на месте. — Вот что тебе нужно. — Что ты делаешь? — Тайлер слаб, он почти ничего не ел уже несколько дней. Он держался исключительно на побочных эффектах от обезболивающих, которые принимал каждое утро. Ему нужно больше. Ему нужно больше. Он может поклясться, что слышит механический перестук, вихрь, смерч. Мигает свет, и его голова вот-вот взорвется. — Джош, опусти меня… Нет, нет, пожалуйста, только не в ванну, только не туда! Несмотря на его мольбы, Джош опускает его в ванну прямо в одежде и закручивает кран, как только вода начинает хлестать на пол, переливаясь через бортики. — С тобой все будет хорошо, — говорит Джош, сжимая в кулаке волосы Тайлера. Он с силой толкает его под воду. Она даже не теплая. Она чертовски холодная. Тайлер дрожит, брыкается, пытается сопротивляться… но лишь поначалу. Он оплакивал свою мать, когда Они держали его под водой. Если он вырывался, Они держали его дольше — пока не переставали идти пузыри. Тайлер вырывается и теперь, он пинается, машет руками, и вода плещет Джошу в лицо, плещет по стенам. Он задевает ногой кран, и это больно. Всюду больно. Вокруг темно. Всюду темно. Его мышцы тают, кости становятся хрупкими, грудная клетка переламывается надвое. Он слышит это: треск, вой ветра, чужое шипение. Все это возвращается к нему — ужас, боль, чувство освобождения. Намного проще позволить воде наполнить легкие. Намного проще сдаться. Намного проще взять и умереть. Заберите его, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, заберите его. Он больше не хочет возвращаться. Он больше не хочет возвращаться. Но он возвращается. Хватая ртом воздух, кашляя, задыхаясь, он давится кислородом, проталкивает его в легкие, чувствует его живительную силу внутри. Тайлер весь промок, он промок до нитки. Слезы текут по лицу, но он притворяется, что это лишь вода. На языке оседает соленый привкус. Комната кажется уютной, теплой, голова легкая и будто бы полна мыльных пузырьков. На полу разлито больше воды, чем в ванне, и Джош сидит весь мокрый. Грудь тяжело вздымается, к пальцам прилипли пряди чужих волос. — С тобой все будет хорошо, — говорит он, и голос у него хриплый, словно он пытается удержать что-то у себя в горле. Тайлер проводит кончиками пальцев по поверхности воды. Мокрая одежда пригвождает его к месту, но голова больше не болит. Он может слышать всё — и нет никакого воя ветра, никакого шипения. Они ушли. Они ушли. Тайлер глубоко дышит и чувствует себя по-настоящему свободным. Он смотрит на Джоша, смотрит на его теплые, темные глаза и немного острые зубы. Чувство свободы улетучивается, растворяется в пустоте. Тайлер больше не дышит. Ему отчаянно хочется вернуться обратно под воду. — Ты один из Них. Джош прикусывает щеку изнутри. — Вроде того. Тайлер зажмуривает глаза и не торопится открывать их снова. Ему не хочется открывать их снова. * Тайлеру снится, что они с Джошем идут на ярмарку, держась за руки под вспышками огней, обрамляющих карусели. Джош затаскивает его на колесо обозрения, и они целуются, когда их кабинка останавливается на самом верху. Вместо звезд — вспышки фотоаппаратов, сияющие, ослепляющие. У Тайлера раскрасневшиеся губы, и Джош прикусывает его шею, зубы царапают кожу, впиваются в плоть, отрывают кровоточащие куски. Тайлер смотрит на небо, и звезды превращаются в космические корабли. Они мигают огнями и исчезают. Их прожектора — это разноцветные лампочки на каждой карусели, и они везде, и Они везде, и Джош ест его, умываясь в теплой крови. Тайлер превращается в девушку с простреленным горлом, и плюется кровью, давится ею, задыхается. Джош душит его — сильно, быстро, и Тайлер жив. Тайлер жив. * Он весь в поту, его трясет от холода, он дрожит под двумя одеялами. Тайлер обнимает подушку, обхватывая её даже ногами. — Ты один из Них, — говорит он Джошу. Глубокая ночь, непроглядная тьма за окном. По идее, они оба должны спать, но Тайлер никак не может заснуть. — Окей, — вздыхает Джош. — Я один из Них. — Но ты не… ты выглядишь иначе. — Потому что я все ещё человек… вроде как. Я маскируюсь. Мои глаза… — …очень красивые, — Тайлер украдкой смотрит на Джоша, едва заметно улыбаясь. Он прячет лицо в подушке. Джош ложится рядом, залезает под оба одеяла. — Могу я прикоснуться к тебе? Тайлер кивает. Джош поглаживает его бедро. — Меня… меня забрал Их корабль, когда я был маленьким — так же, как Они забирали всех остальных. Мой брат умер, и я… не хотел возвращаться домой без него, и потому Они взяли меня с собой, когда зачищали улицы, — Джош хмурится. — Они сделали со мной что-то, и когда Они приказали мне помогать Им, я послушался. Ты, хм… ты ведь помнишь, что я всегда был весь в крови? Тайлера мутит. — Не рассказывай мне, — он закрывает глаза. — Расскажи мне. — Я расчленял тела. Они используют их как топливо. Они перемещаются в ванную, Тайлер сидит на полу, склонившись над унитазом. Джош остается рядом, гладя Тайлера по спине, по плечам, пытаясь приободрить и утешить. — Что ещё? — хрипит Тайлер. — Ты собираешься сказать мне, что на самом-то деле никто не погиб? Что наши семьи были в полном порядке, но Им понадобились чертовы человеческие останки для корабля? — Нет. Все из твоей семьи погибли. Они умерли. Мне жаль, Тайлер. Тайлер всегда знал это, но правда все равно больно бьет ему под дых. Он хватает кусок туалетной бумаги и сморкается. — Я подслушал, как Они обсуждали, кого из людей Им хочется забрать в следующий раз. Я подумал, что если заставлю тебя поверить в то, что я умер… Не знаю, о чем я вообще думал. У Тайлера дрожат колени. Джош поддерживает его, пока он чистит зубы. Взгляд, который смотрит на них из отражения в зеркале, мог бы разрезать стекло. — Мне жаль, Тайлер, — повторяет Джош. — Мне так жаль. * Тайлер спит. Ему не хочется просыпаться. В перерывах между кошмарными снами он прижимается к Джошу. — Так ты похитил меня? — спрашивает он, и Джош подается вперед, говорит ему: — Это же просто бред. И пока Тайлер смеется, они занимаются любовью. Джош подается вперед, и вперед, и вперед. * Идет снег, но Тайлер все равно не уходит с крыльца. Он дрожит, но упрямо остается сидеть на месте. Дети лепят снеговика, матери стоят в стороне и наблюдают, и их лица больше не скованы невысказанной тревогой; там только радость, счастье. Тайлер потирает руки в попытке согреться. Джош протягивает ему стакан с горячим шоколадом. — Все они, — говорит Тайлер. — Все они — как ты. Джош кивает, делая глоток. — Ты сбежал. — Они не пересекают границы штатов. Они привязаны лишь к одному месту, только к одному. Так что… все мы будем в порядке. — Мы сможем вернуться в Огайо? Джош прикусывает губу. — Со временем. Тайлер поддевает пальцем кусочек зефира. — Так что же с Ними случилось? На этот вопрос у Джоша нет ответа. Они пьют горячий шоколад в тишине. * Иногда по ночам Джош относит Тайлера к наполненной ванне и держит под водой, пока не перестают идти пузыри. Тайлер не пинается, не сопротивляется. Он умирает, а затем возрождается вновь. * Иногда по ночам Тайлер слышит вой ветра, шипение, и Джош накрывает его тело своим, придавливает к матрасу, чтобы хоть как-то сдержать чужую дрожь. Наутро после этих приступов Тайлер просыпается измотанным, слишком уставшим, чтобы встать с кровати. Джош открывает все окна, впуская в комнату свежий воздух. Их трейлер не такой уж и большой, а потому не требуется много времени — вскоре голова у Тайлера перестает болеть, глаза закрываются сами собой, и он засыпает, любуясь во сне более мирными, успокаивающими вещами. Ему снится, как он находит Джоша в своем садовом кресле, целует его, называет его «красавчиком», но на этот раз нет никакой крови. Есть лишь улыбки, неряшливый минет на лужайке перед домом. Есть лишь невесомые утра и поздние вечера. Есть лишь крики, и секс, и любовь, и любовь, и любовь. И глаза у Джоша черные, но только из-за любви, а Тайлеру нравится чувствовать себя любимым. * Голова у Тайлера больше не болит. Ему становится легче. * Джош седлает мотоцикл, протягивает Тайлеру шлем, и тот берет его после секундного колебания. — Поедешь со мной? — спрашивает Джош, улыбаясь, застегивая свой собственный шлем под подбородком. — Что ещё мне остается? — Тайлер оглядывается вокруг. — Болтать с соседями? Сидеть на крыше и глазеть на звезды? — Всегда можно посмотреть новости. Что там говорят теперь? — Некоторые из Них снова приземлились в Огайо. На этот раз Они другие, более дружелюбные, и некоторые научились принимать облики животных и даже людей, — Тайлер вытирает рукавом грязное пятно на поверхности шлема. — Как тебе такой поворот? Джош качает головой. — Я написал песню, — говорит Тайлер, — и мне хочется, чтобы ты её услышал. — Сегодня вечером, — говорит Джош, — после того, как я трахну тебя. Тайлер улыбается. Джош заводит мотор. Мотоцикл оживает. — Прыгай сюда, — говорит Джош. — Лучше уж следуй за мной. Тайлер слушается. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько живым.