Никакого страха

Когда прилетает последний штурмовик, Каллисто встречает его в одиночестве. Она стоит на развалинах своего дома и бесстрашно всматривается в небо. Бесстрашно – потому что страха больше нет. Она отбоялась свое, когда робот-разведчик просунул в разбитое окно щупальце и проткнул им насквозь ее мать. Во все стороны брызнули кровь и истошный крик, отец бросился на помощь, но второе щупальце схватило его за голову и раздавило ее, как переспелое яблоко. Ошметки мозга осели Каллисто на лицо, и вот тогда страх ушел. Она боялась за близких – но их не стало. И больше не будет никогда. Каллисто выходит на улицу потому, что хочет умереть. Ей тринадцать, и она прекрасно знает, что такое смерть. А если бы и не знала, то штурмовики Завоевателя показали бы ей в тот день все от начала и до конца. Роботы сжигают дома и людей, выворачивают с корнем деревья и расшвыривают в разные стороны машины. Они пускают под откос поезда и перехватывают ракеты, которые то и дело взмывают в небо: слабая пародия от человечества на попытку защититься. В небе беспомощно кричит сирена, призывающая горожан прятаться, но никто ее не слышит. Только захватчики, пришедшие из-за туч. И Каллисто, которая не утерла лицо. Она поднимает голову, когда штурмовик зависает над ней, выпуская щупальца-шасси и впиваясь ими в землю для устойчивости. Каллисто смотрит, не моргая, на то, как белый свет льется на нее, а из этого света сходит по откинутому трапу высокая женщина в кожаной куртке. Лицо у женщины безмятежное и почти доброе. Она окидывает взглядом творящееся вокруг, за ее спиной высятся металлическими громадами киборги. Каллисто медленно моргает. Женщина смотрит на нее и протягивает руку. – Надежды нет на счастливый исход, – нараспев говорит она и улыбается. – Пойдем со мной, дитя. Каллисто не верит ее улыбке, но идет. Что-то крутится колючим клубком внутри, зреет и подсказывает: идти нужно. Потому что там – все ответы. Эта женщина – Завоеватель, и у нее холодные и пустые синие глаза, которыми она беззастенчиво разглядывает Каллисто, пока ту отмывают в санитарном отсеке. Вода ледяная, Каллисто хочется спрятаться от нее, но негде, и приходится стоять и терпеть. Ее заталкивают в следующий отсек, где струи теплого воздуха быстро высушивают тело и волосы. Завоеватель все смотрит, прищурившись, следит, и у нее усталый взгляд. А когда Каллисто выдают одежду, говорит: – Зачем я забрала тебя? Каллисто хотела бы спросить то же самое, но вместо этого молчит. Завоеватель касается ее щеки кончиком пальца, стирая крохотное пятнышко. – Однажды ты поймешь, – говорит она и уходит, чтобы вернуться через несколько лет. Каллисто шестнадцать. Она живет на флагманском корабле и обучается тому, чему желает ее обучать Завоеватель. Она умеет стрелять, выживать и убивать: самое необходимое для существования в современном мире, когда иные цивилизации наконец-то показались на горизонте. Каллисто не видится с Завоевателем, но много слышит о ней и плетет свое собственное кружево из мыслей и решений. А по ночам часто видит отца и мать, смотрящих на нее с упреком. Каллисто восемнадцать. Она теряет девственность с марсианином и убивает его, предварительно напоив, чтобы он никому не рассказал, какова на вкус воспитанница Завоевателя. Она подсыпает ему в воду корицу – лакомство для землян, но яд для тех, кто вырос на четвертой планете от Солнца, – и смотрит, как отрава сжирает его заживо. Она смеется, когда марсианин булькает что-то на своем языке и тянет разлагающуюся руку, с которой на пол капает отвратительная смесь из крови, лимфы и растворяющейся кожи. Каллисто не страшно смотреть, как выкатываются из орбит глаза, как вваливается внутрь нос – страх не вернулся к ней, и она этому рада. Когда марсианин отвратительно воняющей лужей остается на полу, она вызывает уборщика и уходит на кухню, где садится возле большого панорамного иллюминатора и следит за тем, как флотилия Завоевателя неспешно окружает Землю. Грядет новое сражение. И Каллисто планирует принять в нем участие. Каллисто двадцать пять, когда Завоеватель возвращается на орбиту Венеры, где стоит в доках флагман. Она входит в капитанскую рубку, и все склоняют головы. Все, кроме Каллисто. Она смотрит дерзко и откровенно, и Завоеватель, конечно, не может пройти мимо. Жестом она велит всем выйти и оставляет Каллисто наедине с собой. Смотрит долго, пристально, касается ожерелья из проволоки на шее Каллисто, а потом спрашивает, едва улыбаясь: – Зачем я забрала тебя? Завоеватель почти не изменилась за прошедшие годы: у нее длинные волосы, яркие синие глаза и высокие скулы. На плечах у нее – кожаная куртка. А что в сердце? Каллисто подходит ближе и, поднимаясь на цыпочки, тянется за поцелуем, но Завоеватель в последний момент отворачивает голову. – Люди забыли, что такое истинный страх, – безмятежно говорит она, глядя на звездные карты. – Пришло время им напомнить. Каллисто не чувствует страха или злобы. Она просто ищет ответ. И соглашается: – Мудрое решение. Завоеватель сама целует ее: целомудренно, в щеку, по которой затем проводит ладонью. Каллисто случайно заглядывает в синие глаза и видит там безмерную усталость. Но никто не заставлял Завоевателя улетать прочь с родной планеты. Никто не просил ее уничтожать все цивилизации, что встречались ей на пути. Каллисто снова остается одна, когда Завоеватель забирает флагман. Каллисто достается маленький старый планер, на котором она едва добирается до Земли, чуть не погибнув в метеоритном потоке. Земля восстановила ресурсы, люди научились изготавливать более совершенное оружие, и штурмовики уже не так просто справляются с ракетами, запущенными в них. Каллисто берет лазеропушку и несколько ножей и вылезает наружу из дымящегося планера, чья жизнь окончилась неудачной посадкой в пустыне. Здесь нет людей, здесь нет штурмовиков, и Каллисто тратит безмерное количество времени, чтобы добраться до ближайшего города. Там она убивает впервые на этой планете. Эта планета… Когда-то она была ее планетой. Каллисто ест сердца и обгладывает руки. Она не помнит, что значит «ходить по магазинам», и у нее нет ресурсов, чтобы искать что-то другое. Жизнь на флагмане Завоевателя среди других рас научила ее питаться тем, что попадется: корабли снабжения не всегда вовремя добирались до цели. Люди попадаются, и нет смысла брезговать ими, тем более что они достаточно питательны. Каллисто не трогает детей, особенно – маленьких девочек. Их она всякий раз провожает неожиданно тоскливым взглядом и долго стоит, глядя им вслед. Но детей на пути все меньше, как и людей в принципе. Каллисто долго бредет в одиночестве, пока не находит большой город, где крыши домов подпирают небо. Город, в который только-только вступила Завоеватель. Каллисто жадно смотрит, как умирают люди. Она бежит по заваленным телами улицам, держа наготове нож, и отмахивается им, когда кто-то пытается помешать ей. Она режет шеи, из которых фонтаном проливается кровь, и, запятнанная, счастливо мчится дальше, не помня, что у нее есть лазер: потому что он не для землян. Скользя по выпущенным кишкам, припорошенным пылью, Каллисто движется к своей цели, еще не зная, какова она. А когда видит, то понимает сразу же. Завоеватель сидит на крыше одного из немыслимо высоких домов и выглядывает кого-то в прицел. В глазах Каллисто специальные линзы, она замечает Завоевателя издалека и преодолевает бесчисленное множество ступеней прежде, чем выпрыгнуть на крышу. Завоеватель замечает ее, как и лазер в ее руке. – Теперь ты знаешь, зачем я забрала тебя? – смеется она. Эта нынешняя Каллисто, воспитанная машинами, не знает. Но знает та, что застыла в своих тринадцати. Она знала это всегда, но только сейчас решилась произнести. Завоеватель правила слишком долго. Кто-то должен был победить ее: после стольких лет, после стольких зим. Но Завоеватель, даже уставший, не может сдаться первому встречному. Гораздо почетнее самой воспитать себе смерть. Завоеватель откладывает в сторону оружие и садится, слабо улыбаясь. Синие глаза больше не холодны. – Я скучала, – говорит она ласково, пока за ее спиной умирают люди. Каллисто стреляет, почти не целясь. Ей снова тринадцать. И она все еще не боится.