Милый

      Вода в водопаде ледяная: мурашки бегут по коже и зубы стучат от холода, но Юри послушно терпит. И вечно недовольный Юрий тоже послушно терпит — это очень странно. Юри слегка удивлен такому терпению с его стороны, даже немного рад — видно, что старается. Хотя и так ясно, что соперник из него хороший. Возможно, чересчур хороший.       Юри наблюдает искоса: на его лице спокойствие — наверное, впервые за все время их знакомства. Довольно необычно видеть вечно злобного Юрия таким…       Милым, да?  — он переспрашивает сам себя еще несколько раз, а потом трясет головой, и, откинув ее назад, подставляет лицо под холодные потоки воды. Но не помогает.       Лицо горит от стыда от одной только подобной мысли, но он собирает волю — или что там у него еще есть — и вновь смотрит на него: Юрий умиротворенный— хотя он больше выглядит смиренным, возможно, грустным. Юри понятия не имеет, о чем он думает и что заставило его стать таким. Это непривычно. Даже пугает. Хочется что-то сделать.       Как обычно, причудливо коверкая русский язык, он бессознательно называет его и так исковерканное имя. Юрий не откликается, не реагирует — выглядит ещё более пугающе. Он и так похож на мраморную куклу, а когда не двигается, то выглядит в точности как идеально созданная красивая игрушка.       Юри перехватывает его кисть, резко дергая его на себя. Тело Юрия дергается вслед за рукой, а голова мотается, как, опять же, у куклы. Сравнение ему не нравится.       На повторный оклик Юрий поднимает голову; светлые волосы разметались, слегка прикрыв лицо. Он выглядит немного растерянным и милым. Юри трясет головой — он опять назвал Юрия милым, — это уже серьезно. Второй раз за пять минут. Плохо. Почти диагноз.       Юри сам не верит в то, что вертится в голове, но выглядит Юрий действительно мило: светлые волосы намокли и припали к лицу, белое кимоно прозрачное тоже из-за воды, его взгляд растерянный, как у ребенка, а ещё он слегка вздрагивает. Видимо, замерз.       Сжав его руки сильней, Юри чувствует его учащенный пульс — он серьезно растерялся.       Это смешно. И тоже мило. Он вообще милый. Всецело милый. Совершенно абсолютно безоговорочно милый. Юри чувствует, что вновь лицо краснеет. Нет. Оно даже пылает! Но Кацуки сделать ничего не может.       Рука Юрия холодная — ещё бы, ведь вода, под которой они стояли, вообще ледяная. Юри смотрит ему в глаза и тут же резко тянет его за ладонь, плотно прижимая к себе. Юрий, видимо, не ожидавший подобной реакции, пока не сопротивляется.       Мокрое кимоно липнет к телу: ощущения неприятные, а вот прикосновения чужого тела к своему намного приятней. Юри чувствует через ткань его слабое тепло, а ещё сердце бьется чересчур быстро. Он не видит его лица, но уверен, что Юрий удивлен и, скорее всего, очень недоволен. Юри прячет свое лицо в сгибе между шеей и плечом, зарываясь в влажные волосы носом. Они мягкие и слабо пахнут чем-то сладким. Он прижимает его еще плотней, чересчур сильно, и замирает.       Через минуту, когда Юрий делает вялую попытку отстраниться, Юри понимает, что, кажется, сделал очередную большую глупость.       Юрий говорит тихо. Голос у него тонкий, а тон — агрессивный. Юри слышал его много раз, но всё равно не привык. Немного пугает, особенно когда он говорит:       — Я тебе сейчас руки сломаю.       Прижав еще плотней, Юри крепко сцепляет руки за его спиной. Потому что точно уверен: если отпустит его — обязательно сделает то, что сказал. А Юрий продолжает гневно шептать, почти шипеть ему в ухо свои серьезные намеренья.       Юри печально вздыхает. «И ни черта он не милый», — проносится в голове после очередного проклятия.       Странно, но такой Юрий ему тоже нравится. Наверное, даже больше, чем красивая кукла.