heroin

Мин Юнги с улыбкой на лице вваливается в квартиру – день выдался очень удачный. В институте он сдал последний зачет, узнал о повышении Чимина, своего омеги, на работе... а еще он добыл дозу. Три месяца назад, когда Юнги очередной раз сидел в баре, запивая бутылкой виски неудачу на работе, незнакомый паренек рассыпал на стол перед Мином маленькую порцию порошка и предложил ему попробовать. Юнги тогда было действительно хреново – его понизили по должности, в личной жизни из-за этого начались проблемы, да и нервы изрядно потрепались, поэтому он, незадумываясь о последствиях, вдохнул в себя маленькие желтые кристаллики Speed'а, насыпанные в небольшую дорожку на столе. Дальше – больше. Юнги и дня не мог прожить без того, чтобы не вдохнуть в себя эту дрянь. Через два месяца парню стало и этого мало. Вот тогда и начался самый ад – Мин Юнги первый раз вколол себе в вену морфий. Юнги действительно временами мучала совесть. Даже не перед самим собой, а перед Паком, который искренне верил, что все деньги Мина уходят не на клубы и наркоту, а на книги и курсы для повышения квалификации. Правда потом все муки совести уходили, а на смену им приходило невероятное чувство блаженства и умиротворения... Вот и сейчас Юн стоит перед зеркалом в ванной, в очередной раз терзая себя муками совести, попутно делая раствор. Убеждая себя, что как только все неприятности в жизни закончатся, то он непременно бросит это занятие, которое постепенно рушит его жизнь, начнет нормально жить. Чимину об этом знать не обязательно и не нужно – скоро все закончится и Юн вернется к нормальной жизни. А пока парень обвивает свою руку тугим жгутом чуть ниже плеча и начитает сначала сжимать, а после разжимать кулак, чтобы вену лучше было видно. Месяц – не совсем большой срок, поэтому рука не сильно исколота, синяков практически нет. Юнги попадает точно в вену и блаженно закатывает глаза, когда ощущает, как раствор из шприца попадает в вену. Юн отпускает жгут, который он сжимал в зубах, медлено убирает уже использованный шприц и садиться на пол, облакачиваясь о бортик ванной. Мин закрывает глаза, а перед ними чертово ничего – пустота. В каком-то далеком уголке сознания он понимает, что скоро он может сам стать пустышкой, живым трупом или ходячим мертвецом – называйте как хотите. Но осознание этого настолько глубоко, что навряд ли Юнги поймет это в ближайшие месяца два-три...

***

Когда Чимин возвращается домой, то в квартире уже горит свет – Юнги дома. Пак счастливо улыбается, стараясь побыстрее раздеться, чтобы увидеться с Юном. Кухня встречает Чимина приятным ароматом свежезаваренного мятного чая. За столом сидит Юнги, явно ждущий прихода омеги. – Юнги-я, привет, милый. У нас следующая неделя вся в отчетах, поэтому я домой буду приходить поздно. – уведомляет рыжий Юнги и, улыбаясь, подходит к своему парню и без стыда садится на его колени. – Как прошел день? Как на работе? – Все отлично, – улыбаясь в ответ, говорит Юн. – Минни, я очень хочу есть, приготовишь что-нибудь? Пак только кивает, улыбнувшись, и встает с колен старшего, убегая в спальню чтобы переодеться. Он готов все отдать за вот такого Юнги – улыбающегося, с хорошим настроением и ждущего, пока Чимин приготовит ему поесть. Разве не это счастье? С такими мыслями рыжий стоит у плиты, по-быстрому готовя ужин Мину. Прохлопотав около сорока минут у плиты, Пак наконец-то ставит тарелку на стол и зовет Юнги, который сидел в зале перед экраном ноутбука, ни на секунду не отрывая глаз от очередной статьи. – Минни, ты шикарно готовишь, – довольно говорит Юн, видя тарелку, стоящую на столе. Приготовленная Паком еда действительно всегда выглядит аппетитно, а что самое главное – она действительно вкусная. Юнги и не помнил, когда он впоследний раз по доброй воле ходил по кафе или ресторанам. Уплетая за обе щеки приготовленный Чимином ужин, Юн как-то забывает спросить как его дела, как он себя чувствует и что сам Пак собирается есть. Нарушение памяти и потеря внимания к близким людям - одни из признаков морфенизма. Но ни Юнги, ни Чимин не думает об этом. Юнги – потому что ему просто не хочется об этом думать, а у Чимина нет повода, ведь он ничего не знает. Пак наливает себе кружку крепкого чая, кидает туда два куска сахара и садится рядом с Юном, разглядывая каждую прядь его мятных волос. Он мог сидеть вот так часами – разглядывать Юнги, любуясь его идеальным лицом и практически чисто-белой кожей, которая, к слову, в последнее время как-то неуловимо поменяла свой цвет. – Юнги, на работе какие-то неприятности? – обеспокоенно спрашиваеь Пак, вглядываясь в лицо парня. – С чего ты взял? – все так же улыбаясь, спрашивает Юнги. Мин кладет палочки на стол и тянется к щеке Чимина, остявляя на ней короткий поцелуй. – Спасибо, все очень вкусно. – Юнги, я правда переживаю, – серьезно говорит рыжий, убирая все со стола. – Наверное, это из-за нервов. Может, тебе витамины попить? Юн лишь усмехается, поднимаясь со своего места. Он подходит к своему парню, крепко обнимая его, утыкаясь носом в шею. – Все нормально, правда... Следом происходит то, что не ожидал Чимин: Юнги разворачивает парня, припечатывая его к кухонному столу и целует. Целует так, как целовал очень редко. Грубо прикусывает губы, прорываясь языком внутрь и исследуя так, как будто в первый раз. – Юнги, – выдыхает Чимин, пытаясь успокоить свое дыхание и придти в себя. Мин только хмыкает, снимая одежду с младшего и откидывая ее куда-то назад. Через секунду слышится звон - упала тарелка, поставленная Чимином на раковину ранее, разбившись об пол. – Тебе действительно не наплевать? – спрашивает Юнги на немой укор Пака. Тот только закатывает глаза, садясь на стол и обвивая ногами бедра Мина. Старший легонько толкает в грудь Чимина, чтобы тот лег на стол. Парень понимает просьбу правильно и, ложась, притягивает к себе Юнги. – Так не терпится? – тихий голос раздался над ухом и Пак невольно застонал, прогибаясь на столе и морщась от боли из-за неудобного положения на твердой поверхности. Чимин стонет что-то похожее на просьбу, но Юнги не собирается поддаваться эмоциям, успокаивая дыхание. Тихие стоны сводят с ума и Мин снимает собственную одежду, откидывая ее в сторону. Маленькие ладошки цепляются за футболку старшего прежде, чем сделает обладатель. Тот позволяет ему снять её, отбрасывая на пол. Джинсы полетели туда же, составляя компанию одежде Чимина. Стоны становятся несдерженнее, губы все чаще касаются чужих, руки откровеннее блуждают по телам – все это становится таким головокружительным, что сил сдерживаться больше нет. Юнги переворачивает Пака, максимально раздвигая ноги. Смазки не было, поэтому Мин, осмотревшись, находит глазами какой-то жидкий соус, хватая его и выдавливая на ладонь. Первый палец, второй, третий - все как обычно. Чимин пошло стонет, прогибаясь в спине и толкаясь бедрами назад, пытаясь насадиться глубже. – Юнги, прошу, быстрее, – Пак еле дышит, пытаясь успокоиться и сказать, что-то вразумительное. Мин тут же повинуется, потому что у самого мозг давно не работает, и член просит разрядки. Чимин тихо хнычет, пока Юнги входит, привыкая к ощущениям. Это не впервой, поэтому Пак уже стонет, через раз выкрикивая имя старшего. Юнги входит резко и грубо, ведь это нравится обоим. Резкие толчки при каждом попадании на простату вызывают у парня с рыжими волосами стон, который медленно переходит в крик. Пак извивается, подмахивая бедрами и крича имя старшего. Юнги чувствует, что уже на грани и поэтому двигается резче, целуя взмокшую шею и плечи парня. – Кончай, Чимин-а, – шепчет Мин на ухо парню, накрывая чужой член ладонью. Тот вскрикивает и кончает, заливая спермой ладонь и живот. Юнги в последний раз приглушенно рычит и входит из рыжего, не допуская сцепки, кончая на упругие ягодицы младшего. Чимин тут же отрубается, успев прошептать что-то похожее на "люблю" и протянуть ручки, которые, не дотянувшись до свой цели, падают на стол, как и сам парень. – Спокойной ночи, Минни, – тихо говорит Юнги, бережно укладывая Чимина на кровать и ложась рядом. Действительно, рядом с Чимином никакие наркотики и не нужны, он сам как наркотик.

***

Юнги просыпается от резкой головной боли, его словно бьют молотком по голове. Юн аккуратно встает с кровати, стараясь не разбудить Чимина, который крепко спал у него на плече несколько секунд назад. Кое-как дойдя до ванной комнаты, Юн дрожащими руками достает свою заначку – морфий, а дальше все по отработанной схеме. И вот уже знакомое ему чувство эйфории, когда боль уходит, наступает состояние спокойствия и умиротворения. После все это переходит в умопомрачительное блаженство, и Юнги уже готов молиться днями и ночами на человека, который изобрел этот наркотик. И вот вновь парень с мятными волосами сидит на полу, бессмысленно улыбаясь и и глотая ртом воздух. На этот раз он даже забывает снять жгут, он просто сидит на холодном полу, словно выпав из реальности. В чувство Юна приводит лишь громкий стук в дверь и обеспокоенный вопрос Чимина "Юнги, все хорошо?". Мин тут же вскакивает с пола, быстро убирая все, что только что брал в руки, в шкафчик и запирает его на замок. Маленькая доза – недолгосрочное действие, а много раствора Юнги бы просто не успел ввести – время поджимало. – Да-да, все отлично, – отвечает Мин, включая воду и ополаскивая лицо. – Сейчас, я иду, подожди немного. Тихое "хорошо" из-за двери и топот босых ног в сторону спальни заставляют Юна расслабиться, ведь Пак только что мог понять, что кожа его парня начала приобретать землистый оттенок отнюдь не из-за нервных срывов на работе. Просто это еще один признак морфенизма.