Проклятый старый дом.

      Этот дом всегда наводил на меня ужас. Липкий, иррациональный страх, ничем, кроме местных баек и легенд, не подкрепленный.       Кто-то рассказывал о старике, двадцать лет назад жившем в нем и зарубившем свою жену. Кто-то о том же старике, но уже без жены, замерзшем насмерть в одну из особо холодных зим. Кто-то нес вообще нечто несусветное о голосах и криках, доносившихся из подвала дома по ночам и крики эти, дескать, слышали те, кому не посчастливилось оказаться поблизости. В-общем и целом, ничего вразумительного — обычное сельское предание о старом страшном доме, коих мне на своем веку довелось услышать немало.       Но все в этих россказнях сводилось к тому, что в доме обитают призраки, ну или, по крайней мере, один. Если задуматься, при должной фантазии и богатом воображении поверить в это было несложно: старый, покосившийся, заросший мхом дом, с забитыми тяжелыми, неотесанными досками окнами и дверями, как будто сошедший с какой-то иллюстрации детской книжки о страшных монстрах, пробуждающихся ото сна каждую ночь и пугающих до смерти случайных путников. Но весь мой жизненный опыт говорил о том, что чудовищ не существует. Призраков не существует! Умирая, человек оставляет после себя лишь груду костей и разлагающейся плоти, не более того. А если бы даже духи и существовали, никто не захочет целую вечность проторчать в заколоченном досками полуразрушенном доме, отпугивая стонами местных жителей. Это лишь выдумка выживших из ума стариков, окончательно свихнувшихся от скуки в этом забытом богом селении. Заросший парк, с многовековыми дубами и путанными тропинками, находился на окраине села и только ополоумевший чудак додумался бы здесь жить, особенно зимой, когда дороги заносило и добраться до людей становилось практически невозможно.       В местной церквушке, где до сих пор еще ведется учет жителей, в приходской книге я нашел запись о владельце дома. Старика звали Марволо Реддл, он действительно был женат, но жена его умерла от туберкулеза, а не от удара топором, как убеждал меня один местный пьянчужка, завсегдатай единственного в поселке бара « У Льва», чья, потемневшая от времени и покосившаяся на один бок вывеска, гордо зазывала в темный прокуренный сарай, с выщербленными от старости столами и заплеванным полом.       Хотя, если верить записям Мелинда Реддл, супруга старика, часто обращалась к местному доктору с травмами и ушибами, что позволяло думать, что муж ее еще и поколачивал. Детей у них не было и после смерти жены, Марволо окончательно обособился от местных, найдя уединение в пустом доме, лишь изредка выбираясь в поселок за провизией или углем. Дом, лишенный женской руки, пришел в окончательное запустение, но старика это, видимо, мало волновало. Местные видели его изредка — обросшего, с безумным помутневшим взглядом, громко говорящего с самим собой. Поползли слухи и дом стали обходить стороной с особой тщательностью.       Пробираясь под покровом ночи, как герой какого-то дешевого романа на территорию дома, я хотел доказать, в первую очередь себе, что мои страхи не имеют никакой научной основы — это лишь суеверия и не более того. Старинный дом, некогда обладавший своеобразным величием, теперь представлял собой весьма отталкивающее и даже местами жалкое зрелище. Перелезть через полусгнивший и просевший за столько лет забор не составляло труда. Оторвать крест-накрест прибитые к окну доски оказалось сложнее, но не намного, за столько лет они сильно прогнили, были поедены насекомыми и местами совсем превратились в труху. Стекол давно не было, и меня посетила мысль, что стоны и крики, которые слышали местные жители, не более чем завывание холодного ветра, гуляющего в этих зияющих дырах и продувающего дом насквозь.       Что ж, в моих странствиях мне не раз доводилось бывать в старых обветшалых домах, но впервые я пробирался в него через окно. В доме царил мрак, и пока мои глаза привыкали к темноте, я прислушивался к своим ощущениям. Вряд ли за последние двадцать лет здесь побывал хоть один человек. В доме пахло затхлостью и сыростью, а под ногами что-то шуршало. Я вспомнил о фонарике, который положил в карман перед выходом и включил его, освещая темную комнату. По всей видимости, я оказался в холле и луч света осветил расставленные у стены стулья и письменный стол, покрытые пылью и паутиной. На стене, прямо напротив меня, висел портрет, изображающий худощавого темноволосого мужчину с пронзительным взглядом и бледную, болезненного вида женщину с тонкими, упрямо поджатыми губами.       «Должно быть, чета Реддл», — подумал я, прежде чем свет фонаря выхватил чернеющую рваными краями дыру в полу.       Двадцать лет назад после той страшной холодной зимы, унесшей столько жизней, местные жители не удивились исчезновению Реддла, никто и не ожидал, что он переживет эту зиму в одиночестве. Люди просто заколотили все окна и двери, так и не решившись заглянуть внутрь старого дома. Им было жутко уже только находиться рядом, ни то что исследовать его изнутри. И вот теперь я, наконец, знал куда на самом деле исчез Марволо Реддл зимой 1978 года. Свет моего фонаря осветил пол подвала и правда предстала передо мной во всей неприглядной красе. Спятивший старик окончательно перестал следить за домом после смерти жены и тот отсырел и прогнил, зачах будто бы живой человек, лишенный внимания и заботы. И однажды Реддл просто провалился в подвал сквозь ветхие доски, оставив дыру в полу прихожей и свой труп с переломанным хребтом в сыром подвале.       Внезапно свет фонаря дрогнул, я почувствовал дуновение ветра и холодное прикосновение. Я задохнулся, рвано глотая легкими воздух, словно меня окатило ледяной водой. Волоски на затылке встали дыбом и я услышал хриплый шепот у самого уха:       — Я так голоден… Так долго взаперти. Так голоден…       Фонарь выпал из моих онемевших пальцев и покатился по грязному полу к противоположной стене, а сам я покачнулся, пытаясь удержать равновесие и уцепиться хоть за что-нибудь. Но было поздно.       В следующее мгновение я уже лежал на каменном полу подвала в груде человеческих костей и не мог пошевелиться.       Последующие события я помню смутно, от боли я периодически терял сознание, а потом вновь на время приходил в себя, словно всплывая на поверхность. Пять дней я провел в подвале старого дома, без воды и еды, лежа на холодном полу, не имея ни малейшей возможности выбраться. Я кричал и звал на помощь, я молил Бога вытащить меня из этого страшного места, не оставлять меня здесь.       И все это время я слышал бессвязный шепот старика, его завывания и стоны, сбивчивую историю всей его жизни. Сельская легенда наконец обрела лицо и смотрела на меня незрячими, не отражающими свет, глазами. Теперь я верил…       Как мне удалось выбраться, спросите вы?       Никак.       Мне не удалось. Проклятый дом не отпустил меня и после смерти. И глядя на обезумевшего, слепого старика, словно в кривое зеркало, я знаю, какая вечность мне уготована.