Тик-так — тикают часы.
Хлоп-хлоп — хлопают ставни окон.
Ш-ш-ш — шумит ветер сквозь щели.
Тук-тук — стучит черноволосая девчонка в дверь.
Ты настораживаешься и прищуриваешь глаза за темными очками. Когтистые пальцы скребут подоконник, и ты почему-то волнуешься, почему-то не хочешь, чтобы эта девочка заходила внутрь, в этот старый кривой дом, который как сломанное дерево посреди поля, все стоит, но никто его не срубает. Хочешь рассечь живот и выпустить тревожных бабочек, поломав половине крылья, но ты лишь шумно выдыхаешь и взмываешь вверх. К этому времени ты уже привык проходить сквозь стены, потолки, полы, предметы, хоть и появляется секундное неприятное чувство в животе, прям там, где в тебя воткнута катана. Тебе не объяснили, почему ты навеки слился со своим верным оружием. Предполагаешь, что обстоятельства смерти переносятся и в потусторонний мир. Тебе также не объяснили, почему ты наполовину ворона. Предполагаешь, это из-за того, что ты боишься их и ненавидишь. Как иронично.
Весь этаж выше принадлежит
Беку. Точнее, весь дом принадлежит
Беку, но он разрешил бродить тебе везде, кроме того самого этажа выше. Туда ты мог заходить только по делу. Думаешь, что новый посетитель является весьма важным делом, ведь она одна из этих долбанутых охотников, которые так и норовили отправить ваши души обратно в ад. Если честно, то ты не был шибко против, но вот Бек с тобой не согласен.
Очень не согласен.
Осталось найти его среди немногих пыльных комнат, затянутых паутиной.
На самом деле его зовут не Бек. Его зовут, кажется, Джек Нуар, но ты зовешь его Беком за собачью натуру. Он весь черный-черный: и прилизанные волосы черные, и щетина черная, и рубашка с расстегнутым воротником черная, и мятые штаны черные, и туфли черные, а на щеках и локтях ты видел черную шерсть. Разве что глаза у него до жути белые, б е л о с н е ж н ы е, и тебе хотелось знать, такие же у тебя глаза или нет (в зеркалах ты не отражался, а спрашивать у Бека ты боялся). Он часто курил, ты думаешь, как демоны могут курить, но он курил и поэтому весь верхний этаж был пропитан насквозь дымом. Его голос низкий и почти что хриплый, постоянно срывается на рычание, а движения настолько резки, что так и ждешь, когда он наконец набросится на тебя подобно Церберу и перегрызет твою глотку. Почему именно Бек — ты не знал. Почему не какой-нибудь Бруно, не Лео, не Тоби, а именно Бек. Кто вообще дает такую кличку собаке?
Кажется, так звали ту белую псину у Джейд.
Долго искать его не приходится; в одной из комнат ты слышишь его шаги, его неровное дыхание и щелчки пальцами. Аккуратно приоткрываешь дверь, потому что просто так пролетать сквозь нее и врываться в покои хозяина было бы весьма неучтиво, и залетаешь внутрь. Бек останавливается, смотрит на тебя с напряжением и презрением, как охотничий пес, готовый в любой момент наброситься на жертву.
— Джек, — ты говоришь, — у нас гости.
— Хм.
— Джек, у нее с собой оружие, которое наверняка заряжено солью, она ж не дура с обычными пулями сюда переться, и куча всякой херни на поясе и в сумке, — ты продолжаешь.
— Она одна?
— Ээ, ну да, весьма странно, что она никого не притащила с собой, — отвечаешь.
— Значит убей ее.
— Что? — не сразу понимаешь.
— У-бей ее. Она представляет опасность для меня, но не настолько, чтобы я лично этим занимался.
— Да ты че, чел, ее просто напугать до усрачки хлопнувшей дверью, и она убежит, как миленькая, мамочке плакаться.
Бух — опрокидывают тебя на пол.
Бек давит на твою грудь, вжимает тебя в дряхлые дощечки, когтями впивается в прозрачную футболку, а за ней и в кожу. Он глухо рычит, скалится и вдруг наклоняется к твоему уху.
— Ты делаешь, что говорю
Я, — шепчет он и, облизнув твое ухо противным шершавым языком, продолжает:
— Ты пока что принадлежишь
Мне, ты
Мой,
Моей будет и она. Убьешь ее и тогда сможешь быть свободным, — он слащаво обещает, —
Я отпущу тебя, найдешь своей грязной душе покой, — забвенно смеется.
Отпустить тебя? Он лжет, он не может, как он может отпустить духа? Или может? Надоел ли ты ему? Возьмет ли он ту девчушку к себе в рабы, каким ты был последние несколько месяцев? А может, не лжет? Но убить ее? Не хочешь. Но ради свободы?
— Х-хорошо, сэр, — выдавливаешь из себя, а Бек резким движением встает и отходит к окну. Чертова псина. Он вроде бы говорит, что «особь» — так он называет всех живых — уже вошла, и тебе пора действовать, а не отлеживаться в его покоях. Ты хмыкаешь про себя, но встаешь, отряхиваешься и с поклоном уходишь прочь. Его тон велит подчиняться, он всем своим видом приказывает тебе подчиниться, смириться, выполнить поручение. «Убей ее», — он говорит, и ты убьешь. Тебе редко приходилось марать свои призрачные руки, но Бек еще ни разу тебе не обещал свободы. Это твой шанс, уверяешь себя, это шанс, шансшансшанс. Ты уверяешь себя и запираешь входную дверь, как во всех тех дерьмовых ужастиках
которые так любил показывать тебе Эгберт.
Девчонка уже внутри, ты рассматриваешь ее со спины, с ее такой ровной-ровной спины, она гордо несет оружие в руках, медленно переставляет ноги, осторожно, словно охотник. Ей бы в пару работать с Беком, усмехаешься ты
а хотя у нее и так есть пес, почему он не с ней. Обходишь ее и рассматриваешь ее лицо, до боли знакомое, но нет, нет, ты ее не знаешь, тебе нужно убить ее, а у нее такие забавные круглые очки и резинки на пальцах, нет, убей ее, УБЕЙ. Ты трясешь головой и фокусируешься на девушке с вороными, чуть вьющимися волосами до бедер.
Шоу начинается.
Ты делаешь все так же, как и делал раньше, у тебя отработанная схема, которой ты пугал всех, а если они не успевали убежать, то ты уже извращался над идеей их смерти. Ты старался делать их наиболее гуманными и быстрыми. Бек не одобрял твои методы, показывал, как надо, но позволял в итоге действовать таким же образом. Ему было все равно, лишь бы поступали новые души для поддержания его жизни.
Начало всегда тебе больше нравилось, чем конец. Бросаешь вазу со столика в прохожей (Бек каждый раз восполнял все разрушенные тобою предметы, черт знает как), девчушка вздрагивает и молниеносно оборачивается к источнику шума, выставляя перед собой ружье, но никого не видит. Она не может тебя видеть. Ты поражаешься ее реакции. Она вздыхает и опускает оружие, вытирает лоб, опасливо поворачивает голову вперед. Ей страшно. Ты не чувствуешь удовлетворения от ее страха.
Следующим шагом ты заставляешь биться все часы в этом доме, они бьют так громко:
бонн! бонн! бонн! Они эхом отдаются в твоей голове, это твой личный оркестр, и ты всегда любил эту часть больше остальных, потому что только так ты мог творить свою музыку, как раньше ты целые дни просиживал за вертушками
а Дирк, проходя мимо, одобрительно кивал головой и показывал большой палец вверх. Девочка (вообще-то ей около 17, но тебе нравится называть ее так) вздрагивает, закрывает уши руками, озирается вокруг, а ты заставляешь потрепанную кристальную люстру мигать, как новогоднюю гирлянду: включится, выключится, включится, выключится, только в разы быстрее. Ты сам не замечаешь, как начинаешь делать мигания ритмичными, слишком увлекаешься, создаешь единую симфонию с боем часов. У девчонки на лице страх и удивление, непонимание; все бы в здравом смысле давно попытались бы сбежать. Она еще не пыталась. Ты сбрасываешь еще несколько предметов на пол. Она срывается и бежит в ближайшую комнату. Ты резко заставляешь замолчать свой оркестр. Лишь давно знакомая тишина. Слышишь вдох в соседней комнате. Летишь туда.
Ты не помнишь, что было дальше.
Вроде бы-
***
— Пф, Джейд, не ссы, мы столько раз уже гонялись за этими духами с завышенным ЧСВ, разве мы не можем отдохнуть вдвоем, постреляв в этих летающих пугал, как в тире?
— Я не боюсь! — Джейд дует щеки, показывает язык и обиженно хмурится. Было лето, все либо разъехались, либо были заняты, а некоторые, как твой брат и Джейк, целыми днями пропадали, целуясь в подъездах. Какая милая парочка, надо бы погоняться за ними и нафотографировать компроматов. Но сейчас тебе хочется лишь вытащить эту соню из дому.
— Это просто как-то… неправильно. Мы всегда делали это вместе!
— Да брось, Харли, не упрямься. Хотя если ты так срешься вдвоем идти пострелять в призраков, то можем вместо этого пойти прокатиться на лодочке для влюбленных, сопливо целуясь до смерти, — она с хохотом толкает тебя в плечо, а ты делаешь вид, что тебе больно, охаешь, прикладываешь руку ко лбу, бормочешь, что сейчас помрешь от выплеснувшегося на тебя гнева Джейд. Она лишь заливистее смеется, называет придурком, обнимает тебя и говорит тебе заткнуться, говорит, что пойдет, да-да, я пойду, только заткнись, собирайся уже. Ты довольно хмыкаешь. Беккерель бегает возле вас и лает. Тебе кажется, что это неодобрительный лай.
***
-ты дальше крушил все подряд, хлопал дверьми, шагал взад-вперед по скрипучим полам, стучал по стенам, путал входы с выходами, гонял по всему дому, исключая верхний этаж. Ты скребешь когтями по стенам, хлопаешь крыльями, почти что
воешь, потому что чем дальше ты заходишь, тем меньше ты хочешь ее убивать. Ты загоняешь ее в пустую комнату, перекрываешь двери, щели, все способы отступить. За все это время ты уже научился правильно давить на психику. Вокруг тишина. Ты успел пролить воду этажом выше, и теперь она по капельке собиралась на потолке и —
кап — уже на полу.
Кап-кап.
Кап-кап, — небольшая лужица на полу.
Кап-кап — в такт биения ее сердца.
Кап-кап — в такт ее сбившегося дыхания.
Ты медленно подходишь к ней, трясущейся, растерявшей всю свою былую храбрость. Ты касаешься ее плеча, она скулит, сжимается, зажмуривает глаза, сильнее дрожит. Ты осторожно проводишь по ее щеке, аккуратно, нежно, любяще, ты так никогда не делал-
***
— Тебя взять за руку? — насмешливо улыбаешься и протягиваешь девушке свою теплую и немного потную ладонь.
— Иди ты, Дейв, — говорит она, но все равно берет руку и крепко сжимает. Она хмурится, но невольно улыбается, а ты со словами: «Ну, пошли же!» — тащишь ее внутрь.
Никаких призраков нет. По крайней мере, ты никого не видишь, вы никого не видите, обрыскав весь дом, хотя источник упорно уверял тебя, что есть. Ты щуришь глаза за очками и продолжаешь уверенно, но с опаской, идти вперед по коридору. Все еще держишь ее руку. Слышишь сзади шаги. Джейд вскрикивает, а ты резко оборачиваешься, выставив перед собой катану (катана на самом деле Дирка, потому что твоя слишком дерьмовая, а он не заметит ее отсутствия, пока сосется с Джейком в его комнате с синими бабами на плакатах).
Никого нет.
Сзади разбивается что-то.
Джейд жмется к тебе. Она верит тебе, верит-верит, больше некому верить, а тебе — верит.
Вы бежите вперед, к выходу. Это оказалось не так весело, как должно быть.
***
-или же делал? Не помнишь. Не хочешь вспоминать. Кулаком ударяешь по стене. Она с визгом вскакивает, в ужасе смотрит на белую стену, она плачет, горячие слезы по щекам. Тебе хочется ее успокоить, хочется прижать к себе, хочется сказать, что все будет хорошо
она же всегда верила тебе больше, чем остальным, она так не верила Джону, не верила Роуз, не верила Джейку, верила только тебе, так поверь мне, прошу, я не хочу причинять тебе вреда, не хочу, Джейд, поверь мне, Джейд, прошу, я люблю тебя, Джейд Джейд ДЖЕЙД.
— …пожалуйста спаси, — она невнятно шепчет, словно молится. Она обращается к Богу? Как многие это делали. Только никто не помог.
я хочу спасти тебя мне не дают но хочу
— …если это ты, то прости, мне жаль, что так получилось, — она все так же шепчет. Нет, она обращается не к Богу. Может, вспоминает родителей? Многие вспоминают маму перед смертью.
ты невиновата
— …я не хотела этого, честно, я помню тебя до сих пор, я знаю это ты, за что, — она срывается на всхлипы. Пытается понять, кто это такое вытворяет с ней? Нет, прости, нет тут твоих родителей, друзей или про кого ты там, думаешь ты.
мне не дают тебя вспомнить но я пытаюсь
— …Дейв, пожалуйста, — она закрывает лицо руками, плачет, нет, рыдает, уже даже не беспокоясь о страхе, об опасности.
я люблю тебя джейд
Дейв? Что за Дейв? Неужто-
***
— Дейв! О Господи, Дейв, нет, — она в ужасе бормочет, смотря на тебя, не смея подойти ближе или отойти. Ты ничего не понимаешь. Чего она так боится? Почему она плачет? Вы же почти смогли выбраться. Смотришь вниз.
А почему в тебе твоя же катана?
Ты же, вроде бы, оборонялся от того демона, который куда-то успел деться. Ты отражал атаки, пару раз зацепил его, отвлекся, чтобы сказать Джейд выбежать через главный вход, ты был уверен, что выберешься сам, осталось совсем немного.
Наверное, ты зря отвлекся.
Во рту металлический привкус, и вдруг ты обнаруживаешь свои руки, зажимающие рану на животе. Ты ранен? Ну раз в тебе катана, то, следовательно, да, ты нехило так ранен. Голова сильно кружится, а в глазах уже становится темнее, тебе вдруг очень хочется спать. Сам не замечаешь, как оказываешься на полу, чувствуешь дрожащие руки Джейд, она шепчет, чтобы ты не покидал ее, что она уже вызвала скорую, что все будет хорошо, ты же знаешь, Дейв, все будет хорошо. Ты приподнимаешь голову и видишь мужчину в черном перед собой: у него и волосы черные, и рубашка черная, и штаны черные, и туфли черные, только глаза до жути белые, но это тебя не пугает, больше нет. Он говорит: «Теперь ты Мой» — и исчезает в черной дымке.
Шепчешь:
— Дже-й-д… — а потом твой разум вслед окунается в черное вязкое болото. Больше ты ничего не ощущаешь, лишь крики по ту сторону болота.
***
-это ты? Твою шею обхватывают пальцы. Не давят, пока нет, а голос сзади говорит, приказывает: «Действуй».
Ты подымаешь дрожащую руку.
Кап-кап.
Пол под девчонкой скрипит лишь больше. Внизу ее ждет еще один хрупкий деревянный пол, за ним еще один, бетонный и холодный.
— Действуй, — говорит Джек Нуар.
Ты постепенно сжимаешь пальцы в кулак, давясь сигаретным дымом.
Кап-кап.
Пол скрипит, как дрова в камине, трещит. Девчушка открывает руки от заплаканного лица.
— Действуй, — говорит Джек Нуар.
Кулак сжимается так, что вороньи когти впиваются в ладонь. Пальцы обхватывают шею чуть крепче. Ты нервно сглатываешь. Дым проникает внутрь тебя.
Кап.
Пол трещит, доски ломаются, кажется, сейчас все рухнет. Джейд мотает головой, шепчет «нет-нет-нет», Джейд с криком проваливается вниз.
Слышится противный хруст костей внизу, а запах крови уже прямо здесь чувствуется, на твоих губах, в твоем животе.
— Молодец, — тебя хвалит Джек Нуар.
— Теперь, — он резко сжимает руки на твоем горле, будто перекрывая доступ к кислороду, и хоть тебе не нужно больше дышать, ты задыхаешься.
Это галлюцинация или ты видишь Джейд перед собой? Она какая-то странная, с ушами на голове и слегка зеленоватого цвета. Она до сих пор плачет?
— Ты наконец свободен, Дейв, — он шепчет, сжимая твою шею еще больше, почти до хруста. Ты цепляешься руками, кричишь, но ты не можешь сделать Джеку ничего, он выше тебя рангом, он сильнее. Освободить значит убить?
— Лети, Дейв, лети мой верный птенчик, — в глазах снова темнеет, ты слышишь его смех.
Перед тем, как полностью окунуться в черное-черное болото смерти, ты слышишь тихий-тихий отдаленный крик.
— Дейв!
***
— Дейв, смотри, а это Большая Медведица! — девушка тыкает в тебя, почти что спящего, указывает на ночное небо. Ты снимаешь очки — фиг в них различишь эти гребаные звёзды — и смотришь туда, куда тебе радостно указывает Джейд.
— Пф, ты че, Джейд, это Малая. А Большая вот там, смотри.
— Не-не, ты путаешь их названия. У меня книжка с собой есть, тут все наглядно показано и расписано для таких придурков, как ты!
Она заранее подготовилась к вашему недосвиданию и притащила с собой книжку с созвездиями, наверняка стыренную из большой библиотеки ее дедушки.
— Значит у тебя книжка неправильная, пф, Страйдеры не могут ошибаться.
Она хихикает и жмется к тебе, мямлит: «Люблю тебя», — в твое же плечо. Вам еще трудно это говорить, вы не так давно-то и начали встречаться. Но каждый раз зато искренний, чистый, невинный, особенно, когда говорит это она. Ты тихо говоришь: «И я тебя».
А потом она снова рассказывает тебе про созвездия.
